Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?

Мартиросян Арсен Беникович

Когда речь заходит о левом крыле вермахта, особенно о ГА «Центр», то необходимо четко понимать, что формально, да, это одна группировка, однако на самом-то деле — две! Сосредоточив в этой группировке 40% всех германских дивизий, выделенных для нападения на СССР, в т. ч. 50% всех моторизованных и танковых, гитлерюги разделили силы этой группировки на две части, каждая из которых фактически была равна по силе ГА «Север»: удар наносится и с севера, с Сувалкского выступа, и с юга, т. е. южнее Бреста. Две ударные группировки ГА «Центр» хотя и принадлежали ей, тем не менее по факту действовали едва ли не как самостоятельные группы армий. Что касается взаимодействия в рамках левого крыла вермахта, получалось, что там действуют и ГА «Север» и 50% ГА «Центр», т. е. по сути такая же группировка, как и сама ГА «Север», и плюс группировка южнее Бреста. Итого, по факту на левом крыле наступали практически три группировки вермахта. Именно на левом крыле стратегическая новинка вермахта — когда первый удар по расходящимся направлениям мгновенно

превращался в действия по сходящимся, т. е. в охватывающую операцию — была доведена до высшего уровня развития. И вот надо же было такому случиться, что вопреки всем еще в январе 1941 г. открыто высказанным опасениям именно на этом направлении ради бессмысленного немедленного встречно-лобового контрблицкрига Генштабом и командованием округа были раздвоены силы ЗапОВО!? Получилось нечто вроде зеркального варианта по отношению к планам гитлерюг…

Шапошников же еще в сентябре 1940 г. абсолютно точно спрогнозировал такой вариант гитлерюг, поставив задачу защиты «активной обороной» Минского направления сразу двум округам — ПрибОВО и ЗапОВО!

Но стоило Жукову всего лишь пару месяцев «порулить» Генштабом в спарке с Тимошенко, как гитлерюги тут же уяснили себе не только характер радикальных перемен в сути дислокации группировки советских войск в приграничных округах (особенно в КОВО), но и характер радикальных изменений в замысле советского командования, а также суть того, что означает этот «неожиданный подарок» нового главы ГШ РККА и что из него можно выжать.

Февраль 1941 г., начальник штаба группы армий «А» (она же п ервоначально ГА «Краков», она же, в момент нападения на СССР, — ГА «Юг»), генерал пехоты фон Зоденштерн «…если вообще можно говорить о сосредоточении главных сил русских при их теперешней группировке, то оно находится в Киевском особам военном округе»… [535]

535

Филиппи А.Припятская проблема. М., 1959 С. 155.

Жуков всего один месяц на посту главы Генштаба…

Март 1941 г., н ачальник Генерального штаба ОКВ, генерал Ф. Гальдер: «Бросается в глаза скопление войск на Украине… Анализ группировки русских войск (если отказаться от убеждения, что русские хотят мира и сами не нападут) [536] заставляет признать, что и х группировка вполне позволяет быстро перейти в наступление, которое было бы для нас нежелательно» [537] .

536

В круглых скобках примечание самого Гальдера, и обратите внимание, что в мирных намерениях советской стороны они убеждены и для допущения иных мыслей им приходится на время отказываться от этой убежденности.

537

ВИЖ. 1959. № 2. С. 82.

Жуков всего-то два месяца на посту главы Генштаба, и уже, что называется «приплыли»!

Гитлерюги-то, выходит, фактически точно вычислили и истинное предназначение концентрируемой в КОВО группировки наших войск, и, что хуже всего, направление главного удара в случае немедленного встречно-лобового контрнаступление или, в выражении Гальдера, «группировка вполне позволяет быстро перейти в наступление».

Прошу обратить внимание на эти слова Гальдера, ибо если группировка войск в КОВО была бы действительно сугубо ударно-наступательной, то он так и написал бы — Гальдер был очень опытным генштабистом и хорошо понимал значение и суть разведданных. Да и абвер, к слову сказать, отнюдь не из профанов состоял — как и любая солидная военная разведка, абвер, как правило, весьма быстро и точно устанавливал истинный характер группировок войск противника.

Поскольку Гальдер, опираясь на данные, разведки, написал — « вполне по зволяет быстро п ерейти в н аступление»,— то выходит, что он откровенно допускал, что перед этой группировкой поставлена задача немедленного ответного удара, т. е. в формате немедленного встречно-лобового контрнаступления!

