Тот, кто согревает мне душу
Шрифт:
Я пытался найти Сэнсея, просил помощи у Натори-сана и даже всерьез думал обратиться к Матобе-сану, но остановился, осознавая, что он не поймет меня и откажется содействовать в поисках, а напротив приложит все силы, чтобы помешать. Знакомые екаи так же пытались разыскать Сэнсея, но тот словно бы испарился. Неужели я больше никогда не увижу его? Не услышу привычного ворчания и пьяных воплей, когда он под утро возвращается домой, неуклюже вваливаясь в комнату и неся на меня перегаром? Не будет рядом? Не поможет мне, не выслушает и не защитит?
Чувствую себя таким потерянным, точно лишился очень
А может быть, так оно и есть? Сэнсей кто-то больший, чем просто друг. Нет, я не имею ввиду какую-то иную скрытую сторону наших отношений, но все же… без него мой мир сразу потускнел, и, как бы я ни старался, свободно и счастливо жить без Сэнсея я не могу. Он самое близкое мне существо, он безгранично дорог мне и я счастлив случаю, что свел нас. А ведь она так удивительна, наша встреча. Я и подумать не мог, что однажды череда болезненных знакомств и переездов приедет меня в ласковый город, где я обрету не только любящую семью и друзей, но и незримого для остальных хранителя, который поможет мне потихоньку раскрыться и научиться искренне смеяться.
Однако даже самые дорогие воспоминания могут стать самыми болезненными.
Я так долго звал Сэнсея, неминуемо наталкиваясь на глухую стену тишины. В жизни есть вещи, к которым как бы сильно ты ни стремился, как бы ни пытался их достичь, ни молил богов и сколько бы сил ни прикладывал, они останутся недоступны. Боюсь, Сэнсей теперь так же недосягаем для меня. Навечно. Я так долго искал его, но имеет ли смысл звать того, кто так никогда и не откликнется? Мне больно. Я не понимаю, почему он так поступил, почему ушел, ведь… я ведь не сказал ничего, что могло натсолько сильно ранить его, правда ведь не сказал? Или же какие-то мои слова прозвучали для Сэнсея совсем иначе, он услышал в них далеко не тот смысл, нежели закладывал я? Но тогда как же быть? Как мне объяснить ему, если он не оставил мне ни единого шанса? Даже крошечной лазейки, чтобы вновь встретиться.
Подступающие слезы обожгли глаза, и я смахнул их рукой.
За окном уже собрались густые вечерние сумерки, впивающие в себя все краски мира, оставляя лишь серо-голубые и черные тона. Сегодня в городе будет фестиваль, куда все собрались пойти, уговорив и меня составить им компанию. Идти мне туда совсем не хочется, однако и мысль, что придется очередной вечер провести в стенах комнаты, поглощаемым воспоминаниями о Сэнсее, приводила меня в трепещущий ужас. Так что, судорожно выдохнув, поднялся и начал собираться, чтобы успеть вовремя добраться, до места, где мы договорились встретиться с Китамото и Нишимурой, которые уже ждали меня, когда я туда все-таки пришел.
Возле храма, где проводился фестиваль, уже установили ряды пестрых палаток, на тряпичные стены которых падали от подвешенных гирлянд и фонариков причудливо извивающиеся тени. Отовсюду лилась праздничная музыка, доносился запах пряностей и прочих готовящихся во многих палатках лакомств. Вся атмосфера фестиваля никоим образом не гармонировала с моим внутренним состоянием, поэтому вскоре я отделился от нашей компании, незаметно затерявшись в толпе. Они будут искать меня. Ну и пусть, не все можно найти. И с этим пора смириться.
Покинув храм, я спустился вниз по широкой лестнице, усыпанной цветными блестящими в свете огней конфетти и лепестками сакуры, направляясь прочь от веселья и смеха праздника, постепенно оставшегося позади. Домой возвращаться я так же не желаю и, бесцельно бродя, направился по улицам, стараясь избегать шума и скопления людей, пока не добрался до парка. Пройдя мимо аллеи возле заводи, по берегу которой были высажены склоняющие ветви к земле сакуры, кажущиеся волшебными, чарующими магическим светом, идущим точно из самих их душ, хотя, безусловно, это обычные белые прожектора возле их корней. Но выглядит завораживающе.
Вздохнув, я свернул вглубь парка, который так же вскоре остался позади, а я почти добрался до дома, когда решил отклониться в сторону, углубляясь в лес. Там неподалеку должен находиться пруд, надеюсь, сейчас пустующий, и я смогу провести остаток вечера в одиночестве, предаваясь своим невеселым мыслям. Я отмахнулся от навязчивой мошкары, однако путь свой не остановил, все дальше погружаясь в лес, растворяясь в его тишине, постепенно обретшей для меня форму отдаленного скрипа деревьев, ласкового шелеста листвы, тревожимой теплым почти летним ветерком, и мягкой поступи моих шагов, оставляющих на траве тут же исчезающие следы.
Ненадолго я замер возле глади черной воды, отливающей холодным золотом нависающей над окружающим мрачным лесом полной луны. Вдалеке выпрыгнула рыба, погрузившись обратно, со звонким плеском, разлетевшимся разбитым стеклом по округе. Тихо. Не слышно даже екаев, обычно веселящихся где-нибудь поблизости. Заприметив растущее у самой кромки воды громоздкое дерево, нижние толстые ветви которого нависли над хрустальной гладью воды, приблизился, осторожно взбираясь по стволу. Ладони мои ощущали под собой чуть влажную, шершавую кору, касающуюся кожи приятной прохладой; устроившись на самой широкой ветке, отряхнул руки и глубоко вдохнул, вбирая в себя свежий, наполненный прелым лесным запахом кристально чистый воздух.
Вспомнив, что брал с собой триумфальные свечи, извлек длинную коробочку из внутреннего кармана, вшитого в просторный рукав кимоно, и, достав одну тонкую палочку, зажег ее, отложив упаковку рядом на ствол. Золотые огоньки вспыхнули, драгоценными искрами осыпаясь на гладкую поверхность пруда. Я так увлекся созерцанием трепещущих огней, что не сразу заметил появление рядом небольшого екая, а когда, повернув голову, встретился взглядом с глубоким и мудрым взглядом черных кошачьих глаз, едва не выронил свечу из руки. Сэнсей в своем привычном облике котика-удачи сейчас сидел так близко, что его можно было коснуться, чего сделать, впрочем, я не решился, боясь, что он лишь иллюзия, которая исчезнет, едва ее потревожь. Блуждая взглядом по моему лицу, Сэнсей неуверенно вздохнул.
– Такаши, – раздался его приглушенный голос.
Приятное тепло разлилось внутри: он впервые назвал меня по имени. Я не смог сдержать наползающую на лицо улыбку. Говорить ничего не хотелось, а может быть, сказать было нужно так много, что слова теряли свое значение. Все чувства враз перемешались во мне, от гулкой радости, влажно бьющейся где-то в груди, до вылезшей обиды, что я так усердно прятал поглубже в уголки души. Сэнсей неуютно поежился, отведя взгляд на сверкающие огни свечи, и растерянно произнес: