Товарищ "Чума"
Шрифт:
— Да, приходилось слышать, — кивнул я. — Бактерии, например.
— Микроорганизмы, это не только бактерии, — добавила доцентша, — но и прокариоты, и археи, эукариоты, грибы… В общем, микроорганизмы весьма многочисленны. Вот, и дизентерия — следствие заражения организма микроорганизмами. Существует два типа: бактериальная дизентерия, вызываемая бактериями рода Shigella; и амёбная дизентерия, возбудителем которой является дизентерийная амёба.
— Я понимаю, отчего происходит обычная дизентерия. А причём же здесь колдовство, проклятия и чёрная магия?
—
— То есть, вы хотите сказать, что «нейтральные» прежде бактерии превращаются в дизентерийные? — подытожил я.
— Совершенно верно! — Улыбнулась Глафира. — Я неоднократно наблюдала этот весьма занимательный процесс под микроскопом в чашке Петри[2]. Так что ничего необычного с точки зрения науки именно в этом проклятии нет. Если не принимать во внимание основной вопрос: чем же на самом деле является ведовская сила и её «наполнение» в виде колдовской печати?
— Ничего, Глафира Митрофановна, мы еще с вами раскроем все тайны мироздания! — оптимистично заявил я. — Вот только прогоним немца с нашей земли, так сразу и начнем отгадки искать…
— Ты еще до победы доживи, отгадчик! — не удержавшись, фыркнула мамашка.
Но я видел, что она весьма довольна моим обещанием продолжить с ней опыты. Дамне и самому такое сотрудничество не помешает. Куда сподручнее колдовать, когда понимаешь, как всё это работает, чем на одной вере в сверхъестественное выезжать.
— А что дальше происходит? Ну, с бактериями и инфицированным?
— В обычном случае симптомы могут проявиться через неделю после заражения, но чаще всего начинаются через два-четыре дня после инфицирования. Но с видоизмененными проклятием бактериями это не так. Болезнь распространяется в организме ураганными темпами, буквально четыре-пять часов — и объект воздействия в буквальном смысле начинает исходить кровавым дерьмом. А потом — быстрая, но мучительная смерть! Мало того, если «нулевой пациент[3]» за это время имел контакт с какой-нибудь пищей, инфицироваться могут все, кто её опрометчиво принял…
— А вот это просто отлично! — Пришла в мою голову мысль, кого же выбрать объектом воздействия проклятия. — Надо обязательно забежать к фрицам на кухню! А «на сторону» инфекция не уйдет? Не хотелось бы всю деревню заразить?
— Не должна, — заверила меня мамашка. — Местные не сильно-то с фашистами общаются. Только полицаи…
— А этих уродов и не жалко! — жестко произнес я. — Как бы так постараться, чтобы они со своими близкими не контачили?
— Так может это… партизан к диверсии подключить? — неожиданно подала здравую мысль девчушка. — Я мигом в отряд слетаю — дорога известная. Если узнают, что гарнизон в Тарасовке будет небоеспособен — обязательно подтянутся! Грех таким моментом не
— А, пожалуй, неплохая мысль! — одобрил я. — Само главное, чтобы они распространение инфекции не допустили! И сами не вляпались!
— Я объясню, что и как делать, — подключилась Глафира Митрофановна.
— Отлично! — На рабочем столе рядом с микроскопом я заметил старенькие наручные часы на потертом кожаном ремешке и секундомер. Секундомер меня не заинтересовал, а вот от часов я бы не отказался. — Не одолжите часы? — спросил я мамашу. — С возвратом, пока собственными не разживусь.
Она скупо кивнула, и я тут же нацепил их на руку, предварительно послушав. Идут, родные! Я подкрутил головку завода, чтоб не остановились во время запланированной операции, и довольно поглядел на окружающих меня женщин.
— Мне пора. Прощаться не будем… И да, Акулина, — окликнул я девушку, в отряде никакой лишней информации обо мне! Ни слова! Ни кто я, ни где я… Можешь только сказать, что работал товарищ Чума, прибывший из самого Центра! И искать меня не надо, если что, я сам их найду. Поняла, товарищ Красавина? Ты — мой единственный связной! Всё, — я еще раз бросил взгляд на часы, — пора.
— А ты не хочешь попробовать активировать печать? — неожиданно поинтересовалась Глафира Митрофановна. — От глупых осечек еще никто не застрахован.
— А вдруг у меня потом силы не хватит для её наполнения? — резонно возразил я.
— Так активированную печать можно удерживать несколько часов, — разъяснила мне Глафира Митрофановна. — Ты в следующий раз нет спешил бы, хлопчик, а «документацию» внимательно прочитал, — укоризненно добавила она. — Веда и лета для чего тебе матерью оставлены?
— Вот вернусь — обязательно почитаю, — скормил я мамашке обещание.
Но я и без её советов хотел этим заняться «на досуге». А разведку необходимо было провести уже сегодня, поки фрицы не хватились пропавших полицаев, и не повысили бдительность. А так, глядишь, и прокатит тихой сапой моя диверсия.
— Нако-вот, возьми, — тетка сняла с полки какую-то сморщенную, черную и уродливую хреновину, похожую на отрубленную в запястье человеческую руку, из каждого пальца которой торчала размохраченая и опаленная «пакля», и протянула мне.
— Чё это за вобла сушеная? — не дрогнув ни единым мускулом, принял я жуткую штуковину, заметив, как от омерзения передернула плечами Акулинка.
— Рука славы, — произнесла Глафира Митрофановна, уже не раз слышимый мною термин.
— И зачем мне сей… кх-м… предмет? — Я покрутил в руках отрубленную и мумифицированную часть руки человека.
— Артефакт это и свойства у него особенные[4], — пояснила мамашка, словно несмышленышу какому. — Пока горят фитили в пальцах — ни одно живое существо тебя заметить не сможет. Даже, если рядом будет. Это как морок, что мать на тебя накидывала. Только пользоваться им может любой простец. Такие артефакты любили заказывать ведьмам средневековые воры-домушники, ведь он не только скрывал преступника от чужих глаз, но еще и отпирал замки и усыплял хозяев.