«Товарищ Керенский»: антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март – июнь 1917 года)
Шрифт:
В некоторых биографических очерках приводились фотографии Керенского-гимназиста [90] . Наверняка они были переданы издателям либо самим министром, либо его семьей. Тан, явно общавшийся с родными министра или с ним самим, указывал на школьные успехи будущего вождя: «А. Ф. Керенский обнаружил с детства исключительные способности. Он учился в Ташкенте, окончил гимназию первым, с золотой медалью» (и тут вновь нельзя не вспомнить советские биографии Ленина). Школьные успехи указывали на необычайную одаренность лидера, проявлявшуюся еще в детстве и юности, – полезный факт для укрепления его политического авторитета. Отмечал Тан и артистизм будущего лидера: «С ранней юности он проявлял черты духовного кипения, чувствовал влечение к музыке, к искусству, выступал артистом в “Ревизоре” и с успехом играл заглавную роль» [91] .
90
Солнце
91
Тан. А. Ф. Керенский. Любовь русской революции. С. 2.
Артистизм, как мы увидим далее, был в первые месяцы революции важен и для политических действий Керенского, и для его репрезентации. И все же об исполнении Керенским роли Хлестакова его биографы, как правило, благоразумно умалчивали: известные качества персонажа легко могли быть перенесены и на того исполнителя, который необычайно хорошо играл эту роль. Впоследствии, в период неудач главы Временного правительства, а затем и в эмиграции, его открыто сравнивали с героем Гоголя. Правая бульварная «Народная газета» А. А. Суворина, которая стала выходить после того, как Временное правительство закрыло ее предшественницу – «Маленькую газету», в середине июля 1917 года перепечатала заметку из немецкого периодического издания «Фоссише цайтунг»; это явно была попытка дискредитации политика. Автором текста был Фридрих Дюкмайер, немецкий учитель, преподававший в свое время в ташкентской гимназии. У него учился и юный Саша Керенский, которого Дюкмайер вспомнил в 1917 году. В заметке напоминалось о немецком происхождении Н. А. Адлер и о деде политика, которого автор даже именовал генералом. Гимназист Керенский вспоминался своему учителю тем, что «одевался с некоторой склонностью к франтовству», увлекался более всего светской жизнью, танцами, театральными постановками. Автору особенно запомнился Керенский в роли Хлестакова, «казалось бы, написанной исключительно для него». Наконец, отмечалось, что «и тогда уже» в нем поражала его бледность [92] . Болезненность министра, о которой, как мы увидим далее, много рассуждали, в этом рассказе представлялась чуть ли не врожденной.
92
Народная газета. 1917. 15 июля.
По мнению Кирьякова, со времен обучения в гимназии Керенский определил свой политический выбор. Он якобы уже тогда решил посвятить свою жизнь освобождению народа:
Из всего прочитанного, слышанного и виденного живое воображение Саши Керенского творчески воссоздало всю вековую картину подневольной жизни всего русского народа – трудового, незлобивого, всевыносящего, всепрощающего, многострадального русского народа. И он полюбил его – этот трудовой русский народ – всем пылом молодой, юношеской любви, проникся глубоким уважением к первым борцам за свободу и счастье народа. Едва ли можно сомневаться, что первые герои, которым захотел подражать Саша Керенский, были борцы героической «Народной воли»,
писал автор, используя стиль прославления народниками своих кумиров. Даже место обучения будущего лидера представлялось фактором, революционизирующим юного гимназиста: «Ташкент – ворота Сибири. Стоны политических борцов за свободу России, томившихся в то время на каторге и в ссылке, были там ближе, сильнее» [93] . Кирьяков явно преувеличил революционность своего героя в школьные годы. Сам Керенский не упоминает в мемуарах ни о своих радикальных взглядах в то время, ни о чтении памфлетов, посвященных народовольцам. Напротив, в своих воспоминаниях он вовсе не описывает собственную гимназическую жизнь в стиле народнических агиографий: «Ни я, ни один из моих одноклассников не имели ни малейшего представления о проблемах, которые волновали молодых людей наших лет в других частях России, толкнувших многих из них еще в школьные годы к участию в нелегальных кружках» [94] . Кирьяков явно преувеличил радикализм Керенского-школьника, но именно так, по мнению народника, должно было протекать детство настоящего «борца за свободу», таков был канон жизнеописания «вождя народа», и традиция революционного подполья побуждала сторонников министра сочинять такую биографию, которая подкрепляла бы авторитет политического лидера.
