Трагедия русского офицерства

В своей предыдущей книге [1] я попытался дать очерк истории русского офицерского корпуса со времени зарождения регулярной русской армии до революции. Настоящая книга является как бы продолжением ее, повествуя о трагической судьбе русского офицерства после катастрофы 1917 года. В ходе Первой мировой войны русский офицерский корпус очень сильно изменил свое лицо по сравнению с довоенным временем, и далеко не был уже той сплоченной силой, которая обеспечивала внутреннюю и внешнюю безопасность страны на протяжении столетий. Поэтому далеко не все его представители приняли участие в борьбе за российскую государственность против коммунистического Интернационала в годы гражданской войны, предпочтя по соображениям личного порядка отречься от своего прошлого и профессии и остаться в стороне от нее, а многие (пусть в большинстве и по принуждению) даже сражались на стороне разрушителей России против своих недавних сослуживцев. Трагедия русского офицерства связана, таким образом, не только с гибелью его лучших представителей и его исчезновением как исторического явления и, но и с этими печальными обстоятельствами.

Но, как бы там ни было, судьбы российского офицерства заслуживают внимания, даже если бы в них не было ничего исторически поучительного: оно было достаточно ярким явлением и сыграло слишком большую роль в нашей истории, чтобы не вызывать интереса. Данная книга представляет собой общий очерк истории российского офицерства после гибели исторической России, в котором прослеживаются основные типы судеб его представителей, оказавшихся в тех или иных армиях или вне их и делается попытка определить хотя бы приблизительно численность этих групп офицерства, на том уровне, на котором это сегодня возможно.

При обилии публикаций о судьбе отдельных представителей и иногда групп русского офицерского корпуса, обобщающего труда на эту тему не создано даже в зарубежной русской военной литературе (излишне говорить, что при коммунистическом режиме ничего подобного появиться в принципе не могло). Однако в эмиграции было создано множество трудов, освещающих участие офицерства в гражданской войне и его положения за рубежом, которые можно разделить на следующие группы:

1) капитальные военно-исторические труды, посвященные революции и гражданской войне,

2) подробные истории отдельных белых частей (содержащие многочисленные сведения об их составе и потерях),

3) истории и памятки отдельных полков и учебных заведений русской армии, созданные, как правило, в соответствующих полковых объединениях и содержащие главы об участии этих частей в гражданской войне, а также списки их офицеров — расстрелянных, убитых и состоящих в объединениях за рубежом, которые в условиях отсутствия сводных данных позволяют наглядно представить себе судьбы офицерства,

4) работы, посвященные отдельным операциям и эпизодам гражданской войны и эмигрантской жизни,

5) мемуары руководителей Белого движения,

6) воспоминания рядовых офицеров и иных участников событий. В совокупности они дают достаточно полную картину судеб той части офицерства, которая сражалась в белых армиях и оказалась в эмиграции.

Советские авторы писали лишь о той части бывших офицеров, которая служила большевикам (как они выражались, «перешла на сторону Советской власти»), причем исключительно с целью подтвердить таким образом «историческую правоту дела коммунистической партии» (изучение судеб этих офицеров никогда не было самоцелью). Следует заметить, что освещение роли этой группы офицерства в советской литературе определялось не только особенностями идеологической линии на данный момент, но и субъективной позицией авторов. Среди последних были и люди, относившиеся к офицерству весьма благожелательно (обычно и генетически с ними связанные). Такие, ратуя за благосклонное отношение к офицерам (а тем самым и шире — к досоветской традиции) не могли в советских условиях сказать о них доброе слово иначе, как всячески подчеркивая и преувеличивая массовость и добровольность службы большевикам офицерства и вообще старой интеллигенции (тогда как правоверные коммунисты, напротив, стремились принизить роль «чуждого элемента»). Ибо тогда советская власть казалась вечной и незыблемой, а шельмуемое офицерство с точки зрения его доброжелателей нуждалось в «оправдании». В период же ослабления коммунистического режима это стремление стало совпадать и с официальной идеологической линией. В условиях, когда в общественном сознании престиж советского режима упал, а русского офицерства (как и всей досоветской традиции) вырос, факт службы офицеров советам как бы «оправдывал» уже не офицеров, а, наоборот, — советскую власть. Обычно они оперируют отдельными цифрами, (восходящими к одному и тому же источнику или же совершенно недостоверными) и именами (на уровне примеров) и представляют интерес лишь с точки зрения отношения к этому вопросу в идеологическом плане. Единственным исключением является книга А. Г. Кавтарадзе [2] , хотя по обстоятельствам издания и выдержанная в указанном выше идеологическом духе, но совершенно не похожая на советские работы ни по методологии, ни по обстоятельности (автора интересовало не столько прославление советской власти, сколько выяснение роли служивших ей офицеров, и он работал на базе составленной им картотеки генералов и старших офицеров).

