Translit
Шрифт:
Он стоял у купе и думал, предпринять ему восьмую попытку или вернуться к Спящей Царевне и спросить ее, в чем дело. Он заплатил за это купе две с лишним тысячи крон – все должно работать!.. Совсем уже собрался вернуться, да недалеко от него нарисовался вдруг еще один пассажир бизнес-класса – на полсекунды задержался у двери и исчез в купе, неслышно закрыв дверь за собой: опыт… Оно и понятно: пассажир по всем признакам был «свой» – костюм, белая рубашка, галстук в полоску, на руке – темное пальто, в руке – саквояж, так и должен выглядеть пассажир бизнес-класса. А вот он не пассажир бизнес-класса, он самозванец: ни тебе галстука в полоску, ни пальто, ни саквояжа, ни даже хотя бы паспорта. Сенсор в двери такие вещи, небось, за версту чует…
Снова осторожно погрузил карточку в щель: дверь не открылась.
Есть такие унизительные ситуации – ситуации, в которых просто не надо оказываться. Потому что лучше не искушать судьбу, лучше не появляться там, где ты чужой… о, как он знает это! Ибо никто и нигде не опознаёт его больше как своего и ни в одной из сред не может он затеряться в толпе-себе-подобных. Если же пытается (а он только и делает, что пытается) – разоблачают мгновенно и каждый раз одинаково: «Ты откуда – такой?» Знать бы еще – откуда и какой. То и дело ему кажется, будто у него на самом видном месте клеймо: именно оно, значит, и не дает ему остаться незаметным, слиться с другими. Те немногие в жизни, кого он знал совсем близко, соглашаются: да, есть на тебе что-то вроде клейма – по нему, дескать, мы тебя и узнали. Только ведь и на тех немногих в жизни, кого он знал совсем близко, тоже как будто клейма: из-за клейм этих он и выбирал их – что уж греха таить! Только с ними он и был своим, но мало их. А так, куда ни придет – чужой. Может быть, он насовсем в другую страну и уехал, чтобы там, в другой стране, стать уже наконец совсем чужим – чужим по праву?
В очередной раз не открыв дверь в купе, он вздохнул и отправился назад по коридору: к настоящему бизнес-классу на поклон. Тихонько постучал – коротким стуком, самим за себя извиняющимся.
– Кто там? – спросил по-шведски настоящий бизнес-класс.
– Сосед, – нашелся он.
– Какой такой сосед? – спросила дверь.
– Датчанин, – апеллировал он к скандинавскому братству, но, на всякий случай, объяснился точнее: – По стране, так сказать, сосед, я имею в виду.
– Чего тебе, сосед? – Дверь звучала настороженно.
– Просто я увидел, что тебе удалось в твое купе проникнуть, а мне вот в свое не удается никак… м-да, проникнуть. Не поможешь?
– Проникнуть?
Дверь помолчала. Помолчав, как ему показалось, неприлично долго – ответила:
– У тебя же карточка должна быть – разве нет?
– Карточка есть, но она почему-то не действует. Я уже раз двадцать пробовал.
Дверь снова замолчала – и молчала на этот раз уже просто вечность… с копейками. Потом раздался приговор:
– Такого не может быть.
Сказать на это было нечего, и он вернулся к своему купе. Действительно – чего приставать к человеку? Из того, что человек умеет пользоваться пластиковыми карточками, вовсе не следует, что он должен научить этому и тебя. Так, если кто-то умеет играть на скрипке, глупо обращаться к нему с просьбой научить и тебя на скрипке играть… глупо же! Наши умения суть наши умения – и мы не обязаны делиться ими с другими.
Он топтался у двери, погружая карточку в щель и доставая карточку из щели, погружая и доставая, погружая и доставая… словно ослик Иа в истории про Винни-Пуха, пока, стало быть, не послышался щелчок двери справа.
– Ну что, так и не открыл?
На настоящем бизнес-классе был шелковый халат с кистями – поверх, видимо, голого тела. Лет бизнес-классу на вид оказалось немало – вокруг семидесяти, но бодрых таких семидесяти. А пахло от бизнес-класса, понятно, «Gucci» – да… и не просто «Gucci», a «Gucci by Gucci»: на запахи у него была абсолютная память.
– Gucci by Gucci, – сказал он… знать бы еще, зачем сказал!
– На работу пойдешь ко мне? – был еще более бессмысленный вопрос.
Они стояли у запертой двери.
– Не пойду, конечно, – улыбнулся он. – А кем?
– Экспертом. – Бизнес-класс легко открыл его дверь его же карточкой. – Только не по пластиковым карточкам экспертом – по запахам.
– А зачем тебе такой эксперт?
– Прямо тут, в коридоре, отвечать? Ты или меня к себе пригласи, или… – нет, вот что, пошли ко мне, а то у тебя с собой, я вижу, и нет ничего. Никогда не умел так ездить – чтобы вот совсем с пустыми руками… гениально!
– А у тебя что с собой есть?
– Еда. Вино. Тут ведь не кормят и не поят. Велят терпеть до утра… порядочки!
Еда и вина оказалось не ахти какими, но в количестве, явно превышающем естественные потребности индивидуума.
– Вредные привычки одинокого человека. Все вокзальные харчевни обошел и скупил. – Бизнес-класс протянул руку: – Гуннар.
Представился и он, с удовольствием отметив, что одинокого, стало быть, человека зовут не Свен и что это первый Гуннар в его жизни… интересно, какие они, гуннары.
За едой и вином выяснилось, что Гуннар отнюдь и отнюдь не шутил насчет эксперта.
– Я, видишь ли, человек с носом. И мне еще один человек с носом нужен: эксперт в лабораторию. Везде ищу. Приходят, рассказывают о себе чудеса всякие, но не так чтобы в четверть секунды Gucci, причем Gucci by Gucci, десятичасовой давности, определить. Если это, конечно, не тот сент, которым ты сам постоянно пользуешься.
– Никогда не пользуюсь. Но, пожалуй, я тоже с носом. А что за лаборатория?
– При фабрике парфюмерной, в Швеции. Условия хорошие, зарплата – закачаешься. Но все равно ведь не пойдешь! Художник, небось, судя по… хм, живописности?
– Время от времени.
– Датчанин, говоришь?
– А то! Волосы льняные, глаза голубые – сам видишь.
Гуннар не поправил и не откомментировал шутки – никак. Зато потянул носом воздух и сказал:
– Пахнет от тебя хорошо, но запах – едва ли твой.
– Я внушаемый, – вздохнув, опять отшутился он. – Внушаемый и общительный.
– Да нет, – серьезно взглянул на него Гуннар. – Ты не внушаемый и не общительный.
– А еще не какой? – спросил он с вызовом: терпеть не мог психотерапевтических тактик.