93
Кирьяков В. В. А. Ф. Керенский // Нива. 1917. № 19. С. 288.
94
Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 13.
Годы обучения Керенского в Санкт-Петербургском университете (1899–1904), сначала на историко-филологическом, а затем на юридическом факультете, были важны для жизнеописаний вождя, потому что в это время он «выработал свое миросозерцание, стройную систему мышления, которая и вывела его на путь чести, славы и спасения России», как отмечал одесский биограф министра [95] .
95
В-ч Е. А. Ф. Керенский народный министр. С. 5.
Некоторые биографы Керенского упоминали о семейном положении министра, женившегося в 1904 году на Ольге Львовне Барановской [96] . Иногда текст сопровождался фотографиями, запечатлевшими супругу Керенского с сыновьями, Олегом и Глебом, иногда – самого министра со своими детьми [97] . Предполагалось, что и семейная жизнь вождя представляет общественный интерес. Наверняка в этих случаях семья Керенских также оказывала содействие авторам биографических очерков.
96
Тан. А. Ф. Керенский. Любовь русской революции. С. 2; Кирьяков В. В. А. Ф. Керенский // Нива. 1917. № 19. С. 288.
97
Солнце России. 1917. № 368 (10). С. 4. В 1917 году мальчикам исполнилось соответственно двенадцать и девять лет.
Авторы некоторых жизнеописаний министра явно преувеличивали политический радикализм студента Керенского и его близость к партии социалистов-революционеров: «Любовь к народу, обездоленному трудовому народу, все росла и ширилась в честной груди Керенского. Любовь эта и толкнула его к партии, наиболее близкой к народу, к крестьянству и к рабочим, к партии, написавшей на своем знамени: “Земля и воля всему трудовому народу. В борьбе обретешь ты право свое”, – к партии социалистов-революционеров», – писал Кирьяков, делая биографию своего героя все более партийной, более эсеровской [98] . В действительности же оппозиционность студента не получила в то время какого-то партийного оформления.
98
Кирьяков В. В. А. Ф. Керенский // Нива. 1917. № 19. С. 288. О том, что Керенский стал эсером еще в студенческие годы, писал и другой автор: В-ч Е. А. Ф. Керенский народный министр. С. 5.
После окончания университета Керенский мечтал войти в группу «политических адвокатов», юристов, защищавших лиц, обвиняемых в совершении политических преступлений. Стать членом этого объединения было сложно: туда принимали лишь лиц, имевших определенную и устоявшуюся политическую репутацию, пользовавшихся особым доверием в радикальных кругах. К Керенскому же, выходцу из среды «бюрократии», сыну довольно видного чиновника Министерства народного просвещения, имевшего связи в столице, отношение этой среды поначалу было настороженным. Он даже испытал известные трудности при вхождении в корпорацию адвокатов, в которой господствовали либеральные и радикальные взгляды. В 1917 году биографы Керенского об этой его первоначальной неудаче не писали.
Керенский стал помощником присяжного поверенного. Молодой юрист, мечтавший о карьере «политического защитника», занимался организацией бесплатной правовой помощи бедным слоям Петербурга. Как и многие современники, он был потрясен событиями 9 января 1905 года, непосредственным свидетелем которых ему довелось стать. Керенский посещал родственников погибших демонстрантов, оказывая им юридическую помощь, подписал протест против ареста группы известных интеллигентов, пытавшихся предотвратить трагедию, и в связи с этим привлек внимание секретной полиции – на него было заведено особое досье. Издания 1917 года сообщали об этом читателям: внимание Охранного отделения к молодому юристу, засвидетельствованное документальной публикацией, подтверждало давнюю революционную репутацию министра [99] .
99
Александр Федорович Керенский (По материалам Департамента полиции). С. 5; Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 32–34.
Его одесский биограф писал: «Примыкая к партии эсеров, Керенский вместе с ней перенес все невзгоды “пятого года”. Несмотря на строгую конспирацию, несмотря на то, что партия берегла Александра Федоровича, чуя в нем незаурядную силу, он был арестован и посажен в тюрьму» [100] . Биограф существенно преувеличивал влияние Керенского в среде социалистов-революционеров, к которым тот в действительности скорее именно «примыкал», нежели принадлежал. Лидерам же партии молодой помощник присяжного поверенного вряд ли был в то время известен.
100
В-ч Е. А. Ф. Керенский народный министр. С. 5.