Трагедия 1941-го года. Причины катастрофы.

Пыхалов Игорь Васильевич

Именно это и ставится в вину советским наркомам. Им тут же припоминают Рапалльские соглашения 1922 г. и военное сотрудничество с рейхсвером. Немецкие танковые и авиационные полигоны в СССР, между прочим, ликвидированные с приходом Гитлера к власти, предстают перед читателем чем-то вроде средоточий зла и мировой агрессии. В то же время филиалы «Форда» и «Дженерал Моторс» в Германии, поставлявшие уже не рейхсверу, а гитлеровскому вермахту автотранспорт, — просто фабрики миролюбия.

Ближе к обсуждению собственно войны приводится и главный аргумент против предвоенной политики СССР: вроде как с 1939 г. «из Советского Союза в Германию потоком шли стратегические товары». СССР внезапно оказывается единственной страной, которая торговала с нацистской Германией. Вот уж удивились бы современники! Ведь

все нейтральные страны торговали с Германией как минимум до вступления США в войну с Гитлером, когда союзники наконец получили мощный рычаг давления на них. Но и после этого поставки продолжались. Швеция поставляла Германии железную руду. Швейцария — точную механику, авиаприборы. И все это тоже «потоком». К примеру, швейцарский «точмех» всю войну уходил в Германию почти полностью, а союзникам приходилось возить его к себе контрабандой через всю Европу. Советскому Союзу, как агрессору, без конца ставят в вину начало финской войны и вступление в Польшу, в то время как министры миролюбивой Великобритании в 1940 г. обсуждали возможность минирования территориальных вод Норвегии, а потом просто решили Норвегию оккупировать. Все это — с целью прекратить вывоз руды через порт Нарвик. Так что агрессивности у всех было поровну. Другое дело, что англичане свою операцию провалили, а СССР свои — нет и границу всё-таки отодвинул. И на западе, и на северо-западе.

Что касается собственно Польши и всевозможных агрессий против нее, а также событий им предшествовавших, то здесь, как водится, и Бешанов, и многие его коллеги из числа «народных историков», плачущих о растёрзанных русскими танками миролюбивых поляках, упускают множество любопытных фактов. Благодаря им широко известен факт заключения «пакта Молотова-Риббентропа» в 1939 г., однако остаётся в тени факт подписания в январе 1934 г. польско-германского соглашения о ненападении сроком на 10 лет, а в ноябре 1935-го — соглашения об экономическом сотрудничестве. Остаются в тени взаимные визиты и постоянные двусторонние встречи высших должностных лиц Германии и Польши. Нигде не упоминается, что, воспользовавшись подписанием Мюнхенского соглашения 1938 г. о передаче Судетс-кой области Германии, Польша в ультимативной форме потребовала от Чехословакии передать ей Тешин-скую Силезию. И польские войска, одновременно с немецкими, в 1938 году вошли на территорию Чехословакии. И уже только после этого Польша выпала из числа друзей Германии. Заметим — гитлеровской Германии, военное сотрудничество с которой Советский Союз закончил в 1933 г., сразу после прихода к власти нацистов.

Не обсуждается и поведение Англии и Франции, которые сначала пожертвовали Чехословакией, а потом — Польшей, которой, к слову, дали гарантии безопасности и военной помощи в случае нападения. А ведь именно англо-французские ультимативные требования заставили Чехословакию отказаться от Судет, доставшихся немцам, и от Тешина, захваченного поляками. Как-то не даётся авторам, обличающим политику Сталина, признание того факта, что Англия и Франция до последнего момента надеялись стравить Германию и СССР, избегая участия в войне. (Тому же В. Суворову, живущему в Англии, естественно, не с руки признавать, что первоначально Гитлер был проанглийски настроен и большой войны между Англией и Германией не желал.) Так почему, если Англия и Франция отказались от продолжения трёхсторонних переговоров с СССР, почему, если Польша отказалась от предложения советской военной помощи 25 мая 1939 г. (сделанного после заявления германского правительства о недействительности пакта о ненападении между Польшей и Германией, ввиду англо-франко-польских договоренностей), почему СССР должен был упускать возможность хоть как-то обезопасить себя? Для Гитлера участие или неучастие СССР в оккупации Польши критическим условием не было. Не договорись СССР с Германией о новой границе, Польша все равно не уцелела бы, и вернуть земли, захваченные ею во время агрессии 1920 г., СССР бы уже не смог — не отдала бы Германия. (Да и Литва не получила бы свой Вильнюс, бывший польский Вильно.)

