Товарищ убийца. Ростовское дело: Андрей Чикатило и его жертвы
Шрифт:
Смешно.
Другая шутка Чикатило: «Как следует называть жителей города Карло-Либкнехтовска?»
Вдвойне смешно, потому что в Донецкой области действительно есть такой город.
О том, что Чикатило любит пошутить, говорил и Яндиев. Романыч, по его словам, от души смеялся над бородатыми анекдотами, которые сам же и рассказывал.
А. И. Евсеев:
«Когда начинали говорить о его убийствах, он тут же становился замкнутым, косноязычным. Но только заканчивалась выводка, он как будто сразу забывал, зачем приезжали на это место. В Иловайске, где убил Алешу Воронько, по дороге увидел пруд и говорит: «Какой хороший пруд. Вот бы здесь искупаться или рыбку половить». Аппетит у него был превосходный. Когда приехали в тот же Иловайск, съел за обедом
Пока его искали, мы представляли его мрачным чудовищем. Оказался серым и ничтожным. Вызывал у нас не ужас, а брезгливость, недоумение: как он мог столько времени действовать безнаказанно?
И внешность у него заурядная, невыразительная. Но этим-то и опасная: он не вызывал чувства тревоги. О нем многие говорили, что он неуживчивый, малоприятный человек. Но он мог быть и другим, умел расположить к себе собеседника, разговорить его, показать начитанность. Во время поездок Чикатило часто вмешивался в наши разговоры, он любил порассуждать на разные темы. Правда, оригинальностью суждений не блистал. Его мысли были явно почерпнуты из газет. Он любил читать газеты, просил, чтобы на ночь у него не забирали очки. Куда бы мы ни приехали — в милицию, прокуратуру, — первым делом начинал искать газеты.
В своих показаниях он жаловался на забывчивость, утверждал, что все время ходил с записной книжкой, служебные дела записывал. Это подтверждают его сослуживцы. Но во время следствия демонстрировал чудеса памяти.
На месте убийства Елены Бакулиной у поселка Багаевский, на берегу Дона, следователь закопал в лесу «маяк», чтобы проверить точность показаний Чикатило. Когда прибыли на место, Романыч, не задумываясь, указал — здесь! Стали копать — ничего нет. А следователь забыл, куда «маяк» закопал. Наконец нашли: выяснилось, что Чикатило ошибся всего на шесть метров. После убийства прошло шесть лет.
Другой случай. В Ревде, на Урале, труп вообще не нашли, было известно только, что четыре года назад пропал мальчик. Чикатило сам признался в этом убийстве. Километра четыре мы шли от вокзала, через реку Чусовую, потом по заросшему лесом склону горы Волчиха. Местность такая монотонная, однообразная. И вдруг Чикатило нас останавливает: «Здесь. Ищите в радиусе ста метров». Останки мальчика и носок, который потом опознала мать, нашли в ста тридцати шести шагах.
Другой случай, под Ташкентом. Он там в восемьдесят четвертом году убил девочку. Идем к месту убийства полем люцерны. Чикатило бросает: «Здесь росла кукуруза». Спрашиваем у председателя колхоза — действительно, тогда сеяли кукурузу…»
Избирательная память. Служебное, скучное, чужое забывал. Помнил то, что касалось его лично, хорошее и плохое: премии, удовольствия, тяжбы, склоки…
А.И. Евсеев:
«Судя по его поведению, никаких угрызений совести, никакого раскаяния или жалости к жертвам он не испытывал. Не терял ни аппетита, ни сна. Когда ехали в поезде, просил не пристегивать его наручниками к столику, это мешает спать. Засыпал всегда моментально, во сне не ворочался, кошмары его не мучили».
В чужую голову во время сна не заглянешь, но и сам Чикатило говорил, что снов обычно не видит, только иногда ему снятся «продукты питания».
Амурхан Яндиев:
«Он каждый день брился. Следил за своей внешностью. Костюмы менял. Просил, чтобы ему принесли в изолятор голубой костюм, а тот, что на нем, отослали сыну.
