Товарищ Брежнев. Большое Домино
Шрифт:
– Мамка пришла. – Егор срывается с табуретки и бежит в коридор.
Ольгу отпустили со службы переночевать дома. Знакомимся-представляемся. Сообщаю печальную весть. Ольга воспринимает известие о гибели мужа даже с каким-то облегчением. В прошлом августе пришло извещение, что муж пропал без вести. Про гибель Второй ударной особо не сообщалось, но Ольга уже тогда служила и примерно представляла, где муж служил и что там произошло. Погиб? Попал в плен? Как узнать? А тут хоть какая-то определенность. Приходится рассказывать все по второму разу. Засиделись. На улице уже темно. Скоро комендантский час. Фигня. У меня пропуск. На прощание объясняю Ольге, куда надо обратиться в наркомате, чтобы получить документы о гибели мужа,
Выхожу из дома и начинаю петлять по дворам, выбираясь на улицы. На улице нос к носу сталкиваюсь с патрулем. На мне полушубок с большим овчинным воротником, погоны почти не видны, генеральские лампасы на галифе тоже из-под полушубка не рассмотреть. Прикольно выглядит младший лейтенант, разглядывая мое удостоверение личности и врубаясь, что там за звание прописано. Цельный генерал-лейтенант из подворотни с немецким ранцем вырулил. Есть от чего рот разинуть и удивиться. Чего это генерал тута, ночью, один, с плотно набитым ранцем делает?
– А что у вас там, товарищ генерал-лейтенант? – начальник патруля указывает рукой на стоящий у моих ног ранец.
– Личные вещи и деньги.
– Предъявите к досмотру, пожалуйста.
Да без проблем, смотрите. Лица патрульных вытягиваются при виде объемных пачек денег, руки на автомате скидывают с плеча карабины. Начпатр тоже тянется к кобуре.
– Спокойно, младший лейтенант, посмотрите там, – киваю на стопку моих документов, еще зажатую в руке младлея. – Расчетная книжка [4] есть, в ней все отражено.
4
В расчетную книжку записывались все выплаты, производимые финчастью офицеру.
Начпатр недоверчиво начинает листать расчетку, а там все премии скрупулезно перечислены и дата выплаты стоит сегодняшняя.
– Вопросы?
– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант. Но как же вы тут?
Хрен его знает, о чем хотел спросить младший лейтенант, но снисхожу и пытаюсь объяснить.
– Зашел к семье погибшего однополчанина, – киваю на дома за спиной. – Вот засиделись, а теперь надо до своей квартиры добраться.
– А где квартира?
– Лейтенант, там же в документах ордер на квартиру есть, – указываю начпатру на невнимательность.
– Ах да, извините.
– Лучше подскажите, как пройти, а то я в этих местах первый раз.
Начальник патруля начинает словами и жестами описывать дорогу до нужного мне адреса. В начале улицы появляется взрыкивающий движком грузовик. Один из патрульных выскакивает на проезжую часть и тормозит порожнюю «трехтонку». Младший лейтенант прерывает свои объяснения и идет проверять документы у водителя. Минуты через три-четыре возвращается ко мне.
– С вокзала пустой на завод возвращается, – комментирует начпатр ситуацию. – Ему в ту же сторону, что и вам. Может подвезти.
– Спасибо, лейтенант, воспользуюсь.
Пожилой водитель устал и хмур, неразговорчив. Опаздывает на погрузку, звиздюлей отсыпать могут, так что никуда заезжать не будет, а выкинет меня в ближайшем к моему дому месте на его маршруте. Ну и на том спасибо.
