Трагедия капитана Лигова
Шрифт:
Тихо было в большом доме. Не спал и Алексей Иванович. Он, как всегда в полуночные часы, сидел за письменным столом. Из-под зеленого абажура настольной лампы на листы рукописи падал круг света. Тонкие, смуглые пальцы Северова крепко сжимали ручку, и перо с легким шорохом быстро скользило по бумаге. Алексей Иванович писал эпилог истории китобойного предприятия Клементьева.
«И вот когда иностранные, а особенно американские газеты а такой подозрительной настойчивостью и единодушием продолжают все еще рассуждать о гибели, а на наш взгляд странном исчезновении капитана Клементьева во время шторма, во Владивостоке объявился граф Кайзерлинг из Остзейского края. Он уже не замедлил побывать у наследников капитана Клементьева и, выразив свое соболезнование, сразу же, забыв о долге приличия, высказал пожелание приобрести все постройки в бухте Гайдамак».
Удар ветра в окна отвлек внимание Алексея Ивановича. Он поднял голову, прислушался. Ветер дул с океана. Он гудел над крышей, завывал в трубе. Северов бросил взгляд на часы и барометр. Скоро уже утро. Барометр падал. «Надвигается шторм», — определил Алексей Иванович и, подправив в лампе фитиль, вновь взялся за ручку.
«Наступит ли время, когда мы увидим на мостике китобойных судов, за гарпунной пушкой наших соотечественников, наших земляков?».
Новый порыв ветра и гул надвигающегося шторма потряс дом. «Как там, в море, Константину Николаевичу? — озабоченно подумал Северов. — Не попал бы в самый центр шторма, как Георгий Георгиевич».
У Северова закружилась голова. Он откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза… У него смешались мысли. Алексей Иванович увидел огромный вал пенящейся, рычащей волны, за ней — второй, третий. Они неслись от самого горизонта прямо на Северова, и он встречал их грудью, ощущал их холодное дыхание. Они пытались накрыть его с головой, но он всплывал, отбрасывал их назад сильными взмахами рук и смотрел, жадно смотрел вдаль. Оттуда, где туча схватывалась в яростном поединке с разбушевавшимся морем, ему навстречу шли китобойные суда. Алексей Иванович хорошо видел их, а на их мостиках русских китобоев!
У Северова стало горячо в груди от охватившего его счастья. На мостике флагмана стояли рядом его дети. Иван и Геннадий! Они что-то радостно кричали отцу, но Северов не слышал ни одного слова. Гул шторма покрывал все. Алексею Ивановичу хотелось рвануться детям навстречу, но вот вскинулась новая волна. Она закрыла от Северова китобойные суда, закрыла небо, и в глазах потемнело.
«Дети, Ваня, Гена, идите в родной порт, идите…» — рвались у Северова слова, но он не мог произнести их. Он уже не мог ни говорить, ни слышать. Последней мыслью Северова было то, что его дети — китобои и они войдут в родной порт… Перо выпало из ослабевшей руки Северова, разбрызгало чернила, покатилось по бумаге…
А шторм на море крепчал. Ветер обдувал Владивосток, раскачивал и гнул деревья, вырывал с корнями слабые и даже ломал сильные. Дом на склоне сопки с единственным освещенным окном вздрагивал от порывов норд-веста…
Чем сильнее становился шторм, тем слабее, тусклее становился свет в окне, за, которым в кресле перед столом неподвижно сидел Северов. Его остановившиеся темные глаза невидящим взглядом смотрели вдаль, а на лице застыла улыбка. Лежащая на столе рука вытянулась в призывном жесте. Старый моряк приветствовал своих сыновей…
А за окном бушевал шторм.
Штормы!
Они непрерывно бушуют, неся одним гибель, другим радость борьбы, побед и свободу. В шторм одни корабли не выдерживают и уходят в пучину, другие, притаившись, отстаиваются в закрытых бухтах, третьи смело вступают в схватку с волнами и ветрами. Они идут навстречу грозным валам и пробиваются сквозь них, подминают, режут, разрушают их своими килями и достигают далеких светлых гаваней!
Так и люди в жизненных штормах. Каждый борется с ними по-своему и каждый умирает по-своему.
Как поставленный на прикол корабль, отходивший свои рейсы, пройдя через многие штормы, тихо в своем кабинете закончил жизненное плавание Алексей Иванович Северов.
Но еще больше бурь было на пути его сыновей Ивана и Геннадия, на пути их друзей. Они не сбились с курса, когда по их земле прошел самый сильный из штормов. Он блеснул орудийной молнией на Неве, откуда когда-то начали свое плавание Лигов и Северов, и железным ураганом прошел по стране, смел в море пену и накипь, сор и гниль.
И когда последние раскаты этого великого шторма затихли у голубых просторов Тихого океана, из забытья поднялись имена Лигова, Северова, Клементьева, как имена многих капитанов и матросов, которые шли верным курсом, но штормы преградили им путь, и они не смогли выдержать с ними схваток и не вошли в гавань Счастливой Надежды.
Это сделали их дети. Они встали на капитанские мостики советских китобойных судов!