Товарищ Торин

Михнегер Егор

По едва заметным подёргиваниям лицевых мышц он понял, что товарищ Торин колеблется. Соблазн абсолютной власти над всем сущим оказался настолько велик, что даже до тошноты прагматичный материалист не мог отмахнуться от подобного предложения. Какими бы недостижимыми ни казались ему описываемые волшебником перспективы, но ради пускай даже гипотетической возможности вечной власти можно рискнуть. Потерять на время столицу подгорной республики. У мятежников в любом случае нет ни единого шанса противостоять мощи всего мира, принявшего идеологию Маго Лихнуна. Хех, кто-кто, а Гэльфштейн знал, кому на самом деле принадлежала идея новой «политической религии» для народа…

Он

не торопил Торина. Нет более верной стратегии получить отказ от сильного мира сего, как надавить слишком сильно. Из принципа не примет даже самое выгодное предложение. Достаточно было сказано, теперь нужно всего лишь чуть-чуть подождать. Ведь что такое пять, десять минут или час, когда впереди тебя ждут эпохи, измеряемые рождением и гибелью звёзд?

Гэльфштейн спокойно сидел на низеньком стуле. Он знал, что получит единственно верный ответ на своё «пожелание». Да, бывают ситуации, когда отказаться решительно невозможно.

Глава 22. «Красота»

Война — главный источник частных и общественных бед, когда она ведется.

Платон

— Ну что, псы позорные, я вернулся. Встречайте папу! — Даскалос Балинович направил пушку на невзрачные ворота, перегораживающие проход в город гномов. — Не рассчитывали огрести от своего же орудия?

Второстепенные туннели, ведущие в столицу подгорной республики, и правда, не строились в расчёте на то, чтобы выдержать залп паровых пушек. Все прежние войны в ограниченном пространстве подземных туннелей имели иную специфику, не предполагавшую обстрела тяжёлыми снарядами с расстояния. Катапульты, требушеты и осадные башни хорошо зарекомендовали себя под открытым небом, но были довольно бесполезными под землёй. Протащить по узким переходам достаточно мощную баллисту тоже было непросто, от таранов отчасти спасали наваленные валуны, рукотворные расщелины и шипы. Воинов истребляли через бойницы сверху и по бокам от ворот.

Паровые пушки существенно изменили расклад. Разноси себе по камешку укрепления и уже потом заводи внутрь пехоту. Конечно, без потерь обойтись всё равно не получится, ну так, а разве бывают серьёзные сражения без убитых? Маленькие победоносные войны существуют только в воображении неадекватных диктаторов. В реальности солдаты и народ всегда гибнут пачками.

Среди освобождённых каторжников хватало ветеранов гражданской войны, бушевавшей под горами много десятилетий назад, но все они были такими же старыми, как Даскалос Балинович. Опыт опытом, но почтенный возраст даёт знать своё: в штурмовых отрядах не поучаствуешь. Как могли, бывалые воины объяснили молодняку все нюансы и хитрости, но слова есть слова, а за настоящий боевой опыт всегда приходится платить кровью. Сколько её придётся пролить, пока непривыкший к подземельям человек или орк начнёт инстинктивно чувствовать окружающий его со всех сторон камень?

Только на подходе к Железнограду полегло не меньше полутысячи заключённых. Устраиваемые защитниками подгорной столицы обвалы и затопления туннелей, засады и хитроумные ловушки поджидали непрошенных гостей буквально на каждом углу. Более всех пострадали разведчики, часто ценой собственных жизней прокладывающие путь остальным.

Хребет Великого Змия сам по себе являлся настоящей крепостью, подобные природные укрепления могла довольно успешно оборонять даже небольшая горстка защитников. Нет, план Афелиса по захвату временно опустевшей столицы не был плох, просто он, как и любой другой план, гораздо красивее казался при обсуждениях, чем обернулся,

столкнувшись с суровой реальностью.

На войне вообще ничего не бывает красивого, кто утверждает обратное — фантазёр, на чьих руках никогда не лежало окровавленное тело товарища. Мечтатель, чьи конечности целы, а жизнь проходит среди роскоши и комфорта. Война — это смерть, а любые планы войны — это всего лишь попытка минимизировать смерть своих и максимизировать смерти чужих воинов. У бюрократов есть такое нехорошее слово: оптимизация. Звучит безобидно, но означает для простого народа большую беду. План войны — это тоже оптимизация, только оптимизация серьёзная и глобальная, где эффективность измеряется жизнями. А значит, многим хорошим ребятам предстоит сложить свои головы. Причём и с той и с другой стороны баррикады, существующей лишь в сознании обывателей…

— Пли! — крикнул Даскалос, впрыскивая воду в раскалённую медную пушку.

От грохота он чуть не оглох, в тесном туннеле звук распространялся иначе, чем на открытом пространстве.

Два чугунных ядра с бешеной скоростью пролетели пространство, отделявшее пушки от ворот города. Проломили тяжёлые, окованные железом створки и исчезли во мраке прохода. Не прошло и половины минуты, как ворота снова затрещали от попадания.

Даскалос Балинович вместе с напарниками методично расширял дыры в воротах, покуда от створок не остались одни только петли. Защитники города никак не препятствовали расстрелу, да и что они могли сейчас сделать? Несколько рядов арбалетчиков готовы были в любую секунду изрешетить тех, кто посмеет приблизиться к грохочущим пушкам.

Прекрасно понимая, что первая преграда уже уничтожена, Даскалос сделал ещё пару залпов, давая сигнал штурмовому отряду приготовиться:

— Пошли, пошли, пошли!

Сумевшие раздобыть в северных лагерях какую-никакую броню люди, прикрываясь большими щитами, двинулись в сторону чёрной дыры на месте ворот. Специально обученные каторжники двигались сбоку от воинов, быстро наводя неказистые, но надёжные мостики через расширенные защитниками Железнограда расселины. Несколько бойцов тащили на себе вместо оружия металлические подпорки. Даскалос знал, что скоро они пригодятся.

С криками «за свободу!» в тёмный проход плотным строем входили первые воины — стена и даже своего рода крыша из щитов делала их вереницу похожей на гигантскую многоножку. Лишь несущие подпорки бойцы не прятались и ничего не вопили, присматриваясь к потолку сразу же за порогом.

— Сейчас-сейчас, — прошептал Даскалос Балинович, наблюдая за исчезавшими в проходе людьми. — Сейчас покажутся, твари. Нападение исподтишка — их любимая тактика.

Послышался характерный звук опускающейся тяжёлой решётки. Две герсы, внутренняя и внешняя, должны были запереть воинов в узком коридоре между ворот.

— Накося выкуси! — ухмыльнулся Даскалос, увидев, как внешняя решётка упёрлась в подпорки, не давая ловушке захлопнуться.

Внутри прохода защёлкали арбалеты. Сквозь невидимые доселе бойницы в стенах и потолке защитники выпускали болты в колонну передового отряда мятежников. На приблизившихся к внутренней решётке бойцов вылили чан кипящего «горного масла», послышались вопли.

— Терпеть, — прошипел, вглядываясь в проход Даскалос Балинович. — Вытерпеть первый натиск.

Однако советовать издали было намного проще, чем находиться в самом пекле сражения. Причём в пекле не фигуральном, а в самом буквальном смысле этого слова — вслед за кипящим «маслом», защитники сбросили на атакующих воинов факел, отчего маслянистая чёрная жидкость сразу же загорелась. Из прохода повалил густой дым.