Трагедии. Сонеты

Шекспир Уильям

Мардиан

Да, госпожа.

Клеопатра

Как, в самом деле?

Мардиан

Нет, не в самом деле. На деле ничего я не могу, Что было б не к лицу, но в отвлеченье Я знаю страсть и представляю все, Что делал Марс с Венерой.

Клеопатра

Хармиана! Послушай, где он может быть теперь? Сидит или стоит? Пешком ли бродит Иль скачет на коне?

Счастливый конь! Гордись, что под Антонием ты ходишь. Ты знаешь ли, скакун, кто на тебе? Атлант с полмиром на плечах, защита Людского рода. Все ли шепчет он: «Где змейка нильская моя?» Он раньше Так звал меня. Теперь я не шутя Пропитана сладчайшим ядом. Все ли Он помнит, опаленную, меня В следах загара, с кожею в морщинах? О, я считалась лакомым куском, Когда был жив широколобый Цезарь. [144] Однажды предо мной старик Помпей Забылся так, что смерти не заметил, Глаза в мой взор, как якорь, погрузив.

144

Когда был жив широколобый Цезарь. — Юлий Цезарь, будучи в Египте (в 48–47 гг. до н. в.), также подпал под влияние чар Клеопатры. Что касается Помпея, то здесь Шекспир допускает ошибку: историк Плутарх питает, что Клеопатра пленила не Помпея Великого, а его сына Гнея Помпея, младшего брата Секста Помпея.

Входит Алексас.

Алексас

Да здравствует владычица Египта!

Клеопатра

Ты мало на Антония похож. Но ты был с ним, и словно позолотой Покрыт следами встречи. Как живет Мой Марк Антоний?

Алексас

Перед тем, как эту Жемчужину отдать мне, он прижал Ее к губам. Его слова хранятся В моей душе.

Клеопатра

Я слышать их хочу.

Алексас

«Скажи, — он молвил, — римлянин суровый Египетской царице шлет зерно Жемчужины. Ничтожность подношенья Загладит он, сложив к ее ногам Земные царства. Передай, что скоро Царице покорится весь Восток». Мы вышли, он вскочил в седло, кивая, И жеребец, заржавши, заглушил Мои слова.

Клеопатра

Он грустен был иль весел?

Алексас

Он был как время года меж жарой И стужею, ни грустен и ни весел.

Клеопатра

Вот человек! Ты только оцени, Ты вдумайся лишь только, Хармиана! Он не был грустен, чтоб не омрачать Тех, кто живет им, словно отраженья. Он не был весел, чтобы дать понять, Что радости оставил он в Египте. Он ни грустил, ни радовался. Он Меж крайностями выбрал середину. Ты можешь веселиться и грустить, Все у тебя выходит без сравненья. Встречал ли ты в пути моих гонцов?

Алексас

Не меньше двадцати. К чему так много?

Клеопатра

Пусть

в бедности умрет рожденный в день, Когда Антоний не получит писем. Бумаги, Хармиана, и чернил. Добро пожаловать, Алексас милый. Внушал ли Юлий Цезарь мне любовь Подобную?

Хармиана

Неотразимый Цезарь!

Клеопатра

Скажи еще раз так и подавись. Антоний — вот бесспорный покоритель.

Хармиана

Великий Цезарь!

Клеопатра

Зубы, говорю, Тебе я выбью, если ты мне снова Поставишь рядом с Цезарем того, Кто лучше всех на свете.

Хармиана

Виновата. Я лишь на прежний голос твой пою.

Клеопатра

Что ж, зелена была, не понимала, Вот и несла спокойно этот вздор. Бумаги и чернил мне. Ежедневно Он будет от меня иметь гонцов, Пока не обезлюдеет Египет.

Уходят.

Акт второй

Сцена первая

Мессина. Дом Помпея.

В боевом вооружении входят Помпей, Менекрат и Менас.

Помпей

Хотя б из справедливости одной Помогут боги тем, чье дело право.

Менекрат

Отсрочка их, достойнейший Помпей, Ведь не отказ.

Помпей

Пока богов мы молим О помощи, проходит польза в ней.

Менекрат

По глупости нередко мы хлопочем О пагубе. По счастью, небеса Отказывают в ней, и нас спасает Их глухота.

Помпей

Мне, верно, повезет. Меня в народе любят. Море — наше. Людской состав велик и все растет. В Египте Марк Антоний занят чревом И для войны обеда не прервет. Чем больше денег собирает Цезарь, Тем более лишается друзей. Лепид обоим угождает лестью, Но дружбы нет у них ни у кого.

Менас

Лепид и Цезарь выставили в поле Большое войско.

Помпей

Ты откуда взял? Неправда это.

Менас

Сильвий уверяет.

Помпей

Ему приснилось. Цезарь и Лепид Решили ждать Антония, и оба Покамест в Риме. Но да возродишь Ты все свои соблазны, Клеопатра! Соедини коварство с красотой И красоту с могуществом бесстыдства! Без жалости повесу погрузи В пучину пьянства. Кухней Эпикура Дразни пресытившийся аппетит, Чтоб совесть в нем от спячки и обжорства Не знала пробужденья!