Более того, если пакт Молотова-Риббентропа относил Прибалтику к сфере интересов СССР в обмен на отказ СССР от претензий на земли западнее Бреста, то достигнуть такого же соглашения после оккупации Польши

Германией было бы просто невозможно. Германия забрала бы и Прибалтику тоже, как забрала у Литвы г. Мемель (Клайпеда) в 1939 г., о чем сами литовцы, вероятно, не очень любят вспоминать. И вот тогда война против СССР началась бы уже с этих позиций, значительно более близких и к Москве, и к Ленинграду. При такой внешней политике поражение СССР было бы неизбежным.

Вся критика СССР у Бешанова строится на том, что Советам с его точки зрения совершенно непозволительно действовать в своих интересах, в то время как другие страны имеют на это полное право. Вот, например:

«Германия тайно закупила у Антоны Фоккера в Амстердаме 50 истребителей, переправив их затем в Липецк».

Естественно, критике подвергнется СССР как держатель полигона в Липецке, хотя СССР, к слову, Версальских соглашений не признал с самого начала и в его действиях нет ничего предосудительного. Ни Нидерланды, ни Энтони Фоккер, прямо нарушившие версальские соглашения, не будут уличены Бешановым в очередной проковке фашистского меча.

Не будут уличены Англия и Франция в попустительстве Гитлеру при том, что по всему тексту книги рассыпаны прямые указания на это попустительство:

«Ряд обстоятельств привел к тому, что союзники по большому счету не обращали пристального внимания на военное возрождение Германии. Они оказались поглощенными проблемами своих стран и не склонны были принуждать немцев к соблюдению договора, чтобы снова не вызвать войну…». В результате:

«…к концу 1938 года Версальская система прекратила свое существование, а мюнхенское соглашение этого же года значительно усилило влияние Германии на международной арене».

Но тем не менее, по Бешанову, именно советско-германский пакт «открыл шлюзы Второй мировой войны». Не сдача Западом Чехословакии, не пассивность Франции и Англии в сентябре 1939 г., а именно этот пакт, хотя единственное, в чем можно обвинить Сталина, согласившегося на этот пакт, так это в том, что он следовал интересам своего народа.

Самое интересное, что и Бешанов (или те авторы, которых он цитирует) это признает, но только походя, не акцентируя на этом внимания:

«Ход англо-франко-советских переговоров показал, что Англия и Франция не готовы к равноправному партнерству с СССР» (…) в 1940 году сильно испортились отношения с Англией и Францией, так как их руководство было недовольно тем, что им не удалось использовать СССР в своих целях, и русские осмелились предпочесть свои собственные интересы „общему делу " защиты западных демократий… Противодействуя этим настроениям, советское руководство вело осторожный внешнеполитический курс, всячески демонстрируя свой нейтралитет в Европейских делах».

Вообще, логические несуразицы и противоречия наполняют книгу от первых до последних страниц. Вот типичный пример:

«…вряд ли стоит серьезно говорить о том, что Красная армия могла успешно обороняться на неподготовленной местности, да еще при внезапном нападении противника, которое советскими планами вообще не предусматривалось».

Блестящая логика: оказывается, внезапное нападение противника можно предусмотреть. Но какое же оно после этого внезапное?

Сколько танков нужно было Сталину?

В самом деле, а сколько же танков нужно было Сталину, чтобы просто отбиться? Не для «броска в Европу по автобанам», а просто для того, чтобы СССР не разделил судьбу Польши и Франции? Ведь ему для этого ни в коем случае не нужны укрепрайоны и оборонительные позиции, ему нужны танки и моторизованные части, сам Бешанов об этом пишет:

«Польская кампания показала, что перед лицом массированной атаки танковых и моторизованных сил линейная оборона устарела. Любая форма линейной обороны независимо от того, состояла ли она из долговременных сооружений или полевых укреплений, оказалась наихудшим видом обороны: когда немецкие танки прорывали оборонительную полосу, ее защитники, растянутые по фронту, не могли сосредоточить свои силы для контратаки».