Следует заметить, что каких-либо сводных цифровых данных по судьбам офицерства никогда не составлялось и не существует ни в литературе, ни в архивных материалах. Имеются данные лишь единовременных учетов по тем или иным армиям, соединениям, частям, обществам и т. д., количественные сведения по мобилизациям, потерям (опять же на отдельные даты или по отдельным частям) и т. д., которыми и приходилось руководствоваться. В упомянутых выше печатных источниках и архивах (т. н. «Пражском», вывезенном в 1945 г. в СССР и ныне переданном в ГАРФ и частично в ЦГАСА, архиве РОВСа в Джорданвилле), а также материалах, переданных мне частными лицами, содержатся многие десятки тысяч имен офицеров; значительный материал того же рода (в виде списков убитых, раненых, произведенных, мобилизованных офицеров) содержится в белых и советских газетах времен гражданской войны. Эти сведения (использованные мной для составления базы данных по русскому офицерскому корпусу) также позволяют судить о величине и доле групп офицерства с той или иной судьбой. Надо сказать, что не все аспекты проблемы могут быть освещены с равной степенью полноты и достоверности. Если определение числа офицеров белых армий и оказавшихся в эмиграции, а также служивших в Красной армии во время гражданской войны по имеющимся материалам не представляет особой сложности (вплоть до того, что большинство их известно поименно) [3] , то о числе погибших от красного террора и о судьбах оставшихся в России (как белых, так и служивших у большевиков) судить, в общем, достаточно сложно, ибо архивы советских репрессивных органов до сих пор остаются недоступны.

Разумеется, здесь нет возможности говорить о судьбе отдельных офицеров и называть сколько-нибудь значительное число имен (конкретные лица упоминаются, как правило, в тех случаях, когда их роль была особенно существенна или показательна). Для этого, впрочем, сейчас ведется работа по подготовке трудов иного рода — справочников, словарей и баз данных, учитывающих по возможности всех лиц офицерского состава русской армии. К настоящему времени автор, в частности, располагает материалами для словаря участников Белого движения, охватывающими более 70 тыс. лиц, и картотекой на офицеров, призванных в Красную Армию (около 20 тыс. лиц). Кроме того, создается база данных, учитывающая всех лиц офицерского состава русской армии. Некоторые исследователи заняты поэтапным составлением мартиролога русского офицерства. Содержащиеся в них сведения, будучи со временем статистически обработаны, прояснят, конечно, вопрос с максимально возможной полнотой.

Изменения в численности и составе офицерства, вызванные годами войны, были огромны. На начало войны русская армия насчитывала свыше 40 тыс. офицеров, еще около 40 тыс. было призвано по мобилизации. После начала войны военные училища перешли на сокращенный курс обучения (3–4 месяца, специальные — полгода), и их выпускники как офицеры военного времени производились не в подпоручики, а в прапорщики; с декабря 1914 г. так выпускались все офицеры. Кроме того, было открыто более 40 школ прапорщиков с таким же сроком обучения. Наконец, свыше 30 тыс. человек были произведены непосредственно из вольноопределяющихся (лиц с правами на производство по гражданскому образованию) и унтер-офицеров и солдат за боевые отличия.

В общей сложности за войну было произведено в офицеры около 220 тыс. человек (в т. ч. 78581 чел из военных училищ и 108970 из школ прапорщиков), то есть за три с лишним года больше, чем за всю историю русской армии до мировой войны. Учитывая, что непосредственно после мобилизации (до начала выпуска офицеров военного времени) численность офицерского корпуса составила примерно 80 тыс. человек, общее число офицеров составит 300 тысяч. Из этого числа следует вычесть потери, понесенные в годы войны. Непосредственные боевые потери (убитыми, умершими от ран на поле боя, ранеными, пленными и пропавшими без вести) составили свыше 70 тыс. человек (71298, в т. ч. 208 генералов, 3368 штаб — и 67772 обер-офицера, из последних 37392 прапорщика) [4] .

Однако в это число, с одной стороны, входят оставшиеся в живых и даже вернувшиеся в строй (только в строй вернулось до 20 тысяч [5] ), а с другой, не входят погибшие от других причин (несчастных случаев, самоубийств) и умершие от болезней. Поэтому, чтобы выяснить, сколько офицеров оставалось в живых к концу 1917 г., следует определить приблизительное число погибших (убитых, умерших в России и в плену и пропавших без вести). Число убитых и умерших от ран по различным источникам колеблется от 13,8 до 15,9 тыс. чел., погибших от других причин (в т. ч. в плену) — 3,4 тыс., оставшихся на поле сражения и пропавших без вести — 4,7 тыс., то есть всего примерно 24 тыс. человек. Таким образом, к концу войны насчитывалось около 276 тыс. офицеров, из которых к этому времени 13 тыс. еще оставались в плену, а 21–27 тыс. по тяжести ранений не смогли вернуться в строй. Подчеркну еще раз, что нас интересуют все офицеры (а не только бывшие в строю к моменту революции), поскольку когда в дальнейшем будет идти речь о численности погибших от террора, эмигрировавших, воевавших в белых и красной армиях, то в это число входят и те, кто был в начале 1918 г. в плену и те, кто находился в России вне рядов армии. Так что цифра 276 тысячи офицеров (считая и еще не вернувшихся в строй) выглядит наиболее близкой к истине и едва ли может вызывать возражения [6] .