Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

Брюханов Владимир Андреевич

Ведь признать необходимость борьбы с общиной для Александра II означало признать ошибочность одного из главных положений реформы 19 февраля. Не мог же он валить вину за это на Гакстгаузена или Чернышевского или даже на Ростовцева, Николая Милютина или Юрия Самарина — в конечном-то итоге решение принимал он, Царь-Освободитель.

Оказалось же, что он не смог правильно разобраться в этой сложной проблеме и утвердил неверное решение. Это была его ошибка, и, как мы знаем, ошибка действительно великая, загубившая всю российскую будущность.

Согласиться с этим оказалось психологически очень сложно для Царя-Освободителя — и он, нужно честно отметить, долго не находил сил достойно признать свой промах.

По его, и только по его вине

кардинальный вопрос — о будущем сельской общины — был затянут более чем на десяток лет с момента первоначальной серьезной постановки. Тогда же, когда он нашел-таки дополнительные силы и стимулы для исправления своей ошибки, срок его жизни уже истекал — вот это-то и оказалось его величайшим горем, а для возглавляемой им отчизны — самым трагическим узловым пунктом истории за все последние триста лет, развязавшимся самым неподобающим образом.

Пока же, в начале шестидесятых годов, до этого, казалось, было еще далеко. События неторопливо катились своим чередом, крестьяне пахали землю, предприниматели рвались строить железные дороги — и осуществляли это достаточно успешно, а дворяне продолжали брызгать слюной в дворянских собраниях.

Отсутствие же хоть какого-то парламента на протяжении всего царствования Царя-Освободителя и долгого времени после его гибели было несомненным, вполне самостоятельным объективным злом. Ведь смысл всякого парламента не только в том, чтобы что-то решать (этого-то тогда России только и не хватало!), но и в том, чтобы обсуждать сложные государственные проблемы, которые у России в то время имелись более чем в изобилии. Отсутствие же полноценной полемики относительно этих проблем, изоляция правительства от публики, а публики — от правительства, делали невозможным дальнейшее политическое воспитание — и той же публики, и правительства, и самого царя.

Оппозиция вне правительственных сфер была лишена какой-либо ответственности за существо собственных политических мыслей и поступков. Это самым тягостным образом проявлялось тогда, когда она эти права хоть в каком-то виде внезапно получала. Так было и с Екатерининским парламентом XVIII века, и с парламентами Николая II — депутаты просто ошалевали от возможности что-то высказать и от иллюзии возможности что-то решить, а потому и высказывали, и намеревались осуществить такое, что граничило с политическим самоубийством даже их самих.

Современные россияне едва ли могут быть довольны сегодняшней российской Думой, польза от которой достаточно сомнительна. Но, однако, несомненно, что она все-таки что-то обсуждает, и изредка выносит даже полезные решения. С другой стороны, она заведомо отличается в лучшую сторону от первых парламентов, сопровождавших падение коммунистического режима: те могли призвать и на баррикады, и куда угодно еще! И, наконец, лучше такая Дума, чем никакой!

Никакой не было и у подданных Александра II. А это было особенно чревато тем, что многие из этих подданных, лишенные выхода собственных чувств и стремлений в легальную политическую деятельность, должны были искать гораздо более опасные способы удовлетворения своих страстей! И столкнуться с этим России предстояло самым наглядным и грубейшим образом.

Уже в 1866 году и на Россию, и на царское семейство обрушилась целая лавина неординарных и малоприятных событий.

3.2. Выстрел Каракозова

1 марта 1866 года предводитель петербургского дворянства князь Г.А. Щербатов выступил с требованием расширения прав дворянства и земств. Политической демонстрацией стало и избрание новым предводителем петербургского дворянства графа В.П. Орлова-Давыдова — инициатора критических выступлений в прошлом году в Москве.

Тут же и Герцен откликнулся на дворянскую фронду статьей в «Колоколе» с многозначительным названием «1789», напоминая, что и Великая Французская революция началась с дворянского возмущения —

это оказалось одним из последних всхлипов «Колокола» с надеждой на революцию.

