Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.
Шрифт:
Осенью 1862 года руководители польского движения вели переговоры и с лондонскими эмигрантами, и с руководством «Земли и Воли» в России. Заинтересованность поляков в помощи поначалу гальванизировала уснувших было российских революционеров — теперь снова возобновилось издание прокламаций. Именно в это время в руководство тайной деятельностью полностью погрузился и Герцен, до того крайне скептически относившийся к возможностям российского революционного подполья. Герцен, Бакунин и Огарев развили бурную активность, еще не понимая, что тем самым дискредитируют и себя, и все дело революции в России.
Нужно отметить, что первым политиком, грамотно оценившим соотношение классовых сил в
Как и по всей России, в западной ее части действовало Положение 19 февраля 1861 года о временных обязанностях крестьян по отношению к помещикам: это был, повторяем, некий суррогат сохранения классической крепостной зависимости — власть помещика над личностью крестьян была немедленно упразднена, но трудовая повинность осуществлялась в виде прежней работы крестьян на помещиков в сочетании с их же прежней работой на своих участках. Позже должно было происходить полное и земельное, и правовое размежевание помещиков и крестьян, для чего и создавался специальный институт мировых посредников.
На деле положение о временнообязанных оставляло множество возможностей для угнетения крестьян помещиками и сохраняло значительную долю прежней кабалы — на этот отрицательный момент и рассчитывали Чернышевский и иже с ним, надеясь на крестьянское возмущение и восстание по всей России.
Со временем выяснилось, что временнообязанное положение не устраивает никого: крестьян — понятно почему, но вот тут-то и помещиков внезапно лишили такого эффективного инструмента управления, как воспитание нерадивых работников розгами на конюшне: 17 апреля 1863 года был принят гражданский закон, запрещающий телесные наказания по всей Империи. Одновременно были запрещены наиболее жестокие телесные наказания (кошки, шпицрутены, плети, клеймение) и в армии.
Александр II отчетливо понимал, что положение о временнообязанных ориентировано на удовлетворение интересов помещиков, а не крестьян — именно это положение он и предложил ликвидировать в западных губерниях, чтобы ударить по восставшей шляхте.
Валуев сработал практически мгновенно: необходимые законодательные корректировки были разработаны, обсуждены в Государственном Совете, приняты и утверждены царем. Уже 1 марта 1863 года институт временнообязанных был ликвидирован в Виленской, Ковенской, Гродненской и Минской губерниях; в июле того же года — в Киевской, Подольской и Волынской, а в ноябре — в Могилевской и Витебской губерниях.
10 декабря уже 1865 года вышел указ об обязательной продаже имущества лиц, административно высланных из Западного края.
Все эти меры в совокупности сразу сказались на отношении крестьян и солдат и к царской власти, и к восставшим помещикам; пострадали, естественно, и немногочисленные русские помещики западных губерний.
Еще в конце 1862 года в руки Каткова и его ближайшего соратника П.М. Леонтьева перешла аренда «Московских ведомостей», формально по-прежнему остающихся в собственности Московского университета. Катков, таким образом, фактически стал и редактором, и собственником газеты (Леонтьев сосредоточился на административно-хозяйственных сторонах функционирования издания). Тут-то и развернулась в полных масштабах деятельность Каткова-публициста.
В апреле 1863 года Катков и предложил натравить на польских помещиков литовских, украинских, белорусских и даже польских крестьян.
Идея не была оригинальной: еще в 1846 году польская шляхта пыталась поднять повстанчество в Галиции — на австрийской территории; в ответ австрийские власти натравили на них украинских крестьян. В результате польские помещики спасались массовым бегством через русскую границу: царская администрация предоставила им убежище — Николай I не сочувствовал столь радикальному способу борьбы с оппозицией. Одновременно, однако, он решил поприжать панов и на своей территории, издав закон, запрещающий насильственный сгон крестьян с помещичьей земли в Царстве Польском.
В 1863–1864 годах полностью сбылось предсказание, высказанное Кавелиным в процитированном выше письме к Герцену в апреле 1862 года (разбесят дворяне мужиков до последней крайности!), только не по всей России, а в западной ее части.
Идеи Каткова успешно воплотил виленский генерал-губернатор граф М.Н. Муравьев — Муравьев-Вешатель: национальное восстание было раздавлено антипомещичьим движением.
Получилось нечто прямо противоположное тому, на что надеялся Огарев, писавший в начале апреля 1863 года: «Я думаю, что польская революция действительно удастся только тогда, если восстание польское перейдет соседними губерниями в русское крестьянское восстание. Для этого необходимо, чтобы и самое польское восстание из характера только национального перешло в характер восстания крестьянского и, таким образом, послужило бы ферментом для целой России и Малороссии». [439]
439
М.В. Нечкина. Встреча двух поколений. Из истории русского революционного движения конца 50-х — начала 60-х годов XIX века. Сборник статей. М., 1980, с. 195.
Почти так и произошло, как мечтал Огарев, только крестьяне восстали не против царского правительства, а против помещиков и прочих революционеров, и последним фактически оставалось уповать на все то же правительство, принявшее все меры к территориальному ограничению крестьянского восстания. Одновременно, однако, наметилась насильственная и едва ли разумная русификация Польши. [440]
Так или иначе, но получилась вполне наглядная модель того, что ждет всех русских помещиков в случае революции и что действительно в общих чертах осуществилось в 1905 и окончательно в 1917 году.
440
А. Корнилов. Русская политика в Царстве Польском после 1863 г. // «Русская мысль», март 1915, с. 10–15.
Все, кто нужно, поняли этот не очень тонкий намек и, проглотив пилюлю, предпочли на данную тему не распространяться. Просто оппозиционная пресса, ранее отвернувшись от Чернышевского, теперь в еще большей степени последовала за Катковым, заняла крайне патриотическую и антипольскую позицию и призвала к единению нации вокруг правительства.
Очень поспособствовал такому повороту и дипломатический нажим Англии и Франции, общественное мнение в которых безоговорочно выступило на стороне поляков, — русских задело бесцеремонное вмешательство в их «внутренние дела»!
Всеобщее возмущение российского общества дружно сменило объект, временно позабыв собственные претензии к царской власти, а непримиримая оппозиция затаилась.
Большим успехом Каткова и его единомышленников стала кампания по дискредитации правления великого князя Константина Николаевича в Царстве Польском. Великий князь пытался искать компромисс с поляками (злые языки, в том числе Каткова, намекали, что великий князь мечтает о польской короне для себя); в сложившихся условиях нерешительность его администрации подливала масла в огонь восстания.