Тот, кто пользовался вселенной
Шрифт:
— Такими средствами, как пропаганда, подкуп, свержение и тому подобное? — спросил Лу-Маклин.
— Слова понимающего человека. — Нарас Шараф, казалось, не был смущен своим признанием. — Теперь ты начинаешь понимать суть дела. Сейчас ты можешь, если тебе хочется, сказать мне все, что ты обо мне думаешь, произнести обличительную речь и удалиться. Я не удивлюсь.
Лу-Маклин пристально посмотрел на чужестранца.
— Я не собираюсь делать ничего подобного. — Он терпеливо выждал паузу.
Щупальца задрожали, и Лу-Маклин истолковал этот жест как выражение удивления, хотя это
— Ты обдумаешь наше предложение?
— Если буду уверен, что это не вызовет войны. Война не способствует делу. Пропаганда — это совершенно другое. Очень важно для нормального хода торговли не творить насилия.
— Мы тоже заинтересованы в деле, — сказал Нарас Шараф.
— Вообще-то, — ответил Лу-Маклин, — я нахожу ваше предложение, при наличии определенных условий, довольно занимательным.
— Честное слово, я не ожидал… — начал Шараф.
— Такая реакция не подходит для настоящего торговца, Нарас Шараф. — Лу-Маклин был в довольно хорошем настроении и решил чуть-чуть подразнить чужестранца. — Хотя я не сомневаюсь, что для тебя было шоком узнать, что я тот самый, кого ты надеялся найти. Если бы я был на твоем месте, я бы отреагировал так же. — Лу-Маклин был величайший мастер лгать, не возбуждая подозрений.
— Но у меня нет, конечно, доступа ко всем и ко всему, — предупредил Лу-Маклин. — Я знаю кое-каких людей в правительстве. Я могу оказать влияние на некоторых их них. Одни из них сильны, другие не очень. Мне придется быть очень осторожным, работая с такими источниками информации. Мне надо будет придумать причины для их использования, которые не вызовут подозрения у тех, чье дело — контролировать эти источники. Но и сделаю для вас все от меня зависящее. Я постараюсь быть хорошим поставщиком, так же как и хорошим потребителем.
Ньюэл жестом выразил согласие, подумал с минуту и поинтересовался нерешительно:
— Не беспокоит ли тебя то, что ты становишься предателем? — Нарас Шараф все еще не мог поверить в свою удачу.
— Я не храню верности никому и ничему, — мягко сказал ему Лу-Маклин, мягко и холодно, так мягко и холодно, что даже чужестранец, который не был большим знатоком по части интонаций человеческой речи, почувствовал это. — Я держу ответ только сам перед собой. Я люблю Великие Семейства ньюэлов не больше, чем Совет Правителей или кого-нибудь еще.
Ньюэл задал важный лично для себя вопрос:
— Ты… бессемейный?
Лу-Маклин кивнул.
— В обоих смыслах этого слова: и в человеческом, и в вашем.
— Ну, это нас не касается. У нас свои предрассудки, но к тебе как к иностранцу они не имеют никакого отношения.
— Мне все равно, имеет или не имеет.
Щупальце поиграло ручкой стула.
— Ты полностью, я надеюсь, осведомлен о реакции твоих сородичей в случае раскрытия твоей деятельности?
— Это моя забота, а не твоя.
— Совершенно верно. — Веки наполовину закрыли стекловидные глаза, пока лишь зрачки не остались видны между ними.
— Ты понимаешь также, что мы будем перепроверять всю информацию, которой ты будешь нас снабжать. У нас в ОТМ достаточно возможностей для этого. Твоя правдивость всегда будет тщательно проверяться. Если мы узнаем, что ты согласился сотрудничать с нами только для того, чтобы вести двойную игру, то у нас есть многочисленные способы наказания подобной двуличности для тех, кто нарушил контракт, заключенный с Семьей. Как биоинженер я могу сказать тебе, что наши методы не всегда приятны, и человечество не способно даже вообразить их себе.
— Я никогда не нарушаю договоров, которые заключаю, Нарас Шараф, независимо от того, с кем я имею дело. Вы вольны проверять меня, как вам заблагорассудится. Даже мои ближайшие сотрудники ничего не будут знать о нашем деле.
— Почему я должен верить тебе, Кое-йес вейн Льюмаклин? — спросил чужестранец, пренебрегая учтивостью. — Если ты предашь свой народ, почему же ты не можешь так же предать и тех, кто для тебя чужой?
— Потому что мне выгодно не предавать вас, Нарас Шараф. Если вам удастся каким-либо образом на моем веку подчинить себе ОТМ, что, я не сомневаюсь, и есть ваша конечная цель, или Оришиан, или какой-нибудь еще из восьми миров, я уверен, что в них не будет достаточно опытных, квалифицированных ньюэлов для того, чтобы управлять человеческим обществом. Вам все так же будут нужны люди-операторы и люди-бюрократы.
— Через окно врывается свет и все неясное становится ясным! — воскликнул чужестранец. — Ты был бы тогда Главой Семейства, да? Прошу прощения… главой Союза Правителей?
— Нет, — последовал неожиданный ответ. — Я не люблю саморекламу и излишнее внимание к моей персоне. Я предпочитаю действовать тихо, в тени. Я бы очень хотел сохранить иллюзию, что Союз Главных Правителей все еще планирует жизнь Объединенных Технологических Миров.
— В то время как ты, — сказал одобрительно Нарас Шараф, — тихо управляешь Союзом.
— Не доводя это до сознания членов Союза, если возможно, — подтвердил Лу-Маклин.
— Ты был совершенно прав, когда предполагал, что выполнение плана Великих Семейств требует совместной деятельности людей-операторов. — Нарас Шараф явно любовался собой. Когда договоренность была достигнута, ему, очевидно, доставляло удовольствие говорить любезности собеседнику. Честолюбие — это могущественное оружие. Да, я верю, ты будешь придерживаться нашего договора.
— Даю слово. — Лу-Маклин поднялся и приблизился к ньюэлу. Не обращая внимания на слизь, которая сочилась из щупалец чужестранца (на самом деле это был не более чем гигиенический дезинфицирующий гель, который помогал защитить его чувствительную кожу от бактериологической инфекции и заодно помогал ему в передвижении), он протянул руку.
— Я сделаю все, что смогу, при условии, что ньюэлы будут неукоснительно выполнять то, что они обещали по договору. Когда-нибудь наступит день, когда члены Семейств смогут путешествовать без страха по всем восьмидесяти трем мирам ОТМ.
Ньюэл протянул пару правых щупалец и обвил эластичными кончиками руку Лу-Маклина.
— Этого достаточно для меня, Кее-йес вейн Льюмаклин. Этот день должен стать великим для нас обоих. Ты не пожалеешь о своем решении.
— Я знаю, — ответил тот сухо, — иначе я не пошел на это.