Тот самый сантехник 9
Шрифт:
— Да что ружьё и яблоки? Вот как мы по-твоему в хоккей на озере каждую зиму играли? — снова предался воспоминаниям Макар Берёзович, не отрываясь от сбрасывания на пятачке. — Это ещё в довоенное было. О том хоккее только краем уха слышали. Но слышали же! Вот и коньки самодельные сделаем или кому из балетных повезёт достать. Но в основном чисто валенки надевали. И лезвия к ним примотанные накрепко, которые сами же и затачивали. Клюшку кто из штакетины от забора, кто из швабры, кто ветку приспособит. Кто во что горазд. Под штаны с начёсом или свитера журналы запихивали потолще, чтобы бёдра и грудак защищало. А в носки кто бумаги с газет напихает, кто бруски вставляет для защиты или куски фанеры. Ну или иную книгу потоньше из библиотеки, чтобы совсем кубиком не кататься. Читали же всей страной помногу.
—
— Да главное, что среди молодёжи голопятной было — мы все импровизировали! — продолжил прадед. — Ведь единственное, что было у нас из профессионального хоккея было, это как раз шайба. С города кто привезёт одну-две ребятне, тому и рады. Мы же без шлемов что до войны, то после играли. Считай, до самой Московской Олимпиады так забавлялись молодыми, чи с молодёждью, чи с ветеранами. И никто не хлюздил. Помню мне шайба в колено прилетела, выбирал чашечку. Так я с другой стороны по ней ударил и обратно вставил! И дальше — играть. Так и играли, как играли все, кто на коньках стоял! — тут прадед улыбнулся, вновь забавный случай припомнив. — Толя Помиранский, правда, один раз ведро на голову вместо шлема нахлобучил. Ну чисто шлем тевтонский сделал. С вырезами для глаз такой и дыркой для губ, чтобы орать как робот нам «кто на меня? Кто на меня?!». Вратарь же! По нему ту шайбу как следует и кидали, пока не поняли, что молчит уж больно подозрительно и не двигается на льду. А как кинулись к нему, оказалось, губы к ведру приморозил. А пока за кипятком ходили, ещё и уши пристыли. Шапку надо было под шлем запихать. Тоже мне Пьёр Безухов. Ушанка не влезла, это понятно. А спортивная у него на размер меньше была. Вот мочки уха и торчали, и первыми примёрзли. Лопоухий был, ну чисто Домбо или иной избиратель после выборов. Но ничего, как лишнее эскулапы отрезали, сразу красавцем первым красавцам на деревне стал. Только не слышал больше нихрена. Ему и кричат, «Толя, в говно наступил!», а он дальше идёт с высоко поднятой головой. Так на Нюрку и нарвался. У той нюх ещё от советского ковида отшибло, на том и сошлись парой. Он её не слушал, она к нему не принюхивалась. Вот и ты меня не слушаешь! А уши вроде на месте.
— Ну даёшь, де-е-ед! — протянул по старой привычке Стасян, когда Макар Берёзович первый гол противнику следом забил, стоило пас на ход прокинуть к воротам.
— Всё, не хлюзди, играй, — не отрывался напарник от игры, где на игроков не нужно было орать, так как в кой-то веки ими самими управлять можно было. А прадеду только за радость от борта к борту кого-нибудь погонять, пока язык на плечо не повесят. Ровно как председатель в колхозе, пока коллектив ему тёмную не устроил, подпилив доски в сельском туалете предварительно. Но второй Нюрки на деревне уже не было. Так и помер без пары на старости лет. О чём Макар Берёзович тоже рассказывал.
Стасян усмехнулся и снова взялся за джойстик. Сегодня бывший крановщик, а ныне всякого рода разнорабочий взял выходной. Первый за месяц. И решил порадовать городскую семью новым приобретением.
Телевизор в комнате уже был. Брать новый смысле не было. И этот сойдёт. Не большой, но и не маленький. Вот только смотреть по нему было в основном и с сотней каналов нечего, а детские комплексы и переживания постоянно подсказывали Стасяну, что в детстве не доиграл. Потому решительно зайдя в торговый центр, обратно с пустыми руками не вышел. Вернулся домой Станислав Евгеньевич Сидоренко с коробкой японской приставки подмышкой. Не все же деньги с выручки серебра на материалы и квартиры тратить, да и Боря уже оформил в ИП и вот-вот грозит первая официальная зарплата.
Присматривался, правда, Стасян и к американской приставке, но затем решил, что от Японии по сравнению с США стране родной проблем в последние годы меньше. Рад бы и отечественную приставку взять, да те почему-то на прилавках не валялись, а консультанты лишь разводили руками. Словно не всё, что обещал Чубайс, обязательно сбудется хотя бы через три года.
