Транзита не будет
Шрифт:
Отшвырнув бесполезный автомат, Фархад перешел на бег, нырнул в пролом ворот, выпустил остатки «рожка» из второго трофея по проходу между двумя одноэтажными строениями и метнулся влево вдоль внутренней стены ограды. Чья-то одинокая очередь выбила глиняную крошку из дувала там, где только что был эмир, но он не обратил на стрельбу внимания, занявшись подготовкой огнемета. Это была импульсная модель, рассчитанная максимум на шесть выстрелов, каждый секунд по пять. Значит, огнезапас следовало расходовать очень экономно и наверняка.
Фархад поставил огнемет на боевой взвод, взял сопло в левую руку, а в правую — «Магнум», и, пригнувшись, побежал к дверям ближайшей постройки. Пинком выбив дверь, эмир выстрелил в проем из пистолета. Грохот вышел преизрядный, а пуля удачно попала в замок двери в конце короткого коридора и выбила его напрочь вместе с куском филенки. «Семь», — открыл Фархад обратный счет патронам и подошел к покалеченной двери. За ней открылась большая комната, уставленная лабораторными столами со стеклянной аппаратурой для фильтрования, возгонки и перегонки смесей реактивов. Здесь находилось около десятка человек, облаченных в зеленые балахоны и маски-респираторы. Они почти одновременно бросили работу и уставились на эмира.
— Убирайтесь отсюда! — рявкнул Фархад. — Или все здесь погибнете.
Он заметил справа быстрое движение и не целясь выстрелил из «Магнума» — «шесть…» Пуля ударила охранника в грудь и отшвырнула метра на три, сбив его телом по пути пару столов. Эффект от выстрела был соответствующий. Лаборанты опрометью бросились к выходу, огибая Фархада с обеих сторон. Спустя секунды в комнате никого не осталось. Эмир подошел к неподвижному охраннику и склонился, желая убедиться, что тот мертв. На парне оказался бронежилет, но двенадцатимиллиметровая пуля сокрушительным ударом пробила его грудную пластину, тело хозяина и застряла в спинном щитке.
Фархад вернулся к двери и нажал на спуск огнемета один раз, потом второй, проведя огненной струей по всем столам с аппаратурой. От страшного жара оглушительно лопались колбы и реторты, вспыхивали какие-то растворы, стойки с пробирками, чадно заполыхала огнестойкая мебель. Дым и вонь мгновенно заволокли помещение, и Фархад, кашляя и жмурясь, отступил в коридор. Оглянулся на выход — и вовремя. В светлом проеме возник силуэт. Эмир выстрелил навскидку, и человека буквально вынесло обратно во двор. «Видимо, тоже в “броннике”, — мелькнула мысль. — Пять…»
Фархад вышел из здания и повернул налево, ко второму дому. Пришлось выстрелить еще дважды в появившихся сбоку охранников. Причем один из них успел открыть огонь из автомата. Что-то горячее сильно ударило эмира в левое плечо, разорвав толстый рукав куртки. Рука почти сразу начала неметь, но Фархад лишь плотнее прижал ее к телу, стараясь не выронить ствол огнемета. Он еще не закончил!..
Удар ногой в дверь — заперто! Сделать шаг назад, выстрелить в замок. «Два…» В двери дыра с голову человека. За дверью — такой же коридор, как и в первом здании, но в конце, вместо одного, два выхода. Стрелять из «Магнума» по обоим… Готово! Замки выбиты.
Фархад отбросил пустой пистолет, выхватил верный «глок», шагнул в левый проход. Тоже лаборатория, только стекла поменьше, а приборов побольше. Кто-то прячется в дальнем конце за столами — плевать, время поджимает. Со двора доносятся крики, приближающийся шум моторов. Быстро среагировали! Эмир с порога стреляет из огнемета по помещению. Треск, пламя, чей-то предсмертный вопль. Так, теперь последнее и главное.
Фархад поворачивается к правой двери. За ней — он знает — цех готовой продукции. Там фасуют «белую смерть» в фирменные пластиковые пакеты, ровно по килограмму, аккуратно запаивают и ставят синее клеймо — знак качества товара.
У Фархада осталось только три выстрела из огнемета, но их должно хватить. Он распахивает дверь и сразу стреляет огнем. Проверять наличие людей уже нет времени, да и пусто здесь — успели удрать, кто хотел. А вот кто не захотел… Пули, одна за другой, прилетают откуда-то из глубины помещения и жалят косяк рядом с головой эмира. Понятно: испугался огня и не попал. Фархад второй выстрел направляет туда, откуда грянула автоматная очередь. Шипение огненной струи, короткий вскрик — всё. Последний выстрел из огнемета довершает разгром.
Фархад скинул опустевший ранец и с «глоком» наизготовку пошел к выходу. Левая рука повисла плетью, а рукав уже напитался кровью. Эмир встал в проеме двери и подивился пустому двору. Неужели он их так всех напугал? Перебежал к воротам, но выглянуть уже не успел. Откуда-то справа мелькнул приклад автомата, и свет в глазах Фархада померк.
Он очнулся от холодного потока воздуха, окатившего голову и забравшегося за ворот куртки. Попытался пошевелиться и понял, что сидит, прислонившись к стене или дувалу, а руки его связаны за спиной. Странно, но раненая левая рука уже почти не болела, и плечом можно было двигать вполне сносно. Ледяным сквозняком тянуло откуда-то слева. Фархад открыл один глаз, левый — правый не смог, потому что веки слиплись, а вся правая часть лица нестерпимо горела и ныла. Превозмогая раскалывающую боль в голове, эмир обвел одним глазом окружающее пространство.
Он сидел возле стены в каком-то низком и полутемном помещении, скорее всего загоне для овец. Да и пахло здесь соответствующе. Дверь в стене напротив была заперта, но дневной свет все равно пробивался сквозь большие щели между досок.
Сильно хотелось пить. Фархад облизал потрескавшиеся губы — солоно, не иначе, запекшаяся кровь. Здорово же его приложили. Но эти раны — пустяк для Сына Солнца. Главное, выбраться наружу, под ласковые лучи, окунуться в их теплые объятия, впитать их животворящую силу, и тогда тело восстановится, раны затянутся. Над тем, кто защищает жизнь, смерть не властна!..
Фархад подтянул под себя ноги и резко оттолкнулся плечами от стены. Встал, постоял несколько секунд, ожидая, пока волна боли в голове спадет вместе с черной пеленой, затмившей зрение. Медленно двинулся к двери, осмотрел ее. Обычная дверь овчарни, открывается наружу, но сейчас заперта на деревянный засов. Надо хоть немного восстановиться, и тогда выбить его ногой станет сущим пустяком.
Эмир опустился на колени и прижался правой стороной лица к самой широкой части щели. Солнце светило прямо в нее, и Фархад с радостью почувствовал, как отек и боль вместе с ним понемногу начинают уходить. Одновременно под кожей возник зуд, будто тысячи крохотных лапок принялись перебирать и восстанавливать разрушенные ударом приклада сосуды, нервы и мышцы. Минут через пять отек сошел настолько, что правый глаз открылся и даже смог видеть, правда, очень смутно. Но на этом везение Фархада закончилось.