Шрифт:
Часть 1.
18.35
В пятницу вечером, пересекая в районе бывшего хлебозавода Транссибирскую железнодорожную магистраль, Петрович упал и разбил бутылку водки.
Получилось по-глупому.
Петрович стоял, пропуская товарный поезд. Едва последний вагон прокатился мимо его высокой фигуры, как Петрович шагнул вперед.
Перейдя рельсы, он ступил на полоску гравия, разделяющую пути. В тот же момент справа раздался рев приближающегося
Электровоз взревел. Раздался скрежет тормозов.
Петрович обеими руками схватился за нагретый солнцем чугун, перевалил тело через рельс и скатился с насыпи. Затем вскочил и побежал, не оглядываясь. Позади завизжала женщина, оставшаяся с той стороны путей.
Подумала, что меня задавило, решил Петрович и прибавил темп.
Еще полицаев вызовут, промелькнуло у него в голове. Оштрафуют за остановку поезда. Ну их в баню…
По ногам текло, в кармане ветровки слегка позвякивало. Только теперь он осознал, что спрятанная в карман поллитровка приказала долго жить.
Бутылка предназначалась на ужин. Вечер был испорчен.
18.42
Что есть жизнь? Сплошное разочарование, думал он. Еще десять минут назад я был преисполнен благостных дум о будущем и предвкушал хорошее окончание дня: доширак, тарелку клубники, хлебное вино… А нынче я выгребаю из кармана осколки и источаю запах дешевой водки.
Миль пардон, а почему «источаю запах», а не «благоухаю ароматом»?
Тут вот какое дело. Предвкушая чудный вечер, можно было бы говорить об аромате водки. Теперь, когда надежды разбиты в прямом и переносном смысле, органичнее было бы говорить о запахе дешевого пойла.
«А если б водку гнать не из опилок…»
Интересно, а из чего сейчас делают водку? Надо бы в интернете глянуть…
Стоп. А телефон?
Петрович, холодея, залез в карман штанов и вынул смартфон.
Надо же, работает. Даже экран без трещин. Ну хоть что-то приятное.
18.58
Петрович подходил к дому, жуя яблоко.
Почему считается, что змей соблазнил Еву именно яблоком, думал он. В раю что, был напряг с завозом фруктов? Почему из всех плодов выбор пал именно на яблоко?
А все просто, мин херц. В Европе, куда попала Библия, все плоды назывались яблоками. И апельсины у них были китайскими яблоками, и ананасы именовались сосновыми яблоками, и персики они обзывали персидскими яблоками. И даже помидоры все называли золотыми яблоками.
Короче, древо познания добра и зла тоже было яблоней. Чего заморачиваться…
От яблок его мысли перетекли на другие плоды. Например, почему арбуз по-английски – это «водная дыня»?
Поднявшись на пятый этаж, он столкнулся с соседом, носившим странную фамилию Титкен. Все знакомые называли его иначе. Удивительно, тот не возражал.
– Слышь, Титькин! – сказал Петрович. – Арбуз – это что: фрукт, овощ?
– Тыквина, – ответил Титкен.
Петрович остановился и завис в ментальном смысле.
– Подожди, какая тыквина? В школе учили, что арбуз – это ягода.
– А зачем тогда спрашивал?
– Так, пошутить хотел, – признался Петрович.
– Шутник. Ты бы поменьше шутил. А то дошутишься… На самом деле, в советское время арбуз, действительно, считался ягодой. Вавилов попытался было доказать, что это не так, но это плохо для него закончилось. Сначала вообще хотели расстрелять, но потом просто отправили в лагеря.
– Из-за арбузов, что ли? – удивился Петрович.
– Почему из-за арбузов? Из-за вредительства: он пытался озимые скрестить с яровыми. А на него донесли, что он крещением занимается. Времена-то безбожные были…
Титкен богобоязненно поглядел в угол и перекрестился.
Петрович трижды сплюнул через плечо.
– Почему через правое? – строго спросил Титкен.
– Извини, перепутал. Я же дислексик.
– По ночам ссышься, что ли? – насторожился сосед.
– Почему сразу ссусь? Разговариваю.
– А, понятно, – успокоился Титкен. – Ну ладно, прощевай. Пойду я. Светка в гараж послала картошки набрать, да огурцов соленых. У нее ж завтра днюха.
Титкен побрел вниз по лестнице.
– Я ей завтра стихи посвящу! – сказал ему в спину Петрович.
– Она тебе терпеть не может! – проговорил сосед, удаляясь. – Она не переносит белый шоколад, сериал «Во все тяжкие» и запах перегара по утру. И тебя. Даже не знаю, почему.
Зато я знаю, подумал Петрович и вздохнул.
19.10
На общей кухне было шумно и многолюдно.
– Прикинь, наши бельгийцев обыгрывают! – сообщил Иннокентий Захарович, приглашая Петровича разделить его радость.
– Надо же, – равнодушно сказал Петрович. – Кто бы мог подумать?
– Вот именно! Это дело надо обмыть. Историческое, понимаешь, событие в футбольном мире.
– Да у тебя каждый день такие исторические события, – проворчала его жена Катерина. – Где деньги только берешь, удивительно. Пенсионная карточка твоя у меня… Калымишь, что ль?
– Ага, – кивнул Захарыч, не отрывая глаз от смартфона, где шла игра. – Подрабатываю советником у Си Цзиньпиня. Рассказываю ему о загадочной славянской душе и учу пить водку, не закусывая.
– То-то я смотрю, российско-китайские отношения такие хорошие стали, – хмыкнул из угла бывший моряк Тихон Сидоров, играющий в шахматы сам с собой.
Это было его любимым развлечением. В такие моменты рядом с Тихоном всегда стоял его ближайший друг Петруха. Во время игры он шепотом подсказывал ходы. Например: «Ходи лошадью! Лошадью ходи, говорю!»