Трагедия русского офицерства
Шрифт:
Большевики, в январе 1918 г. во главе с Муравьевым 26 января захватившие Киев и ликвидировавшие Раду, истребили там множество офицеров. «Раздетые жертвы расстреливались в затылок, прокалывались штыками, не говоря о других мучениях и издевательствах. Большинство расстрелов производилось на площади перед Дворцом, где помещался штаб Муравьева, и в находящимся за ней Мариинском парке. Многие тела убитых, не имея в Киеве ни родственников, ни близких — оставались лежать там по нескольку дней. Со слов свидетелей картина представлялась ужасной. Разбросанные по площади и по дорожкам парка раздетые тела, между которыми бродили голодные собаки; всюду кровь, пропитавшая, конечно, и снег, многие лежали с всунутым в рот «красным билетом», у некоторых пальцы были сложены для крестного знамения. Но расстрелы происходили и в других местах: на валах Киевской крепости, на откосах Царского Сада, в лесу под Дарницей и даже в театре. Тела находили не только там, в Анатомическом театре и покойницких больниц, но даже в подвалах многих домов. Расстреливали не только офицеров, но и «буржуев», и даже студентов.» По сведениям Украинского Красного Креста общее число жертв исчисляется в 5 тыс. чел., из коих большинство — до 3 тысяч, офицеров [132] . Называются также цифры в 2 [133] и около 5 тыс. погибших офицеров [134] , один из офицеров гвардейской кавалерии (тогда погибли 14 ее офицеров) говорит даже о 6 тысячах [135] . Во всяком случае это была одна из крупнейших, если не самая крупная за войну единовременная расправа над офицерами. Как вспоминает проф. Н. М. Могилянский: «Началась в самом прямом смысле отвратительная бойня, избиение вне всякого разбора, суда или следствия оставшегося в городе русского офицерства… Из гостиниц и частных квартир
132
132 — Мельгунов С. П. Красный террор, с. 46; Доклад Центрального Комитета Российского Красного Креста // АРР, У1, с. 340.
133
133 — Матасов В. Д. Белое движение на Юге России. 1917–1920 годы. Монреаль, 1990, с. 59.
134
134 — Розеншильд-Паулин В. Участие в Белом Движении. Жизнь за рубежом. // Гоштовт Г. А. Кирасиры Его Величества в Великую войну. т. 3. Париж, б. г., с. 131.
135
135 — Могилянский Н. М. Трагедия Украйны // АРР, XI, с. 77, 83.
136
136 — Гольденвейзер А. А. Из киевских воспоминаний // АРР, У1, с. 206.
137
137 — Мельгунов С. П. Красный террор, с. 94.
138
138 — Любарский Г. Из киевских воспоминаний // НВ, № 179, с. 9.
139
139 — Битенбиндер А. Виленское военое училище // ВБ, № 79, с. 34.
Жертвы во время большевистского наступления были и в других городах. В частности, в Полтаве, захваченной большевиками 5–6 января, были перебиты оказавшие сопротивление юнкера эвакуированного туда Виленского военного училища (части удалось пробиться) [140] . Некоторые офицеры создавали летучие партизанские отряды. Один из нескольких таких отрядов в районе Нового Буга, например, состоял из 7 офицеров и совместно с хуторянами вел борьбу с местными бандами на Южной Украине [141] .
140
140 — Дроздовский М. Г. Дневник, с. 74.
141
141 — На службе Отечества, с. 378.
