Translit
Шрифт:
Ну как жизнь, Манон – и… что прикажешь делать? Я не искал тебя, я честно ждал, когда ты сама меня найдешь, но поверишь ли ты в это, увидев такого вот гостя за одним из столиков? Хотя… зачем усложнять? Через два часа он придет сюда к началу представления, побудет часа полтора – и на поезд до Мальмё. А поверит ему Манон или нет – не его забота.
Он поднял глаза на фасад дома, на котором висела афиша берлинского кабаре: ну и в задрипанном же ты месте выступаешь, бедняга Манон…
Однако ведь два часа надо где-нибудь провести… при том, что дождь со снегом – и на нем уже опять нитки сухой нет. Лучше бы все-таки купить зонтик, пока магазины открыты… да, и обязательно – трубку, есть же ведь они где-нибудь в продаже! С трубкой хорошо, с трубкой ничего не страшно.
Очень болела голова, уже давно болела, вот в чем дело, а то он все не понимал, что же так мешает думать… Черт, таблетки тоже в камере хранения! А если взять и вернуться на вокзал, там сухо, тепло, достать из чемодана впопыхах затолканный туда рюкзак: в нем зонтик, кожаная шляпа-боб, перчатки… конечно, так и надо сделать, сколько ж можно разгуливать по городу с пустыми руками, он сроду так не ходил! Ну и таблетки, конечно, потому что не всякие помогают, а спазмалгон помогает, хоть и через раз… Как же его все-таки угораздило отправиться на тринадцатичасовую прогулку, ни о чем – вообще! – не подумав?
Пришлось взять такси – иначе было не очень понятно, как добираться до вокзала. Он бы, конечно, разобрался и без такси, но соображать, в какую сторону идти, было лень. Молчаливый таксист – по виду араб или турок – кивнул, когда он назвал Centralstationen, и за весь путь так и не произнес ни слова. Можно было без помех думать о предстоящей встрече с Манон.
Впрочем, что же думать о предстоящей встрече с Манон, если думать о предстоящей встрече с Манон глупо: он успеет только увидеть ее выступление, в лучшем случае – молча посидеть с ней за столиком, Манон никогда не разговаривает с посетителями… остаться же в Стокгольме он не может: вулканическое облако висит над Европой, надо спешить, другого билета не будет, да и студентов его, небось, уже какой-нибудь случайный почасовик терзает…
И потом, с чего он вообще взял, будто Манон захочет, чтобы он остался?
Перед камерой хранения он долго искал запропастившуюся куда-то квитанцию: на ней был записан код… злился на себя, чертыхался, но в конце концов вспомнил код и так. Облегченно вздохнув, набрал необходимые цифры, замок щелкнул – и он открыл дверцу ячейки.
Ячейка была пустой. Чемодан отсутствовал.
Потребовалось некоторое время, чтобы осознать это. Он смотрел в продолговатое пространство ячейки прямо перед собой, борясь с желанием прикрыть дверцу и убедиться в том, что на ней известный ему номер. Хотя ведь чужая ячейка и не открылась бы.
Нет, ну до чего же все глупо…
Он знал, кто забрал его багаж. Тот же самый, кто – как две капли воды похожий на него – сегодня придет на встречу с Манон, о чем уже и сообщил Кит. Этот человек здесь, в Стокгольме, – и сегодня он увидит его!
Страшновато было представлять себе, как сам он входит в ресторанчик, где вот-вот должна выступать Манон, и видит себя сидящим за одним из столиков. Если это так, то ему – настоящему ему… если он, конечно, настоящий! – придется уйти: он не может сидеть в ресторанчике в двух экземплярах! А дальше… дальше линия с Манон будет развиваться без его участия – и… и у него отнимут Манон.
Чтобы этого не случилось, он хлопнул дверцей пустой ячейки и бросился на улицу: надо опять поймать такси и оказаться в ресторанчике до появления того… надо сесть за один из столиков – и ждать. То-то удивится его alter ego, поняв, что место занято! Тогда уйти придется не ему, а тому, второму, – интересно, кстати, куда он пойдет!..
Сев в такси и открыв рот, чтобы назвать адрес, он вдруг понял, что адреса – не знает. И что, засмотревшись на афишу с Манон, на задрипанный фасад дома, даже не прочитал названия ресторанчика… а стало быть, совершенно не представляет себе, куда ехать. Извинившись перед таксистом, он снова выбрался под дождь со снегом и побрел в том направлении, откуда, как он помнил, привез его первый таксист. Но все вокруг казалось незнакомым, не виденным им прежде. Бояться-то, конечно, нечего, он все равно найдет ресторанчик с афишей, старый город не такой большой… только надо спешить, надо успеть туда до появления там второго. Кстати, наверное, этот второй придет с его чемоданом – чтобы уж сразу после этого на вокзал. И тогда… что – тогда? Не будет же он отнимать чемодан у себя самого! Да и доказать, чей это чемодан, невозможно: оба они, по-видимому, знают, что в нем лежит… впрочем, он-то сам едва ли сможет перечислить все до мелочей. Что-то, разумеется, назовет, но вспомнит ли всё – это вопрос. Кое о чем он, кстати, и представления не имеет: например, не заглядывал в Ликины пакеты, где подарки ему и его друзьям… все это «сюрпризы», которые должны быть распакованы уже на месте.