Между тем, действительно могло показаться, что возвращается атмосфера всеобщего общественного возбуждения 1859 — 1862 годов. [490]

Решительный натиск оппозиции предполагался в апреле 1866 года, когда для участия в праздновании «серебряной свадьбы» Александра II и его супруги (16 апреля) и дня рождения государя (17 апреля) в столице собрались виднейшие и влиятельнейшие политики, жаждавшие конституции. В их числе были: граф Петр Андреевич Шувалов, бывший наместник Кавказа князь А.И. Барятинский, графья В.А. и А.П. Бобринские, князь А.Б. Лобанов-Ростовский, граф Д.А. Толстой, самарский губернатор Б.П. Обухов, тот же граф Орлов-Давыдов и другие.

490

События 1866 года реконструированы нами по следующим основным литературным источникам: И.А. Худяков. Опыт автобиографии. Женева, 1882; Записки П.А. Черевина. (Новые материалы по делу Каракозовцев). // Библиотека общественных движений в России XIX и ХХ вв., вып. I. Кострома, 1918; Покушение Каракозова 4 апреля 1866 г. // «Красный архив», т. 17, 1926, с. 94–132; Покушение Каракозова. М.-Л., т. 1, 1928; т. 2, 1930; Шестидесятые годы: М.А. Антонович. Воспоминания. / Г.З. Елисеев. Воспоминания. М.-Л., 1933; В. Базанов. И.А. Худяков и покушение Каракозова. // «Русская литература», 1962, № 4, с. 46–156; Е.Л. Рудницкая. Николай Ножин. // Революционная ситуация в России в 1859–1861 гг. М., 1962; И.В. Оржеховский. Комитет «Общественного спасения» 1866 г. // Общественно-политическая мысль и классовая борьба в России в XVIII–XIX вв. Межвузовский сборник. Горький, 1973; В.Г. Чернуха. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л., 1978; Г.Д. Джавахишвили. Нико Николадзе и русская журналистика. Тбилиси, 1978; А. Боханов. Император Александр III. М., 1998.

Трудно даже четко оценить, к какому направлению принадлежал этот круг деятелей — либералам или консерваторам; сами себя они считали консерваторами.

С одной стороны, все они были сторонниками спокойствия и порядка (что сами же неоднократно нарушали на практике), сохранения и укрепления помещичьего землевладения, с другой — рвались к власти и стремились ограничить власть царя, не видя в нем гаранта соблюдения их корпоративных интересов (что в достаточной степени соответствовало истине).

При этом именно они хотели конституционных реформ, имея в виду свои собственные интересы, но в принципе не могли и не собирались игнорировать неизбежность дальнейшего расширения участия общества в руководстве государством, коль скоро создастся прецедент введения представительного правления или хотя бы обсуждения законов.

Наконец, также исходя из интересов крупного поместного землевладения, почти все они соглашались с необходимостью хозяйственного укрепления крестьянского сословия, а потому были противниками искусственного сохранения общины и склонялись к необходимости мер в духе будущей Столыпинской реформы.

В целом идеалом для них было европейское устройство общества, прежде всего — английское. Учитывая тогдашние (и теперешние) российские условия, несомненна прогрессивная направленность их взглядов и намерений.

Именно эти люди, а не грязные и нечесаные «нигилисты», и были наиболее серьезными противниками самодержавия; таково было и их собственное мнение, и мнение царя тоже.

Характерной особенностью тогдашней дворянской оппозиции было отсутствие единства между ее лидерами. В большинстве своем вышеперечисленные лица (а также влиятельные в то время администраторы — такие, как великий князь Константин Николаевич, Валуев и Д.А. Милютин) были достаточно самостоятельно мыслящими людьми. Общая же ситуация в России 1863–1866 годов представлялась крайне неопределенной, но достаточно неблагоприятной для правительства.