Транс
Шрифт:
Двухэтажный дом, отделанный серовато-белой дранкой, с большими окнами и верандой, защищенной от солнечных лучей, построен в начале века.
Он стоял на крутом откосе, нависающем над дорогой, протянувшейся вдоль побережья, в гуще строений самых различных архитектурных стилей. От дома веяло чем-то патриархальным. Он словно гордился своей прочной, здоровой основой, которой не коснулись ни годы, ни сумасшествие новомодных стилевых изысков. Дом знал себе цену и гордился этим.
– Видимо, и дом и тетя Сисси чем-то похожи друг на друга, – сказал Драммонд. – Основательные, старинные, осколки великого рода.
Он
Они медленно поднялись по деревянным ступеням, пересекли веранду, обменявшись улыбками при виде деревянных кресел-качалок – этих реликвий прошлого столетия, столь не сочетавшихся с грохотом машин, проносящихся по автостраде, и гулкими ударами стереофонической музыки, доносившейся с побережья.
– Да, – сказала Карен, – так и вижу, как он сидит, этот Гордон Маркас, в плотно облегающем костюме, с бабочкой и распевает "При свете серебристой луны...".
Драммонд засмеялся.
– Биил, а ты, оказывается, втайне романтик.
– Итак, приговор вынесен. В душе я поклонница времен короля Эдуарда. Вот только родилась на семьдесят лет позже.
Драммонд нажал на большую отполированную кнопку. Где-то в глубине дома прозвенел звонок. Через несколько минут на стеклянной дверной панели приоткрылась белая занавеска, послышался звук отодвигаемого засова, и дверь открылась.
Сисси Киган, как и сам дом, казалось, принадлежала прошлому столетию: маленькая, хрупкая женщина с искривленными артритом пальцами, в платье до колен, с белым стоячим воротничком; тусклые седые волосы, в стиле времен короля Эдуарда, уложены короной. Ничем не примечательные на первый взгляд черты лица оживляли зеленые глаза, излучающие необыкновенную мягкость и доброту. Она приветливо улыбнулась вошедшим.
– Мисс Киган? Я – Пол Драммонд... а это – мисс Карен Биил.
Сисси отступила на шаг и жестом пригласила их в дом.
– Легко нашли меня? Мой дом просто потерялся среди всех этих строений.
Драммонд улыбнулся, очарованный ее ирландским выговором. Похоже, он нисколько не изменился с того самого дня, как она покинула Ирландию.
– О, это было совсем нетрудно. Ваш дом – луч прекрасного вкуса, пробившийся сквозь мрак посредственности.
Сисси рассмеялась, глаза ее озорно блеснули.
– За этим мужчиной следует хорошенько присматривать, – сказала она Карен, пожимая ей руку. – Он льстец. Вы уверены, что он не ирландец?
– Он – шотландец, мисс Киган. Человек гор.
– Да поможет нам Бог. Проходите, пожалуйста. Мы расположимся в гостиной и выпьем чаю. Вы наверняка хотите пить после такой продолжительной поездки.
Она шла впереди, Драммонд и Карен следовали за ней, тихонько обмениваясь впечатлениями: дом и сама старушка вызывали у них обоих чувство восхищения и грусти.
Миновав просторный холл с высоким потолком и поднявшись по полированным дубовым ступеням, они вошли в большую комнату, окно которой выходило на переднее крыльцо. Отсюда открывался великолепный вид на океан.
Комната напоминала настоящий викторианский музей: тяжелая, но удобная мебель, коричневые кожаные кресла, украшенные вышитыми салфеточками, пианино с нотами давно забытой музыки.
– Располагайтесь поудобней, – сказала Сисси. – Я сейчас принесу чай. – И она ушла в заднюю часть дома.
– Повернись спиной к окну и попробуй угадать, в каком веке мы находимся, – сказал Драммонд, окинув взглядом комнату.
– Тысяча девятьсот первый год, когда умерла королева [8] . Или тысяча восемьсот восьмидесятый – вот-вот президентом США будет избран Гарфилд. Просто невероятно.
Они молча обошли комнату, внимательно рассматривая картины на стенах, китайские вазы на полках, антикварные вещицы на камине и на столике.
Драммонд взял фотографию в серебряной рамке, на которой были изображены мужчина и мальчик-подросток. Обнявшись, они позировали на фоне озера. Мальчик с победным видом держал в руке большую форель. Отец и сын. Майкл и Том Киган. Правда, в мальчике лишь с трудом можно было узнать того человека, который жил сейчас в доме Драммонда.
8
Английская королева Виктория (1819 – 1901), правившая с 1837 г.
– Интересно, почему всегда так грустно смотреть на старые фотографии? – спросила Карен.
– И тебе тоже?
– Этому должно быть какое-то психологическое объяснение. Глядя на них, остро ощущаешь, что и ты смертен. А может, они напоминают нам, что жизнь стремительно несется мимо и нам никогда не удастся сделать все, что мы замыслили.
Драммонд услышал шаги Сисси и поставил фотографию на место, они сели в кресла.
Сисси вошла в комнату, толкая перед собой старинный маленький столик на колесиках, на котором стояли серебряный чайник, чашки тончайшего фарфора и пирожные на таких же тарелочках.
Карен встала с кресла.
– Позвольте, я помогу вам, мисс Киган?
– Ну что вы, мне так редко приходится принимать гостей. Не желаете ли молока и сахару?
Разливая чай в чашки, передавая им тарелочки с пирожными и накрахмаленные салфетки, она рассказывала о доме.
– Этот дом в викторианском стиле построен в тысяча девятисотом году одним ушедшим на пенсию нью-йоркским бизнесменом. Он обожал море и спокойствие, а в то время здесь было много и того, и другого. У меня где-то хранится старая фотография этого дома, сделанная сразу после того, как он был построен. И знаете? Вокруг него ничего, кроме бескрайних просторов Калифорнии.
Она села напротив них, держа в дрожащей руке чашку с блюдцем.
– Родители мои приехали в Америку из Дублина, когда мне было десять, а было это ровно семьдесят лет тому назад. У меня было три брата. Один умер при родах, другой погиб в автокатастрофе, когда мне было двадцать, и остались только мы с Майклом.
– Могу ли я спросить, мисс Киган, чем занимался ваш отец?
Для нее это послужило сигналом, она встала и достала фотографии.
– Мой отец был химиком. Он держал небольшой магазинчик в Дублине, а когда мы переехали, открыл еще один магазин в Лос-Анджелесе, в Пасадене. Позднее, после окончания университета, Майкл стал помогать отцу в магазине – он был у нас умным мальчиком. И они работали вместе, пока отец по состоянию здоровья не отошел от дел. Это было в тысяча девятьсот сороковом году. Тогда-то он и купил этот дом.