— Го-о-ол! — вскоре закричал и Стасян, тактике предка вняв.
Когда Боря зашёл в квартиру с пакетами, никто его даже не расслышал. Стасян сидел с прадедом на диване перед телевизором и судя по громкости игры, дело было совсем не в слуховом аппарате.
«Да, единственное, что приобрёл из всех побочных эффектов старости Макар Берёзович к своим ста тридцати — это плохой слух, как и рассчитывали трансгуманисты», — заметил внутренний голос Бориса и тут же добавил: «Но похоже, ребята просто кайфуют».
За это говорило пиво на столике перед ними рядом с порезанной рыбкой и различными закусками. Но к ним ни Стасян, ни прадед пока не притрагивались. Больше лимонад пили и чипсы в рот забрасывали.
Зато пиво как не в себя пила Валя, сидя рядом с ними и молча наблюдая за игрой. Двигаться ей совсем не хотелось. И раздобыв себе литровую стеклянную кружку, юный штукатур-маляр предпочитала не дёргаться лишний раз ни руками, ни ногами. Так как болела буквально каждая мышца в её девятнадцатилетнем теле.
Если в ПТУ Валю заваливали теорией и лекциями, то приходя домой, Стасян подгружал её ещё и практической работой, не дожидаясь практики. За время с раннего утра и до обеда он успевал скрыть все полы и разобраться с полом. Но равнение стен оставлял на неё. Лишь помогал месить смесь миксером и подносил под руку. А ей оставалось закатать в штукатурку очередную стену. И поскольку не первый день работа шла, ещё и предыдущая как раз подсыхала на тепле батарей в комнате, которые снимали лишь в последний момент для просушки. И всё это дело приходилось красить. И подкрашивать. И снова красить, вместо обоев, чем Валя и занималась с обеда до вечера и к концу дня не чувствовала ни рук, ни ног.
Ещё и краской как следует надышишься, даже если постоянно проветривать комнату.
Сначала Валя спасалась от усталости в ванной и честно соскабливала с себя засохшие на коже пятна жёлтого, белого, синего, да хоть любых цветов! Но когда живёшь в квартире не одна, людям тоже хочется помыться в душе или поваляться в ванной хоть полчаса. Только чур, чтобы ванная вся в краске не была. Иначе принимают на свой счёт. А ночью спать надо. Не вариант отдохнуть.
Зато токсины из крови, (а молочную кислоту из мышц) хотя бы морально изгонял алкоголь, заменяя непривычную боль на более привычную усталость и позволяя крепко спать, пока не привыкнет к судорогам переработки. Но пить водку в этой семье было не принято, настоек сторонились, а от самогона, которого два ведра завезли, голова по утру болела так, что не до лекций уже и сдачи зачётов. Алкогольные коктейли же Валя никогда не понимала, шампанского с вином под рукой каждый день не было. Вот и выходило, что лучшее средство — бахнуть пивка. По кружке за ужином. Усугубить, чтобы блаженно прикрыть глаза и ни о чём не думать, но набраться сил на новый рабочий день.
Только не больше кружки. Больше — нет смысла, ещё и потолстеет… так рассуждала Валя-трудяга. Но тут на неё вдруг обрушился первый выходной. Ещё и Стасян вручил в руки пятитысячную с пометкой «купи что-нибудь посидеть нам», вот и купила. А когда присела на диван, налила пива и ноги вытянула — не нужен ей вдруг стал ни берег турецкий, ни пальм никаких в тропиках, окромя тех, что по телевизору показывают от лица путешественников.
Какие путешествия? Ей бы просто сидеть и не двигаться хотя бы весь день. Иногда поднимая руку с пивом. А если при этом ещё и хоккей можно смотреть с бегающими игроками и слушать, как веселится будущий супруг рядом, то тоже неплохо. Ведь сегодня она точно наберётся к вечеру сил не только на завтра и такое задаст ему в постели, что сам завтра утром не встанет!
Валя была рождена и «доведена до ума» в малообеспеченной семье, где все бухали, но в детский дом её почему-то не сдали. Оттого свой угол от государства не получила. Зато получила аттестат об окончании школы и всё — дальше сама. А куда сама, когда тебе семнадцать? Конечно, на бюджет. Конечно, в ту профессию, которая никому не сдалась, чтобы лишь бы поступить. А там, не особо вдаваясь в философию и умению писать «жи-ши без мягкого знака», только и думала, что о подработках. Как бы прожить, да где бы жить. В общаге — не вариант. Но и на часы кассира в магазине сыт не будешь. На счастье такой была в группе не одна. Только одни подруги из пизды на лыжах выскочили и по клубам тусили, те что побогаче, а те, что победнее, часто той же пиздой и приторговывали, не видя ничего предрассудительного во встречах с сексом за деньги.