Траектории СПИДа. Книга вторая. Джалита
Шрифт:
Почему же Ельцин не говорил там о том, что плохо получается с работой в горкоме? И почему вдруг не получалось в горкоме у бывшего секретаря Свердловского обкома? Нет, лукавил Ельцин, несомненно, лукавил. Вот насчёт тактической ошибки, тут он прав и просто проговорился. Дело было именно в его собственной тактической ошибке, просчёте, который он теперь старался исправить изо всех сил и потому продолжал говорить:
– Главное сейчас для меня, как для коммуниста Московской организации, – это, конечно, что же всё-таки сделать, какое решение принять, чтобы меньше было ущерба для Московской организации. Конечно, ущерб он есть, и ущерб нанесен, и трудно будет новому первому секретарю городского
Я не могу согласиться с тем, что я не люблю Москву. Сработали другие обстоятельства, но нет, я успел полюбить Москву, и старался сделать всё, чтобы те недостатки, которые были раньше, как-то устранить.
Эти слова Ельцину очень нужно было сказать, чтобы, ненароком, не приняли решение в ЦК отправить его обратно в глубинку, в Свердловск или ещё куда подальше, где труднее будет связываться с корреспондентами, организовывать массовые протесты в свою поддержку. Всё просчитывалось заранее.
– Мне было сегодня особенно тяжело слушать тех товарищей по партии, с которыми я работал два года, очень конкретную критику, и я бы сказал, что ничего опровергнуть из этого не могу.
И не потому, что надо бить себя в грудь, поскольку вы понимаете, что я потерял, как коммунист, политическое лицо руководителя. Я очень виновен перед Московской партийной организацией, очень виновен перед горкомом партии, перед вами, конечно, перед бюро и, конечно, я очень виновен лично перед Михаилом Сергеевичем Горбачёвым, авторитет которого так высок в нашей организации, в нашей стране и во всём мире.
И я, как коммунист, уверен, что Московская организация едина с Центральным Комитетом партии, и она очень уверенно шла и пойдёт за Центральным Комитетом партии.
Читатель мой, смотрите как мастерски Ельцин начал за упокой, а кончил за здравие. Действительно есть чему поучиться. Из концовки его выступления можно понять, что он очень даже хороший коммунист – уверен в единстве и монолитности партии, осознал свою вину не только перед товарищами, но и лично перед Михаилом Сергеевичем Горбачёвым. Не назвал он, правда, Лигачёва. То ли не смог пересилить себя, чтобы извиниться заодно и перед ним, ведь тот тоже принимал участие в приглашении Ельцина из Свердловска в Москву, но вряд ли упоминание имени Лигачёва понравилось бы шефу Горбачёву. Игра должна была вестись очень тонко. Зато не забыл Ельцин сказать и о высоком авторитете своего начальника. Ну, чем не петух из другой басни Крылова? И результат немедленно сказался. Послушайте, чем ответила кукушка в виде Горбачёва на такие слова петуха– Ельцина, дружески обращаясь к нему на ты:
М.С. Горбачёв – Генеральный секретарь ЦК КПСС:
– …Лично я переживаю за то, что произошло. Ведь у меня были беседы с Борисом Николаевичем Ельциным. Причём, острые, откровенные, один на один.
Должен сказать, Борис Николаевич, помешали тебе амбиции твои, очень помешали. Накануне январского Пленума и на самом Пленуме ЦК мы тебя поправляли основательно. Накануне июньского Пленума опять был разговор.
Хочу поддержать товарищей, которые говорили о положительных сторонах в работе Бориса Николаевича Ельцина. Но всё-таки политически он оказался не на высоте, ему не по силам возглавлять такую парторганизацию, какой является Московская городская.
Ну и что же, дорогой читатель? Вы же понимаете, что не мог Горбачёв после таких событий бросить Ельцина на произвол судьбы. Министерский
Промозглая осень перемежала дожди со снегом и лёгкие заморозки с короткими оттепелями. Обыватели прилипали к телевизорам, как когда-то к передачам популярного “Новогоднего огонька” или “Кабачка тринадцать стульев”, так теперь к вещаниям экстрасенсов Кашпировского и Чумака, с удивлением узнавали из телевизионных программ о существовании потусторонних сил, могущих предсказывать будущее не только отдельным личностям, но и целой стране. На экране вдруг появлялось, правда, после заблаговременного предупреждения о предстоящем чуде, изображение то ли тени, то ли фигуры, будто бы пришедшей из космоса, тщательно прикрытой полупрозрачной перегородкой, которая чревовещала о предстоящих изменениях в стране, сулящих благосостояние в случае сохранения существующего главы государства.
Или какие-то молодые особы, сильно напоминающие недвусмысленных девиц с улицы, пытались доказать телезрителям, что они слышат в своей комнате голоса каких-то невидимых духов, с которыми могут даже разговаривать. Можно было бы принять передачу за шутку, но ведущий программы, поднося микрофон к девицам, делал серьёзный вид и заверял телезрителей в том, что тоже начинает что-то слышать.
Если эти единичные, сомнительной честности передачи проходили для зрителей почти незаметно, то Кашпировский и Чумак породили собой целую индустрию последователей, которых не всегда допускали к появлению на телеэкранах, но которые довольствовались успешно сбором денег на массовых встречах в клубах заводов, фабрик, колхозов и других всё ещё доверчивых предприятий, где уверяли бесхитростных слушателей в необыкновенной пользе их шаманства для здоровья, которое может поправиться чуть ли не от одного взгляда на экстрасенса.
Кашпировский побил все рекорды, организовав целое теле представление с оказанием помощи в операции на человеке, находящемся за тысячу километров от всемогущего целителя. В ответ на это Чумак заявил, что зарядил своей чудодейственной силой весь тираж одной из московских газет, благодаря чему, каждый её купивший, будет здоров и счастлив.
Скажи об этом кому-нибудь лет пять назад, засмеяли бы и не поверили, что такое могут показать по центральному телевидению. Теперь показывали регулярно и миллионы людей прилипали к маленьким светящимся экранам-лгунчикам, чтобы ещё раз услышать мастерский голос и артистически талантливые глаза Кашпировского с тем только, чтобы лишний раз убедиться, в том, что ломота в спине после его сеанса не прошла, ногу, как крутило перед дождём, так и крутит, а любить, как не моглось вчера, так и не можется сегодня.
И можно было бы удивляться, да и удивлялись многие тому, что показывают такую чепуху, говорят о ней по радио и пишут в газетах, если бы на эту самую чепуху не наслаивались другие не менее странные для воспитанного в советское время человека вещи.
Именно в этом году во время обычной подписной кампании, когда в осеннее время все начинают подписываться на периодические издания, неожиданно выяснилось, что согласно приказа министра связи СССР от 13 июля за номером триста шестьдесят ведомственная подписка на газеты и журналы на следующий год сокращается на тридцать процентов.