Трактир на Мясницкой
Шрифт:
– За майором Коробовым раскрытие таких дел, как убийство известного киноактера Игоря Санина и двойное убийство в институте неврологии имени Кожевникова при Московском университете, – снова сказал генерал-лейтенант юстиции.
Я понял, что это и есть тот самый генерал-лейтенант Заяковенко, начальник Главного следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по городу Москве, о котором, в общем, весьма неплохо отзывался пару раз Володя.
– Это хорошо, – смягчился Голубев и, поведя в мою сторону подбородком, будто я был совершенно пустым местом или неким неопознанным объектом, обратился к генерал-полковнику: –
Генерал-полковник посмотрел на меня и, сдвинув брови, перевел взгляд на генерал-лейтенанта.
Генерал Заяковенко, тоже сдвинув брови, обернулся к полковнику за его спиной. Но полковник лишь пожал плечами.
Меня всегда почему-то подмывает разговаривать с теми, кто меня сильнее и выше в звании и чине, снисходительно, насмешливо и шутовски. То есть вызывающим поведением. И хотя тут, в банкетном зале «Бонапарт», был убит родной брат важного человека из Администрации Президента, я повел себя в обычной для подобной ситуации манере, а попросту ничего не смог с собой поделать. Рад бы поменяться, да не могу. Это уже называется судьба. То есть я свел брови к переносице, внимательно и строго посмотрел на Голубева и надменно произнес:
– Простите, э-э-э, а с кем имею честь?
С этими словами я засунул мизинец в ухо и немного поковырял в нем, потом важно, вопросительно и выжидающе уставился на человека из Администрации Президента.
Голубев задохнулся. Кажется, он что-то хотел сказать, но, похоже, не находил слов.
– Вы, товарищ, спросили, кто я такой? – открыто глядя в глаза важного человека из Администрации Президента, произнес я. – Но вежливый человек, а я сам читал про это в третьем издании замечательной книги «Правила светской жизни и этикета», выпущенной в Санкт-Петербурге в одна тысяча восемьсот девяносто шестом году, вначале представляется сам, а уж потом спрашивает другого человека, как его зовут, не так ли, сударь? Кстати, рекомендую эту книгу всем присутствующим, – я обвел взглядом генералов и полковников. – Сто рисунков и виньеток замечательного художника и графика Штейна. А он иллюстрировал книги Пушкина, Лермонтова и Гоголя, между прочим. Так вот, в этой замечательной книге собраны советы, правила и наставления на разные случаи жизни. В том числе упоминается и о том, как надлежит знакомиться и держать себя с незнакомыми и прочими людьми на крестинах, юбилеях, свадьбах, именинах, обедах, вечерах, балах, раутах, журфиксах. А еще на прогулках, в театрах, мистериях, маскарадах, кондитерских и ресторациях. А банкетный зал «Бонапарт» – самая что ни на есть ресторация, господа…
Голубев молча лицезрел меня словно видел перед собой эльфа с перебитым крылом или, на худой конец, синеватого одноглазого и однорукого гоблина. То есть он смотрел на меня как на невиданную зверушку. Генералы притихли, а уж полковники и вовсе со страха языки проглотили. Двое в штатском так же молча, но с большим любопытством (и даже с какой-то затаенной хитрецой) рассматривали меня.
– Ну, что вы молчите, сударь? Не хотите быть вежливым? – мягко и дружелюбно улыбнулся я Голубеву. – Напрасно.
– Это не наш человек, – наконец, шепнул генерал-лейтенанту Заяковенко один из полковников.
– Этот человек не наш, – наклонился к уху генерал-полковника генерал-лейтенант.
– Уверяю вас, это не наш человек, Вадим Сергеевич, – сказал генерал-полковник, скорее всего, один из замов Председателя Следственного комитета России.
– А чей? – жестко спросил Голубев, не сводя с меня испепеляющего взора. Будь я одет в хлопчатобумажную одежду, так она непременно бы истлела. – Кто он? И что здесь делает этот шут гороховый?!
– Я, товарищ, не желающий представляться, не шут гороховый, как вы изволили выразиться, а российский гражданин, – произнес я, чеканя слова. – Впрочем, это одно и то же… – добавил я так же внятно и четко, селезенками осознавая, что наживаю себе очередные крупные неприятности. Даже почувствовал, как закололо в левой верхней части брюшной полости. – Нахожусь я здесь по долгу службы, поскольку работаю ведущим корреспондентом телеканала «Авокадо» и прислан сюда руководством телекомпании освещать события финального состязания шеф-поваров Москвы «Кулинар две тысячи тринадцать». Меня зовут…
– Мне наплевать, как тебя зовут! – взорвался Голубев. – Вон отсюда! Немедленно! И чтобы ноги твоей больше…
– Так мы уже на «ты», товарищ? – я как можно доброжелательнее посмотрел на важного человека из Администрации Президента. – Ладно. Как скажешь, братец. Только не кричи так громко, дружище, а то голосовые связки надорвешь. А потом здесь такая акустика…
Я покачал головой и повернулся к господам спиной. Почему-то промелькнула мысль: сейчас возьмут, да и выстрелят мне в спину. Даже не успею пожалеть о том, что так жизнь прожита никчемно: дома не построил (живу в какой-то старой халупе), сына не родил (вроде бы никто не залетал), сирень посадил было перед подъездом, так ее какие-то кретины на букеты порвали…
По шее и лопаткам побежали холодные мурашки. Я поежился и, стремясь сохранить достоинство, чуток распрямил спину и потопал к Степе и Ирине, с вытаращенными глазами наблюдавшими за моим спектаклем. А то, что он удался в полной мере, у меня не было никаких сомнений.
– Сворачиваемся и сваливаем, – сказал я негромко. – Нам здесь больше делать нечего.
И правда. Все, что нужно было снять о конкурсе, мы уже сняли. Продолжения его не будет. Что высокое начальство скажет Коробову – тоже было ясно: найти убийцу в самые кратчайшие сроки, а помощь для этого будет оказана любая. А потом Голубев, отведя в сторонку следователя по особо важным делам, скажет ему, разбавив начальнические нотки просительной интонацией:
– Делайте что угодно, но найдите убийцу моего брата.
И Володя ответит с серьезным лицом:
– Постараемся, Вадим Сергеевич… сделаем все возможное… – а потом подумает и добавит: – И даже невозможное!
Глава 5
Баночка с белым соусом, или Вот тебе, бабушка, и Юрьев день
– Не знаю, что тебе и сказать, Старый… – Голос Володи был явно с нотками недовольства. – Вот скажи мне откровенно, на хрена ты так повел себя с ним?
– А на хрена он так повел себя со мной? – резонно, на мой взгляд, спросил я в трубку.
– Ну, ты что, только родился? – начал урезонивать меня Володя. – Не знаешь разве, что «у них у всех» такая привычка разговаривать с людьми, кто мельче их рангом.
– Знаю, – ответил я, отмахнувшись. – Но мне на их привычки – начихать. В первую очередь людьми нужно оставаться. У меня свои привычки имеются, как разговаривать с такими господами. И ты об этом тоже прекрасно знаешь.
– Знаю, – сказал Володька. – Но на сей раз ты явно переборщил. И это был не тот случай.