Трамплин для прыжка

Симонов Сергей

К-219

"Умная машинка" услужливо прокрутила текст, подсветив искомую строку.

– Видишь?
– сказал он.
– Читал ведь, а не помнишь. Рванула ракета прямо в шахте. То ли протечка у них была, то ли с американской лодкой они под водой столкнулись... Дело тёмное. Факт тот, что людей и дорогущую лодку мы потеряли. А будь там ракета твёрдотопливная - обошлось бы ремонтом.

И ещё - я хочу наземные ракеты сделать мобильными. На колёсных транспортёрах или в вагон железнодорожный их упрятать. А на транспортёр жидкостную ракету не положишь,

даже ампулизированную - растрясёт ее нафиг.

Хрущёв-старший подтолкнул сыну мышь.

– Пошарь-ка, кто у нас твёрдотопливные ракеты в " том будущем" проектировал?

Сергей поковырялся в файлах и ответил:

– Надирадзе. Александр Давидович.

– Та-ак... Уже теплее. Где он сейчас?
– спросил Никита Сергеевич, записывая фамилию.

– Э-э... Твёрдотопливной тематикой занимается с 1948 года. С 1951 года руководит КБ-2 в составе ГСНИИ-642 Минсельхозмаша, - ответил Сергей.
– Твёрдотопливными МБР начнёт заниматься с 1958 года, когда перейдёт в НИИ-1

– Не дело. Долго ждать. Надо его поторопить, - проворчал Никита Сергеевич.
– Завтра поручу "боярину" его найти и вызвать. Теперь ещё вот что... Какие ещё есть варианты мобильного базирования для МБР? Ты читал, может вспомнишь? Может, какие-то опытные разработки, которые не пошли?

– Ну...
– Сергей замялся, вспоминая.
– Американцы наших ракетных поездов сильно боялись, но это ты и сам знаешь... А, вот! Читал я про воздушный старт, - он порылся в файлах, ища информацию, ругнулся, - Ага, нашёл! В октябре 1974 года американцы запустят ракету "Минитмен-1", сбросив её с транспортного самолёта С-5А. Пуск пройдёт успешно.

– Интересная идея, - Хрущёв заинтересованно заглянул в экран.
– Ракета сколько весит?

– Двадцать девять тонн с копейками, - ответил Сергей.
– У самолёта грузоподъёмность около 120 тонн.

– Ни хрена себе... Здоровая дура...
– Хрущёв-старший пошевелил губами, прикидывая.
– Летает, наверное, не быстро...

– Примерно 900 километров в час, как все реактивные транспортники

– У нас такого самолёта нет. А когда появится что-то подобное?

Сергей пошарил по файлам.

– Ан-22, ОКБ Антонова, 1965 год, грузоподъёмность 60 тонн.

– Долго ждать... Надо быстрее, - проворчал Никита Сергеевич.
– Наверное, опять всё упрётся в двигатели... Кто у нас из авиаконструкторов славится самыми оригинальными идеями? Тут неординарный подход нужен.

– Пожалуй, Бартини, - поразмыслив, ответил Сергей.

– Кто такой? Не слышал, - удивился Хрущёв-старший.
– В войну он где работал?

– Сидел он в войну. В Туполевской шарашке.

– Да... Тогда многие конструкторы сидели..., - нахмурился Никита Сергеевич, записывая необычную фамилию.
– Итальянец, что ли?

17. Воздушный старт

История,

дама в целом скучная и нудная, иногда может выкинуть такой фортель, что изучающие её люди потом долго не верят, что подобное вообще возможно. К таким необычным историческим парадоксам, пожалуй, относится и Roberto Oros di Bartini, известный в СССР как Роберт Людвигович Бартини.

Он был человеком невероятной судьбы - итальянский аристократ, барон, военнопленный, коммунист, эмигрант в Советский Союз, военный лётчик, авиаконструктор, между прочим - комбриг РККА (по-новому - генерал-майор). Далее - заключённый по делу Тухачевского, авиаконструктор в "Туполевской шарашке" ЦКБ-29, освобождён в 1946 году, снова авиаконструктор, учёный-аэродинамик, философ...

Бартини был, возможно, самым талантливым и уж точно - самым невезучим авиаконструктором Советского Союза - из более чем 60 спроектированных им самолётов лишь один или два строились серийно. Но его идеи опережали время на десятилетия. Он был "тайным вдохновителем" Советской космической программы. Достаточно сказать, что Сергей Павлович Королёв называл Бартини своим учителем.

Прочитав в "документах 2012" биографию Роберта Бартини, Хрущёв некоторое время сидел молча, пытаясь осмыслить информацию. Сергей тоже молчал, понимая, что отец обдумывает решение.

– Сколько же всего важного я ещё не знаю...
– пробормотал Никита Сергеевич.

Он записал фамилию Бартини и его место работы в блокнот, жирно обвёл карандашом и дописал рядом: "Вызвать в Москву, немедленно"

В феврале 1954-го Хрущёв был полностью поглощён целинным проектом, выкроить время для теоретического разговора было невероятно сложно. Но он понимал, что время уходит. Узнав будущее, Никита Сергеевич теперь почти физически чувствовал, как истекают секунды отпущенного ему срока. Между двумя заседаниями он позвал своего помощника - "боярина" Шуйского.

– Григорий Трофимыч, созвонись с Новосибирским СИБНИА, если там сейчас рабочий день ещё не кончился, - попросил он, - найди там Роберта Людвиговича Бартини, авиаконструктора. Хочу с ним лично поговорить. Сейчас.

Минут через десять его соединили с Новосибирском.

Роберт Людвигович Бартини никак не ожидал звонка из Москвы. И уж тем более он был удивлён, когда услышал в трубке голос, который слышал до этого только по радио:

– Роберт Людвигович? Здравствуйте. Это Хрущёв беспокоит. Можете уделить несколько минут?

– Д-да... Да, Никита Сергеевич, конечно!
– уже более уверенно ответил Бартини.
– Чем могу помочь?

– Можете помочь, Роберт Людвигович, но только разговор не телефонный, - ответил Хрущёв.
– Очень нужно, чтобы вы приехали в Москву. Мне необходимо свести вас с некоторыми ответственными товарищами, и обсудить пару вопросов государственной важности. Мой помощник свяжется с вашим руководством, чтобы вам оформили командировку. За вами пошлют самолёт, если погода будет хорошая. Если нелётная - рисковать не будем, поедете поездом.