Традиция и ускользающие смыслы бытия
Шрифт:
Вообще, между виртуальностью и системой тотальной государственной повязанности всего и вся (нацизм, социализм), где каждый отвечает за все и ни за что, много общего. Синкретизм питает и то, и другое. И то и другое – следствие болезни разума, гипертрофия его способности к осмыслению мира, недуг, названный Эко «синдромом подозрительности». «Разве не говорил Алье о тяготении к таинственности, переполнявшем собой эпоху Антонинов? А ведь как раз незадолго до того явился некто, заявивший о себе как о сынове Божием, который воплотился и искупает грехи человеческого рода. Что, этого мало? И обещал каждому спасения, достаточно только полюбить ближнего. Мало ли такой тайны?.. И при всем при том эти люди, у которых спасение было, можно сказать, протяни руку, do it youself, – ноль внимания. Потому что: как так, больше нету секретов? Что за разочарование... Тайна Божественной Троицы? Больно плоско, должно же быть что-нибудь посерьезнее под этой тайной» – это из «Маятника Фуко».
«Симуляции
Собственно, виртуальность – это и есть диктатура симулякров (иллюзорных смыслов и реальностей). Деспотическая власть над душой человеческой, власть, уничтожающая личность, человека в человеке. Абсолютно подчиненный виртуальному процессу – т. е. процессу обмена себя на материальные и нематериальные подделки под смысл жизни, на «концептуальные ценности», – виртуальный человек тотально зависим от своих фетишей (ярких фантиков) и от тех, кто ему эти фетиши поставляет («торговцев ценностями», вроде памятного Саши Бло из романа Пелевина «Generation P»). Бодрийяр назвал этот процесс обмена личности на симулякры – естественным стремлением человечества к всеобщей духовной смерти, к небытию души.
Свобода, о необходимости которой так много и долго говорили, стала всего лишь одной из виртуальных реальностей, пространством личностного небытия, где веют дремучие ветры бессознательного и рыскают в поисках пищи прожорливые, жадные до слабеньких, почти развоплощенных душ архетипы. Словом, либерастический апокалипсис.
Культурная чума общества «после постмодерна» – избыток информации, усугубленный отсутствием в информационных потоках ориентиров, позволяющих отбирать нужное и уничтожать (игнорировать) ненужное и вредное. Потребитель же, не обладающий хотя бы элементарными навыками сознательной фильтрации, целиком поглощается информационной стихией, и не он уже распоряжается информацией, а она вертит им, лишая его «доступа» к самому себе, а тем самым и свободы.
Эко в одном из своих давних интервью провел аналогию между 500-страничным воскресным выпуском New York Times и советской «Правдой». В обеих нужная информация не доступна – из-за хаотического избытка ее в первом случае и цензуры во втором.
Параллель между хаосом и отсутствием свободы здесь просматривается четко. Хаос – не свобода, это тотальная анархия, принципиальный беспорядок, отсутствие любой внутренней структуры и системности, семантический (смысловой) беспредел, при котором сомнению могут быть подвергнуты и смысл (значение), и значимость (ценность) любого элемента этой хаотической антисистемы. Зыбкое существование – почти что призрачное. Быть или не быть тут не спрашивают. Тут быть и не быть – абсолютно равнозначные модусы.
Три-четыре десятилетия назад идея хаоса вошла в моду. Теория хаоса, обосновывающая принципы нелинейного мира, возникнув изначально в сфере естественно-научного знания, затем перекочевала и в гуманитарные разработки, став, в частности, основой философии открытых семиотических систем и «раскрепощения» семиотической методологии. Фундаментальный концепт теории хаоса заключается в признании одновременности возникновения и существования в мире порядка и хаоса, при этом приоритет в развитии принадлежит именно открытым, т. е неустойчивым, неравновесным системам, где преобладает элемент хаоса. Эко, увлекшийся в 60-е гг. идеями случайности и непредсказуемости (к моменту создания «Маятника Фуко», 1988 г., увлечение это претерпело сильные изменения) и разработавший на основе их свою модель (и философию) «открытого произведения», был одним из тех, кто занимался проблемами взаимоотношений культуры и хаоса, выводя их на новый уровень научного осмысления.
В те годы получила широкое распространение и повсеместное признание идея о том, что элемент хаоса необходим культуре в качестве того самого импульса, который дезорганизует систему и в силу этого является ее «вечным двигателем», толкающим ее вперед, к позитивным изменениям и дальнейшему развитию. Например, для Эко общество, не признающее благотворную роль хаоса, в силу чего «мертвой хваткой» «цепляющееся» за «устаревшие», «безжизненные» обычаи, является примитивным и неспособным адаптироваться к изменяющимся реалиям мира. Нетрудно заметить, что под определение «примитивных» при такой постановке проблемы подпадают достаточно консервативные общества, ориентированные на сакральные истины, наследие предков и иррациональные ценности и нормы, т. е. прежде всего традиционные общества. Пространство универсума такого общества (культуры) целиком организовано и структурировано по принципу «древа». И разумеется, беспорядочности (хаосу) ризомы в них просто нет места. Хаос может ворваться туда только извне. Например, в виде красивых лозунгов про свободу, равенство, братство.