Ехали мы из Питера в Москву после выводки по эпизоду с убийством Юры Терешонка. Поездом, в одном купе. Обычно в дороге ели вместе, но на этот раз не успели ничего с собой захватить. Я вижу, что он голоден. Приехали в Москву, должны сдать его в Бутырки, а там то еще питание. Я сбегал в магазин и купил для него палку сырокопченой колбасы, твердой такой, ее и ножом еле разрежешь. Протягиваю — уминай, Романыч, а я пока запишу кое-что из твоих показаний. Он схватил колбасу и давай зубами рвать. Со шкуркой. Как хищник. Лицевые мышцы напряжены, руки дрожат, глаза горят. Я тогда о жертвах
Он весь каменный, жилистый. Худощавый такой и полусогнутый. Как Квазимодо».
До суда Андрею Романовичу Чикатило предстояло еще пройти психиатрическую экспертизу, которая должна была установить, можно ли его судить вообще.
Клиника Института общей и судебной психиатрии имени профессора В. П. Сербского в Москве — это вам не обычный дом скорби. Здесь обследуют преступников, чтобы сделать вывод, в своем ли они были уме, когда совершали преступления. И не заурядные сумасшедшие (и симулянты) собираются под крышей здания в тихом переулке старой Москвы, а люди с черным прошлым, среди которых хватает и убийц. Об этом доме ходила по миру дурная слава: по «социальному заказу», то бишь по команде с Лубянки и со Старой площади, здесь ставили ложные диагнозы тем, кто говорил правду, восставал против конформизма и бился головой о стену.
Стена в конце концов рухнула. Теперь другие времена и, будем надеяться, другие нравы.
Высокая, почти тюремная ограда, мрачное здание во внутреннем дворике, узкие лестницы, общие палаты для безопасных пациентов и палаты-камеры на двоих. В одной из таких палат провел осень девяносто первого года Андрей Романович Чикатило — три месяца вместо положенного на экспертизу месяца.
О главной психушке страны у него сохранились приятные воспоминания. Он полагает, что его там лечили, во всяком случае, давали лекарства. Но главное (для него главное) — он был там в центре внимания. Старался произвести приятное впечатление, был подчеркнуто вежлив и никак не походил на маньяка, которого ожидали увидеть. Он охотно рассказывал психиатрам о своем тяжелом детстве, о мужских проблемах, делился служебными и бытовыми неурядицами, в свободное от обследований время читал любимые газеты. Психиатры, кажется, обрадовались, когда узнали про его юношескую мечту стать политическим лидером. Здесь навидались наполеонов. Что ж, одним больше.
Чикатило прошел все положенные тесты, интервью, анализы. «Мы проследили весь его путь от рождения до сегодняшнего момента и выявили ряд психических расстройств. Кроме того, результаты исследований указывают на органические поражения головного мозга. Случай рассматривался на общей конференции врачей института, и только после этого шесть психиатров подписали заключение о его вменяемости», — так сказал старший научный сотрудник института Андрей Ткаченко.
Он входит в число тех шестерых, кто взял на себя ответственность и признал Чикатило вменяемым, то есть подлежащим суду. Остальные пятеро: председатель комиссии профессор Б. В. Шостакович и члены комиссии профессор Ф. В. Кондратьева, доктор медицинских наук Ю. Л. Метелица, кандидат психологических наук М. Б. Симоненко, врач И. Н. Ушакова.
Выдержки из заключения комиссии:
«Чикатило А. Р. хроническим психическим заболеванием не страдает, обнаруживает признаки психопатии мозаичного круга с сексуальными перверсиями, развившейся на органически неполноценной почве… В подростковом возрасте на фоне явлений психического инфантилизма выявились нарушения полового развития, которые выразились в нарушении биологической базы сексуальности… с фиксацией на эротической фазе формирования сексуальности и склонностью к эротическому фантазированию садистского характера. В дальнейшем у Чикатило… произошло формирование сексуальных перверсий, которые на ранних этапах (до 1978 г.) проявлялись частичной реализацией садистских фантазий… В последующем наблюдалась прогрессирующая динамика… с полной реализацией садистического влечения, некросадизмом и каннибализмом… Указанные особенности психики при отсутствии… болезненных нарушений мышления, памяти, интеллекта и сохранности психических способностей… не мешали Чикатило А. Р. во время совершения инкриминируемых ему деяний отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими… В периоды, относящиеся к совершению инкриминируемых ему деяний, Чикатило А. Р. не обнаруживал также и признаков какого-либо временного расстройства душевной деятельности…