Прокатились с ветерком. Иду, оскальзываясь на подмерзающих продуктах дневного таяния сугробов. Нужный квартал нахожу без проблем. Мой дом в глубине квартала, это я ещё в академии на плане Москвы рассмотрел-запомнил. Дом. Трехподъездная пятиэтажка. Ориентируюсь по табличкам у подъездов и нахожу свой. Дверь со скрипом. Света на лестнице нет. Светомаскировка. Достаю фонарик и, подсвечивая им, взбираюсь на нужный мне третий этаж. Уф. Добрался. Отпираю дверь и захожу в квартиру. В квартире тепло. Паровое отопление, однако. Свечу фонариком. На окнах есть плотные шторы светомаскировки. Задергиваю их, включаю свет. Осматриваюсь. Минимализм. На кухне – стол, тумба, стул и керогаз. В ванной присутствует дровяной водогрей и небольшая охапка дров, топорик для их колки. Комнаты проходные. В первой солдатская панцирная кровать с матрасом, подушкой и казенным одеялом, шкаф с постельным бельем, и все. Во второй комнате – пустой книжный шкаф, стул, двухтумбовый письменный стол и настольная лампа на нем – типа кабинет. Вот и все убранство квартиры. Да… не «Метрополь», однако. Не то чтобы я ожидал роскошных апартаментов, но этот здешний минимализм наложился на преследующий меня последнее время игнор. Никому я не нужен, никто со мной встречаться не хочет. Садись за парту, генерал, и не отсвечивай. Обидно, досадно. Хотя… Сейчас в Белоруссии, по всей видимости, большая драка началась, и моим московским знакомцам просто не до меня, головняков сейчас у Генштаба и Ставки выше крыши, и некогда им одному из многих генералов сопли подтирать.
Вешаю в шкаф полушубок, ранец туда же, выключаю свет и, не раздеваясь, заваливаюсь на кровать. Лень. Лень раздеваться, лень кровать бельем застилать, есть пока нечего, да и не проголодался еще. Утро вечера мудренее. Посплю, там дальше будем посмотреть. Блин… Будильника-то у меня нет. Просплю – не просплю? Встаю с кровати, раздергиваю шторы, приоткрываю окно. Начнется утром движуха на улице, услышу и проснусь. Выглядываю в окно. Во двор въезжает машина. «Эмка». «Эмка»? Возвращаю голову в тепло квартиры и наблюдаю. «Эмка» тормозит у первого подъезда. К ней от угла соседнего дома бежит мужик. Из «эмки» выходят трое, из водительской двери никто не вылазит. Подбежавший жестами указует на мой подъезд. Троица направляется к моему подъезду. За мной? Ко мне? Зачем? Бандиты? НКВД? Или опять прокуратура? Вряд ли последние двое, но, с другой стороны, мало ли какие установки чекистам могли дать, мало ли чего неравнодушные люди про меня могли в прокуратуру настучать. Ладно, посмотрим. Не зажигая свет, на ощупь подхватываю из ванной топорик, ремень с кобурой на плечо и выхожу на лестничную площадку. Тихонечко прикрываю дверь и запираю ее на замок. Теперь тихонечко-тихонечко, на цыпочках на пятый этаж.
Скрипит дверь подъезда. Троица полуночников пытается повторить мой маневр по бесшумному передвижению. Шума почти нет, но вот фонариком они себе подсвечивают, и мне виден их маршрут. Поднялись на третий этаж. Остановились у моей двери. Шепоток. Ковыряются в замке. Бандиты? Не факт. Может, и вполне себе легальная группа захвата. Дверь открылась, и троица заходит в мою квартиру.
Стараясь не шуметь, спускаюсь. Слегка приоткрываю дверь в квартиру и подсовываю под нее носок топора. Теперь дверь особо не откроешь, топор сработает клином. ТТ в руку. Нажимаю на кнопку механического звонка. Звон-перезвон. В квартире – приглушенные матерки.
– Внимание! Работает Московский уголовный розыск, выходить по одному, руки за голову, – подпуская в голос свирепости, ору в квартиру.
– Спокойно, коллеги, свои, госбезопасность, у нас ордер.
Ага, ордер у них. На обыск или на арест? А чего тогда тихарятся и в темноте шарятся?
– Документы предъявите. Один к двери с документами. И свет в коридоре включите.
– Сейчас-сейчас, коллега.
Шепотки, осторожные шаги в коридоре.
– Свет!
– Да-да, сейчас.
В коридоре зажигается свет. Я-то в темноте стою, а вот тем, кто в квартире, на несколько секунд фокусировку собьет. Но полуночный нежданчик с промаргиванием и восстановлением зрения тянуть не стал, а с разгону врезал ногой по двери, примериваясь выскочить на лестничную площадку вслед за распахнутой дверью.
Не срослось. Дверь крепка, и топор надежно ее клинит. За дверью мат в полный голос, видать, хорошенько ногу себе отморозил мужик. В щель между дверью и косяком вижу валяющийся на полу пистолет и ноги завалившегося на пол попрыгунчика.