Однако, быть может, хаос (элемент его) действительно является тем perpetuum mobile, который созидает человеческую историю, наделяя все и вся энергией (гумилевской пассионарностью), необходимой для развития? И наличие его в культуре не означает движения назад, к деградированному состоянию, обнищанию прежде всего сферы духа и творческой воли? Вероятно, в пределах отдельных исторических временных интервалов так случается. Но можно ли говорить о прогрессе (позитивном развитии) в применении ко всей человеческой истории – пока неведомо.
Природа хаоса как неравновесной антисистемы такова, что в нем заложена тенденция к медленному, но верному, поступательному расширению своих масштабов. Если раньше хаотические влияния могли полностью преодолеваться и нейтрализовываться в рамках одной культуры (или ее отдельной сферы), нынче, в эпоху тотального нивелирования культур, всеобщей интеграции и растворения границ, эти деструктивные влияния приобрели общепланетарные масштабы, охватив почти всю сферу разумной человеческой деятельности. Что последует за нынешней эпохой всеобщей виртуализации – новый и небывалый (и тоже – общепланетарный) культурный – в плане «высшей поэзии» и «высшей политики» – подъем (как до сих пор время консолидации сил сменяло годы или века «темного» безвременья) или же энергия хаоса превысит все мыслимые допущения и произойдет Большой Каюк – тоже неведомо. Оба варианта вполне реальны.
Постулаты термодинамической физики гласят, что хаос – неустойчивость системы – способствует избыточному росту энергии в этой системе. И напротив, в равновесных системах идет максимальная потеря энергии (энтропия), т. е. энергетическое истощение. Так вот, в связи с этим возникает вопрос – а не является ли феномен виртуальности порождением ненормального, если не сказать патологического избытка энергии, причиной чему – хаотическое состояние культурного универсума? Ведь к защите (бегству) от реальности нас во многом провоцируют сумасшедший темп современной жизни, постоянные стрессы, головокружительные технологии, депрессии, информационные нагрузки и т. д. Обычно бегство это оправдывают необходимостью «сброса отрицательной энергии» (т. е. агрессивности), накапливаемой в повседневности. Но энергия как таковая не бывает отрицательной, или положительной. Она характеризуется количеством, а не качеством. Т. е. «сброс отрицательной энергии» означает просто избавление от ее избытка в состояниях относительного равновесия (отдых, развлечение, в том числе и «путешествие по иным реальностям»). Выдача энергии обратно во внешнюю среду происходит в виде работы (в терминах физики) – и сейчас есть все основания говорить о том, что «активный отдых» в пространствах виртуальных систем различного калибра стал для большинства людей самой настоящей работой в узком ее понимании как «труда», «службы» и «общественно-полезной деятельности», взахлеб пропагандируемой всеми каналами СМИ (в рамках современной либерально-гуманистической парадигмы).
И теория пассионарного напряжения этнической системы Л.Н.Гумилева здесь применима только отчасти. Современный преизбыток хаотической энергии в мире к процессу этногенеза отношения, на мой взгляд, не имеет. Скорее, имеет смысл говорить о психосоциогенезе человечества, потому что на всей планете сейчас происходит одно и то же – невзирая на этнические различия, различные стадии этногенеза, специфику менталитета разных культур и т. д... Хаос – великий культурный унификатор. Везде, где он поселяется, этнос (народ, культура) теряет свое лицо (этническую доминанту) и, одолеваемый избытком антисистемной энергии, заодно уничтожает и сакральную доминанту – собственное чувство Бога, обрубает нити, связывающие его со Сверхценностью. Соответственно, ни о какой Традиции здесь речи быть не может – с одной стороны. С другой – гумилевский пассионарий (сокрушитель старых традиций, но и зачинатель новых) в условиях нынешнего разжиревшего хаоса – чрезвычайно редкая птица. Этот хаос – родная стихия субпассионариев (тех, у кого вектор пассионарности направлен не во внешнюю среду с ориентацией на ее преодоление и изменение, а на себя любимого, с ориентацией на существование в мире за счет этого самого мира). В нынешних исторических условиях они почти поголовно идут в бандиты, в криминальный бизнес. [5] Те же, кто в бандиты не идет, предпочитают свой излишек энергии расходовать, как уже говорилось, на «путешествия по виртуальности». Например, по «мирам» ролевых игр или лабиринтам компьютерных «стрелялок». («Группа субпассионариев в истории наиболее красочно представлена „бродягами“ и профессиональными солдатами-наемниками» (Гумилев); ролевые игры и компьютеры – удобные заменители той и другой социальной среды в соответствии с прогрессивным духом эпохи). Кстати, расплодившиеся в последние десятилетия маньяки сделаны из того же субпассионарного теста (избыток психической, к тому же заблудившейся в бессознательном энергии).
5
См. статью Д. Трускиновской в сборнике «Империя: Сделай сам», М., 2001.