Ах, черт бы с ним со всем. Достаточно увидеть, что чемодан в руках у того… все-таки спокойнее: не совсем, стало быть, в чужих руках! Господи, что он несет – «не совсем в чужих руках»! По какому же такому праву руки этого самозванца следует считать не чужими? К тому же… – тут он сбавил темп размышлений и потрогал правую сторону куртки – билет и деньги лежат в потайном кармане у него, так что не очень-то второму есть смысл спешить на вокзал: билетов до Мальмё – при отсутствии номера бронирования (уже, так сказать, использованного!) – сейчас не достать. Значит, второй как раз и может остаться с Манон в Стокгольме, к чему как прикажете отнестись?
Он остановился и понял, что не знает, сворачивать здесь или продолжать идти по прямой. Оказывается, он совсем не помнил дороги, потому что не следил за тем, как вез его молчаливый таксист. Обычное дело: полагаясь на других, он, увы, полностью отключается сам.
Так каков же «список отчужденного имущества»? Он начал было перечислять себе, чего лишился, и вдруг вспомнил, как часто в своих разъездах размышлял о потере багажа и что это для него могло бы значить. Вывод, к которому он обыкновенно приходил, звучал так: ах да и черт бы с ним, со всем этим багажом!.. Ибо никакой ценности содержимое его чемодана вообще не представляло – вот разве подарки, да только ведь и подарки никому не нужны, причем ни там, ни там. За последние пятнадцать лет он уже навез всего всем в Дании из России – гжелей-палехов-павлова-посада-вологды… А уж из Дании в Россию – и подавно: мотаясь в поту по магазинам за два-три дня перед отъездом, он каждый раз ругал себя за свою «советскость», проявлявшуюся в представлении о загранице как месте, откуда надо изловчиться навезти как можно больше. Свитерочки-блузочки-тапочки-сумочки… коробочки-пузыречки-баночки-пакетики! Его дежурные двадцать килограммов – грамм в грамм – для сдачи в багаж и десять килограммов – а на самом деле все пятнадцать – ручной клади без сожаления могли бы быть выброшенными в первую попавшуюся придорожную канаву… любой из тех, для кого предназначались подарки, с легкостью обошелся без чего угодно из всего этого.
Стало быть, да здравствуют путешествия налегке – тем более что значение имеет лишь факт покупки, ибо если действительно мне-не-дорог-твой-подарок-дорога-твоя-любовь… тогда факт передачи подарка становится совершенно никчемным: любовь присутствует лишь на первой стадии процедуры-в-целом – придумать подарок, найти нужный магазин, выбрать, купить, между тем как вторая часть процедуры сугубо эгоистическая – посмотреть на реакцию, выслушать благодарность… Ну, не получит Тильда лишних бус от Лики – и что? Лике было важно купить их, Тильде было важно узнать, что они куплены, сами же по себе бусы при этом уже излишни. Что касается Кит – Кит обойдется без чего угодно. А Курт – он даже лишний раз поблагодарит за то, что его и так заваленный всяким барахлом быт не будет отягощен лишней финтифлюшкой.
Самому же ему ни-че-го-шень-ки из этого чемодана не нужно, потому как уж применительно к нему- и вообще было бы самой хорошей стратегией дарить не предметы, а обозначающие их слова. Скажем: я дарю тебе слово «зажигалка» – или я дарю тебе слова «книга Жозе Сарамаго “Двойник”». Но – увы, так правильно по отношению к нему никто из его круга себя не вел.
Похоже, он все-таки заблудился в старом городе: ничто вокруг не напоминало о виденном ранее… хоть когда-нибудь ранее – это в Стокгольме-то, где он был как дома. До начала представления оставалось сорок минут: теперь он уже, конечно, не успеет добраться первым, но речь об этом сейчас и не идет – речь сейчас идет о том, чтобы добраться вообще. А может быть, и не видел он никакой афиши, может быть, показалось ему, что это лицо Манон – у каждого из нас есть двойник? Нет, у Манон двойника нет, у нее единственной в мире нет… хоть это, конечно, и не аргумент в пользу того, что афиша не плод его воображения. И вообще… – разве увидел бы он эту афишу, не расскажи alter ego о стокгольмских гастролях Манон в несанкционированном телефонном разговоре с Кит? А если все это им же, alter ego, и подстроено? Подстроено для того, чтобы он отвлекся, поддался на провокацию с Манон и не сделал чего-то важного… что тот вознамерился сделать вместо него, пока сам он сидит в ресторанчике, пялясь на Манон. Что можно сделать за это время – за два часа до отправки поезда?