Транзит

Зегерс Анна

Некоторое время мы молчали.

– Вам не кажется странным, – начал я снова, – что ваш муж, если он в самом деле здесь, не искал вас, не сделал никакой попытки увидеться с вами?

Она сложила руки и тихо сказала:

– Конечно, это странно… Более чем странно… И все же он в Марселе, это ясно. Должно быть, он узнал, что я здесь с другим. Он не хочет меня видеть. Ему больше нет до меня дела.

Я снова взял ее руку. Я пытался осилить свою печаль, рассеять предчувствие несчастья. «Стоит мне остаться с ней вдвоем, и я все как-нибудь улажу, – твердил я себе. – Прежде всего надо спровадить врача. Чем скорее и чем дальше, тем лучше. А что до

ее мужа, то я лучше всех знаю, что ему нужно». Так, во всяком случае, мне тогда казалось.

– Вы, наверно, боитесь встречи с ним?

Ее лицо стало непроницаемым.

– Конечно, боюсь. После всего, что произошло. Такая встреча после долгой разлуки не легче расставания.

– Поэтому для вас было бы лучше всего, чтобы все уладилось без вашего участия. Чтобы в консульствах оформили все ваши документы. Ведь для этого нужно только вписать ваше имя в его визу, а затем вам выдадут справку, чтобы вы могли получить разрешение на выезд. У меня есть некоторые связи… Если вы не возражаете, я попытаюсь предпринять кое-какие шаги.

– А если я с ним встречусь на пароходе? И я буду с другим?…

– Доктор должен ехать через Оран. Я помогу ему в этом.

– Дело кончится тем, что я окажусь здесь одна.

– Одна? Ах вот что. А почему вам так страшно остаться одной? Вы боитесь, что вас посадят в Бомпар? Не забывайте, что я здесь. Я вас теперь не оставлю.

– Я ничего не боюсь, – сказала она спокойно. – Если мне придется остаться здесь одной, то все равно, буду ли я на свободе или в тюрьме, в Бомпаре или в другом лагере, на земле или под землей.

Я слушал ее, и передо мной вдруг возникла картина совершенно пустынного, покинутого людьми берега, от которого отчалил последний пароход. И только она одна осталась на этой сразу одичавшей земле.

Глава шестая

I

В то время у всех было только одно желание – уехать! Всех пугало только одно – не остаться бы!

Прочь, прочь из этой погибшей страны! Прочь от этой загубленной жизни! Прочь от этих звезд! Люди слушали вас с жадным вниманием, пока вы говорили об отъезде, о кораблях, задержанных в пути и так и не прибывших к месту назначения, о купленных фальшивых визах, о странах, неожиданно открывших проезд через свою территорию. За этой болтовней и коротали время – все были измучены бесконечным ожиданием. Охотнее всего транзитники обсуждали рассказы о пароходах, которые ушли без них, но так и не добрались до цели.

Я боялся встретить в приемной мексиканского консульства человека, который бы меня знал. Но когда я увидел Гейнца, сердце у меня запрыгало от радости. Я забыл даже о том, что виноват перед ним. Я обнял его, как обнимаются испанцы, крепко прижав к себе его тощее многострадальное тело. Испанцы, ожидавшие своей очереди, стояли вокруг нас, глядя на нашу встречу, и улыбались, как улыбаются люди, перенесшие много горя, но сохранившие, несмотря на войну, концлагеря и постоянный страх смерти, всю пылкость своего сердца.

– Я боялся, Гейнц, что навсегда потерял тебя. Я не мог тогда прийти на наше свидание. Со мной произошло нечто такое, что случается только раз в жизни. Иначе я не заставил бы тебя ждать понапрасну.

Он посмотрел на меня, как глядел в лагере, когда я какой-нибудь дурацкой выходкой пытался привлечь к себе его внимание.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он довольно холодно.

– Выполняю одно поручение. Все

последние дни – а может быть, даже недели – я все глаза проглядел, разыскивая тебя. Я боялся, ты уехал.

Со дня нашей предыдущей встречи его лицо, казалось, еще больше высохло. Как это бывает у больных и смертельно усталых людей, его взгляд делался все суровей и тверже по мере того, как его тело тощало и слабело. С детства никто не смотрел на меня так внимательно. Но потом я заметил, что Гейнц все разглядывает с одинаковым вниманием: привратника с лицом цвета дубленой кожи; старого испанца, у которого погибла вся семья, но который все же решил получить визу в Мексику, словно эта страна была царством теней и он надеялся там встретиться со своими родными; ребенка с глазами-вишенками, чей отец был арестован в день моего приезда в Марсель, в тот самый момент, когда он, стоя в воротах порта, уже видел свой пароход; поляка в форме трудовой армии, который за это время так оброс бородой, что стал похож на сову.

– Ты должен уехать отсюда, Гейнц, пока ловушка не захлопнулась. Не то все кончится тем, что ты попадешь в лапы к нацистам. У тебя есть транзитная виза?

– Мне достали транзитную визу в Португалию, оттуда поеду дальше, на Кубу… – Но ведь ты не можешь проехать через Испанию. Как же ты попадешь в Португалию?

– Этого я еще не знаю, – ответил он. – Придется что-нибудь придумать.

И вдруг я понял, в чем заключалась сила этого человека. Нам всем внушили истину: «На бога надейся, а сам не плошай», а вот Гейнц в каждую минуту своей жизни, даже в самые мрачные ее минуты, был убежден, что он не один, что где бы он ни был, рано или поздно он повстречает своих единомышленников, и, если он даже случайно их не встретит, это вовсе не значит, что их нет. А еще он считал, что не существует такого закоренелого мерзавца, такого презренного труса или живого мертвеца, который не откликнется, если его по-человечески попросить о помощи.

– Гейнц, подожди, пожалуйста, в кафе «Дриаден». Это в трех минутах ходьбы отсюда, на Кур д'Асса. Я могу дать тебе полезные советы, поверь, на этот раз я обязательна приду, не сомневайся. Ты же сам сказал, что я никогда не брошу тебя в беде. Гейнц, дождись меня, пожалуйста.

– Когда освободишься, зайди в кафе. Может, ты меня еще застанешь, – сказал он сухо.

Консул вскинул на меня свои живые глаза:

– Как? Выдать визу вашей супруге? Без специального разрешения моего правительства? Вы считаете, что это само собой разумеется, а я не считаю! У вашей супруги другая фамилия. Почему вы своевременно, когда заполняли анкету, не занесли ее в рубрику «Лица, сопровождающие получателя визы»? Правда, ваша супруга, с которой я имел честь познакомиться, прелестна, но все же ничего само собой не разумеется. Иногда приходится расставаться и с прелестными женами. Да-да, даже сам папа римский расторгал браки. Мне очень жаль, дорогой друг, что возникло новое осложнение, но вам придется подождать.

– Как вы думаете, сколько времени придется ждать нового разрешения вашего правительства?

– Вспомните, сколько вы ждали первого разрешения. Примерно так и стройте свои расчеты.

Он глядел на меня, и в его глазах снова вспыхнули лукавые огоньки. Но именно потому, что он так проницательно смотрел на меня, я почувствовал, что и я не лыком шит, и стал еще более непроницаем.

– Прошу вас, – сказал я, – внесите, пожалуйста, мою жену дополнительно в рубрику «Лица, сопровождающие получателя визы».