Это абсолютно точно совпадает и с выводами отечественных историков, и с выводами, которые содержатся на страницах данной книги

и даже с выводами уже цитировавшегося Г.-А Якобсена, который на основании изученных им документальных данных, т. е. на основании в немереных количествах захваченных гитлерюгами документов, сделал прямой вывод о том, что нет никаких свидетельств «для выводов о вражеских наступательных намерениях, несмотря на сосредоточение советских войск у границы».

Наступательных намерений, как таковых, действительно не было, однако это ведь не говорит о том, что не было контрнаступательных, тем более в формате немедленного встречно-лобового контрблицкрига, что подтверждается громадным количеством данных. Следовательно, ни тогда, в 1941 г., ни значительно позже после войны никто не обманывался насчет контрнаступательного характера группировки наших войск и никто даже и не посмел однозначно расценить ее иначе — т. е. якобы как сугубо наступательно-ударную [538] .

538

В этой связи хотелось бы напомнить о следующем. Еще в первой главе указывалось, что в феврале 1941 г. Берлинская резидентура НКГБ получила от своего проверенного агента «Экстерн» сообщение о том, что вскоре после заключения Договора о ненападении от 23.08.1939 германский генштаб заказал известному белоэмигранту — генералу П. Краснову аналитической обзор на тему «Поход Наполеона на Москву в 1812 г. Теоретический разбор вопроса о возможности такого похода в ХХ в. и возможные последствия подобной акции». Общего характера причина такого заказа ясна — уже тогда зуд рвануть в блиц-«Дранг нах Остен»-криг одолевал Гитлера и его военных. О конкретной причине такого заказа будет сказано отдельно, когда дойдем до главы «А что же Сталин?!». А вот о сути заказа и тем более о сути представленного Н. Красновым конечного продукта можно и нужно сказать уже сейчас. Обзор именно потому должен был быть аналитическим — обратите внимание на слова «теоретический разбор вопроса о возможности такого похода в ХХ в. и возможные последствия подобной акции», — что руководящие штабные гитлерюги хотели проверить, сохраняются ли в РККА господствовавшие до 1937 — 1938 гг. германские взгляды на стратегию и тактику. А они, как указывалось выше, были идентичными, ибо выросли из одних и тех же корней и к тому же в условиях негласного сотрудничества между рейхсвером и РККА. Судя по всему, заказ был не случайным не столько потому, что штабные подходы гитлерюг отличались особой тщательностью — в конце концов это и так понятно, особенно в русле стремления знать систему военного мышления противника, что обычно делают все генштабы, — сколько явно по другим причинам и, скорее всего, в силу того, что блицкриг на Востоке лишь тогда смог бы принести успех, если с порога напоролся бы на контрблицкриг! Не следует забывать, что в вермахте, в т. ч. и в Генштабе, сохранялось немалое количество офицеров и генералов, которые служили еще во времена рейхсвера, в т. ч. уже и гитлеровского периода, когда в Москву впервые стали поступать данные о плане поражения и причастности к нему Тухачевского, а также и немцев. Что за всем этим кроется — об этом чуть позже.

Хуже того. Практически одновременно гитлерюги вычислили один из главных по вредоносности элементов контрблицкрига — если по дневнику Гальдера, то там было указано, что «русские полны решимости удерживать свои границы» [539] .

Обратите внимание, что не просто п олны решимости дать отпор, о чем Москва и так открыто заявляла, а именно удерживать границы. Естественно, что плохо не то, что гитлерюги это зафиксировали — и конце концов в мире нет ни одного государства, которое не было бы преисполнено такой решимости, ибо это принципиальнейший вопрос его суверенитета.

539

Там же.

Плохо то, что к весне 1941 г. гитлерюги точно вычислили отказ советскою командования от использования принципа «активной обороны» в переход на «жесткую оборону» (по Тимошенко-Жукову — «упорная оборона») на линии госграницы и в прилегающей к ней п риграничной полосе. Но в том-то и дело, что единовременно это было и одно из серьезных доказательств того, что советское командование вознамерилось использовать один из главнейших компонентов стратегии блицкрига — доктрину воздушной войны Дуэ (что и так явственно вытекало из фиксировавшегося гитлерюгами характера дислокации авиации советских армий прикрытия), ибо только там предусматривались жесткие оборонительные действия сухопутных войск, по ка собственная авиация громит противника. (Гальдер-то неслучайно констатировал после войны что русское командование потерпело сокрушительное п оражение со своей ставкой на «жесткую оборону»). Проще говоря, гитлерюги увидели ставку на статический фронт «узкой лентой»!