С установлением власти гетмана генерал-лейтенанта П. П. Скоропадского положение офицеров изменилось радикальным образом. Если не считать действий петлюровских банд, жертвами которых в числе прочих становились и офицеры, в период с весны до осени 1918 г. офицеры находились на Украине в от-носительной безопасности. Гетманом были даже ассигнованы денежные суммы для выдачи находящимся на Украине офицерам [142] . В это время Украина и осо-бенно Киев превратились в Мекку для всех, спасающихся от большевиков из Петрограда, Москвы и других местностей России. К лету 1918 г. в Киеве насчитывалось до 50 тыс. офицеров, в Одессе — 20, в Харькове — 12, Екатеринославе — 8 тысяч [143] . «Со всех сторон России пробивались теперь на Украину русские офицеры. Частью по железной дороге, частью пешком через кордоны большевиц-ких войск, ежеминутно рискуя жизнью, старались достигнуть они того единственного русского уголка, где надеялись поднять вновь трехцветное русское знамя, за честь которого пролито было столько крови их соратников. Здесь, в Киеве, жадно ловили они каждую весть о возрождении старых родных частей. Одни зачислялись в Украинскую армию, другие пробирались на Дон, третьи, наконец, ехали в Добровольческую армию» [144] . Немецкое командование иногда арестовывало офицеров, слишком откровенно ведших вербовку в Добровольческую армию, но впоследствии они освобождались. Однако часть офицерства предпочитала выжидать, пользуясь временной безопасностью, а некоторые вели себя и крайне недостойно: «В ресторанах служили лакеями офицеры… И это на тех, кто любил свою службу и свою корпорацию, кто видел в офицере рыцаря, готового на подвиг, кто дорожил каждым орденом и значком — производило неизгладимое впечатление. Было больно, грустно и стыдно… Особенно, когда на вопросы, почему, зарабатывая огромные деньги чаевыми, эти офицеры не снимают защитной формы, училищных и полковых значков, а иногда и орденов, цинично отвечали: «Так больше на чай дают»… К счастью, все эти господа были офицеры военного времени» [145] . Как вспоминает один из добровольцев, «Харьков, где в те дни (май 1918 г.) жизнь била ключом, представлял собой разительный контраст умирающей Москве. Бросалось в глаза обилие офицеров всех рангов и всех родов оружия, фланирующих в блестящих формах по улицам и наполнявших кафе и рестораны. Их веселая беспечность не только удивляла, но и наводила на очень грустные размышления. Им, как будто, не было никакого дела до того, что совсем рядом горсть таких же, как они, офицеров вела неравную и героическую борьбу с красным злом, заливавшим широким потоком просторы растерзанной родины» [146] . Однако в том же Харькове существовала тогда сильная офицерская организация, в «батальоне» которой состояло около тысячи человек. Кроме того, имелись списки еще около 2 тыс. проживавших в городе офицеров, не посвященных в организацию, но считавшихся надежными (и каждый офицер «батальона» в случае необходимости должен был привести 2–3 лично ему из-вестных офицера). Такие же, но более мелкие организации существовали в других городах Харьковской и Полтавской губерний [147] .
142
142 — Виноградов Н. И. О волевом столбняке антибольшевиков // Перекличка, № 82/83, с. 14.
143
143 — Врангель П. Н. Воспоминания, т. 1, с. 65.
144
144 — Кришевский Н. В Крыму, с. 119.
145
145 — Павлов В. Е. Марковцы в боях и походах, т. 1, с. 42.
146
146 — Лукомский А. С. Из воспоминаний // АРР, У, с. 174.
147
147 — Тинченко Я. Украiнське офiцерство: шляхи скорботи та забуття. 1917–1921 роки. Киiв, 1995, с. 99–100.
