Тот, кто придет за тобой
Шрифт:
– Кто – он?
– Тот, кто выбрался из колодца, – сказала Катя. – Помните, в том деле имелся колодец... Детям в поселке рассказывали, что там обитает чудовище, никто его не видел, только те, кто умирал по его воле.
– Надо, чтобы вы, гражданка, все время находились в прихожей, когда впустите гостя, – сказал лейтенант Евгений Самойлов. – Я буду на кухне, тут как раз позиция удобная: когда он войдет, то окажется у меня на прицеле. А вы, капитан, идите в комнату, выйдете не сразу, когда раздастся звонок в дверь, позже.
Судья Дынник от этих в общем-то простых, деловых и четких распоряжений лейтенанта изменилась в лице.
Катя тоже как-то... Задавать вопросы, расследовать, мчаться, «чтобы успеть», – это она могла, а вот выстраивать боевую операцию по захвату...
– Не бойтесь, – шепнула она судье уже совсем иным тоном, чисто по-женски, – если поможете нам взять его с поличным, это многое искупит. Не все, но весомую часть.
Да, было еще не так уж и поздно... Но сумерки за окном густели, в окнах соседних домов зажегся свет.
Судья Дынник сидела в кресле перед темным экраном телевизора, смотрела туда, в черный квадрат, словно что-то пыталась увидеть там, вспомнить.
Катя включила телевизор. Пусть все выглядит как обычно. Даже если это уже не кажется обычным, застывшим, замершим в немом ожидании развязки.
Судья Дынник смотрела «Новости культуры». Потом переключилась на первый канал, на «Что, где, когда?». Затем снова вернулась на «Культуру» – сцена из какого-то спектакля, посвященного памяти актера, недавно трагически, безвременно ушедшего...
Голоса в телевизоре жужжали, часы на кухне на холодильнике, казалось, тикали так громко, словно отмеряли какое-то лишь им ведомое число секунд, минут...
Приближая...
Приближая...
Догоняя...
Опережая...
Замедляясь на полном часовом ходу...
Выстраивая из прошедших минут мост туда, в прошлое...
Где в поле шуршала сухая трава, дорога вилась среди зарослей кустов к развалинам старой фермы и месяц зеленый – единственный свидетель всего происшедшего – всходил над бетонным колодцем, крышка которого была открыта, сдвинута вбок, являя ночи зияющую дыру, старую могилу, из которой несло тленом и кровью...
Тленом и кровью...
Катя ожидала звонка домофона – если бы он прозвучал в этой липкой тишине, у них у всех еще было бы несколько минут, чтобы подготовиться и встретить то, что их ожидало, достойно, не замирая от этого постыдного малодушного страха, но...
Вместо звонка домофона раздался звонок в дверь.
Катя убавила громкость телевизора, включила диктофон, прихваченный с собой, и сделала знак – судья Дынник встала и медленно направилась в прихожую. Лейтенант Евгений Самойлов занял позицию на кухне у двери. Катя тоже в комнате прижалась к двери, стараясь ничем не выдать своего присутствия.
По телевизору показывали спектакль.
– Кто?
– Светлана Сергеевна Дынник?
– Да, я, а кто это?
– Следователь прокуратуры Чалов, вот мое удостоверение, простите, что так поздно, но дело у нас к вам безотлагательное.
Судья Дынник открыла дверь на цепочку и глянула на удостоверение. Потом открыла дверь.
– Пожалуйста, только я... не понимаю...
– Мы расследуем дело об убийстве адвоката Ведищева, слышали, наверное, в новостях.
– Но я...
– Я его племянник, вы не помните меня? Мы с вами однажды встречались, давно. Дядя нас знакомил.
– Да, мы встречались... господи, это вы? – Голос судьи дрогнул, в нем послышалось явное облегчение.
– У нас бежал опасный преступник, на его счету несколько убийств, в том числе и это. Долго рассказывать, это все связано с одним старым делом, по которому вы выносили приговор. У нас есть основания подозревать, что он попытается совершить нападение и на вас тоже.
Катя, стараясь не дышать, выглянула из своего укрытия – судья Дынник и Чалов стояли в тесной прихожей лицом к лицу. Его голос, его тон...
– Там, внизу, наши сотрудники, мы взяли ваш дом и подъезд под наблюдение. Я приехал так срочно, чтобы предупредить вас. Вам нечего бояться, вы под надежной охраной, но осторожность все равно не помешает.
Его голос, его тон... Прежний, спокойный, усталый и властный...
Черт возьми...
Это же какая-то чудовищная ошибка...
Там, в этом чертовом паспортном столе, просто перепутали запросы и файлы. Он же делал запрос, когда мы подняли то дело из архива, он же делал запрос, а они там все просто перепутали с чьим-то другим запросом совершенно по иному делу, иным фамилиям, может быть, похожим – мало ли в Москве и области Прохоровых... чьим-то другим запросом, поступившим в марте...
Что же я наделала...
Что же я такое надела...
– Можем мы пройти куда-то присесть, я должен задать вам несколько вопросов для протокола?
– Пожалуйста, сюда, – судья Дынник с явным облегчением, забыв все инструкции, засуетилась, повернулась спиной к гостю, указывая путь в комнату.
– Вы дома одна?
Катя показалась в проеме двери и...
Что было сначала, что потом, что первым, что вторым, что третьим? Что самым главным, самым основным, окончательным вариантом?
Его голос, изменившийся... слегка, чуть-чуть... изменившийся, споткнувшийся на этом коротеньком вопросе...
Его лицо...
То, что судья повернулась к нему в это мгновение спиной...
То, что Катя возникла перед ним на пороге комнаты и увидела в его правой руке не папку с бланками допросов...
Не папку...
Не нож...
А что-то небольшое, с узким аккуратным хищным лезвием...
То, что, будучи использованным умело и страшно, оставляет смертельные раны и всегда порождает мысли и версии о врачах...