Одной из форм самоорганизации офицерства была служба в гетманской армии. Гетманская власть в отличие от петлюровской не была на деле ни националистической (лишь по необходимости употребляя «самостийные» атрибуты и фразеологию), ни антироссийской. Это давало возможность даже возлагать некоторые надежды на нее и ее армию как на зародыш сил, способных со временем освободить от большевиков и восстановить всю остальную Россию. Гетманская армия состояла из кадров 8 корпусов, 20 пехотных и 4 кавалерийских дивизий, 6 кавалерийских бригад, 16 легких и 8 тяжелых артбригад. Эти кадровые части состояли исключительно из подразделений старой российской армий (11-й, 12-й, 15-й, 31-й, 33-й, 42-й пехотных, 3-й и 4-й стрелковых, 7-й, 8-й, 9-й, 10-й, 11-й, 12-й кавалерийских, подразделений 4-й, 13-й, 14-й, 19-й, 20-й, 32-й, 34-й, 44-й пехотных, 3-й и 16-й кавалерийских дивизий). Все должности в гетманской армии занимали русские офицеры, в абсолютном большинстве даже не украинцы по национальности. Военным министром был ген. А. Ф. Рагоза, морским — контр-адмирал М. М. Остроградский, начальником штаба гетмана был ген. Дашкевич-Горбатский, начальником Генштаба — полковник Сливинский, генерал-квартирмейстерами генералы Синклер
Корпусами командовали генералы Дядюша, Ерошевич, Березовский, Мартынюк, Волховский, Дорошкевич, Слюсаренко, Лигнау, Волкобой, Васильченко, начальниками их штабов — Янушевский, Лебедев, Бортновский, Дроздовский, Стефанович-Стеценко, Агапеев, Генбачев, Свирчевский, Диденко. Пехотными дивизиями командовали генералы Клименко, Васильев, Бочковский, Осецкий, Батрук, Феденяк-Былинский, Борк, Поджио, Горбов, Игнатьев, Острянский, Былим-Колосовский, Даценко, Рак, Купчинский, Александрович, Жнов, Кованько, Зальф, Натиев, Яхонтов, Петренко, кавалерийскими — Бискупский, Чеславский, Ревшин и Кулжинский, кавалерийскими бригадами — Поплавский, Каратеев, Опатович, Кислицын, Эммануэль и Елчанинов. Инспекторами артиллерии корпусов были генералы Годлевский, Банковский, Колодий, Кирей и Зелинский, артиллерийскими бригадами командовали генералы Тихонович, Орловский, Лунский, Мещерининов, Зольднер, Иванов, Демьянович, Островский, Снесарев, Криштафович, Пащенко, Бенау, Телешов, Бенескул, Левковец, Альтфатер, Рахлин, Дынников, Романовский, Богаевский, Лахтионов и Попов. Во главе военно-учебных заведений (главным образом прежних военных училищ) стояли генералы Юнаков, Максимов, Протазанов, Анисимов, Нилус, Шлейснер, Гернгрос и Семашкевич [148] . В гетманской армии служили также генералы Раух, Спиридович, Присовский, Стааль, Стельницкий, Ярошевский и многие другие.
148
148 — Милоданович В. «Полтавский бой» // ВБ, № 104, с. 23–24.
Все они были произведены в генеральские чины еще в русской армии и оказались в гетманской армии в большинстве потому, что стояли во главе соединений и частей, подвергшихся в конце 1917 г. «украинизации». Из примерно 100 лиц высшего комсостава гетманской армии лишь менее четверти служили потом в украинской (петлюровской) армии, большинство впоследствии служило в белой армии, часть погибла в ходе петлюровского восстания или эмигрировала, а некоторые оказались в Красной армии. Части гетманской армии и осенью 1918 г. обычно представляли собой «украинизированные» в 1917 г. части старой русской армии с прежним офицерским кадром. Например, 31-й артполк 11-й артбригады в Полтаве состоял главным образом из офицеров бывшей 9-й артбригады (31-м и 33-м полками — бывшими дивизионами — командовали подполковники 9-й артбригады), 32-й — из офицеров бывшей 32-й артбригады («украинизированной»), и т. д. [149] Собственно, все 64 пехотных (кроме 4-х особых дивизий) и 18 кавалерийских полков представляли собой переименованные полки русской армии, 3/4 которых возглавлялись прежними командирами [150] . Хотя гетман жаловался, что у него нет хороших генералов и офицеров, которые «все или на Дону, или у Добровольцев» [151] , избыток кадровых офицеров позволил во-енному министру ген. Рагозе в июне издать приказ об увольнении из армии всех офицеров военного времени с предоставлением им права доучиваться на положении юнкеров в военных училищах. Это сильно понизило численность офицеров и создало армии новых врагов, примкнувших при первой возможности к Петлюре [152] .
149
149 — Тинченко Я. Украiнське офiцерство, табл. 2–3.
150
150 — Головин Н. Н. Российская контрреволюция, кн. 6, с. 34.
151
151 — Герасименко К. В. Махно // Деникин, Юденич, Врангель. М., 1991, с. 216.
152
152 — Казанович Б. Поездка из Добровольческой армии в «Красную Москву» // АРР, УП, с. 187.
Оценивая причины, побуждавшие офицеров поступать на гетманскую службу, Деникин писал: «Офицерский состав ее был почти исключительно русским. Генералитет и офицерство шли в армию тысячами, невзирая на официальное поношение России, на необходимость ломать русский язык на галицийскую мову, наконец, на психологическую трудность присяги в «верности гетману и Украинской державе». Побудительными причинами поступления на гетманскую службу были: беспринципность одних — «все равно, кому служить, лишь бы содержание платили» и идейность других, считавших, что украинская армия станет готовым кадром для армии русской. Так как истинные мотивы и тех и других не поддавались определению, то в добровольчестве создалось отрицательное отношение ко всем офицерам, состоявшим на украинской службе». Тем не менее, эти офицеры в огромном большинстве относились с сочувствием к добровольцам, и гетманская армия дала многих офицеров и генералов как ВСЮР, так и Северо-Западной армии генерала Юденича. К Деникину пришли, в частности, И. Барбович (получивший из рук Скоропадского чин генерального хорунжего — генерал-майора), полковник (затем генерал) Шевченко, генералы Васильченко, Волховский, Махров, Кислов, Кирей и многие другие. Юденичу гетманская армия дала таких известных генералов, как Ветренко (бывший гетманский полковник), Бобошко (бывший подполковник) и ряд других офицеров. Ген. Казанович вспоминал, что по пути с Дона через Украину, гетманским ко-мендантам предъявлял удостоверение Добровольческой армии и всегда получал нужное ему содействие. «Помню, как комендант одной из станций, молодой морской офицер, даже запрыгал от удовольствия, увидев подпись ген. Деникина, и заявил, что судьба посылает ему случай хоть чем-нибудь быть полезным Добровольческой армии» [153] .
153
153 — Лейхтенбергский Г. Как начиналась «Южная Армия» // АРР, VIII, с. 181.
Надо заметить, что у вступавших в армию офицеров было еще одно важное соображение — собственной безопасности среди враждебной стихии: после всего пережитого за последние месяцы армия как организованная и вооруженная сила представлялась некоторой опорой. Гетманская армия была, однако, очень невелика (корпуса и дивизии были очень слабого состава), и надежды на нее было мало. Поэтому гораздо более важное значение имела другая форма организации офицерства — создание русских добровольческих формирований. Организацией таковых в Киеве занимались ген. Буйвид (формировал Особый корпус из офицеров, не желавших служить в гетманской армии) и ген. Кирпичев (создававший Сводный корпус Национальной гвардии из офицеров военного времени, находящихся на Украине, которым было отказано во вступлении в гетманскую армию). Офицерские дружины, фактически выполнявшие функции самообороны впоследствии стали единственной силой, могущей противодействовать Петлюре и оказывавшей ему сопротивление. Формирования эти имели различную ориентацию — как союзническую (считавшие себя частью Добро-вольческой армии), так и прогерманскую, и их руководители часто не находили общего языка, что усугублялось характерной для того времени атмосферой неизвестности и неопределенности.
При новом же повороте событий, начавшемся осенью 1918 г. с подъемом петлюровского движения, уходом германских войск и одновременным наступлением большевиков, ориентироваться в обстановке стало еще труднее. «Русское офицерство было сбито с толку, рассеяно, неорганизованно. Кое-где были отдельные, иногда доблестные попытки сопротивления, лишенные, однако, общей идеи и растворившиеся бессильно в картине общего хаоса. Так в Харькове, например, в течение одной недели было проведено три мобилизации гетманская, петлюровская и добровольческая». Украинский хаос как нельзя лучше характеризуется положением злосчастного Екатеринослава, о котором сводка в середине ноября 1918 г. сообщала: «Город разделен на пять районов. В верхней части укрепились добровольческие дружины, в районе городской думы — еврейская самооборона, далее — кольцом охватывают немцы; добровольцев, самооборону и немцев окружают петлюровцы и, наконец, весь город — в кольце большевиков и махновцев.» В боях против петлюровцев и большевиков наряду с другими русскими отрядами приняли участие и небольшие части, формировавшиеся при вербовочных бюро Южной Армии в разных городах Украины [154] .
154
154 — Головин Н. Н. Российская контрреволюция, кн. 12, с. 15.
Гетман в последний момент откровенно принял прорусскую ориентацию и пытался войти в связь в командованием Добровольческой армии. Им было издано распоряжение о регистрации и призвании на службу офицеров и дано разрешение на формирование дружин русских добровольцев. Но надежды его не оправдались, было мобилизовано едва 6–8 тыс. чел… Неудача сформирования Гетманом своей русской Добровольческой армии была предрешена той враждой и недоверием, которые испытывала по отношению к Гетману значительная часть русского офицерства [155] . Ситуация в разных местах Украины и судьбы офицерства складывались по-разному — в зависимости от наличия или отсутствия решительных начальников, оружия, численности и степени организованности офицерства и других причин.
155
155 — Нестерович-Берг М. А. В борьбе с большевиками, с. 190–192.