Трапеза
Шрифт:
Артем протянул руку в сторону.
Острие ножа уткнулось в твердую кожу под ребрами, но пробить ее сразу не удалось. Он ткнул еще раз – с тем же результатом.
— Так не интересно, — мужчина взялся за его запястье и потянул его вниз, пока лезвие не уткнулось в правую грудь с крупным бледно-розовым ореолом соска. — Смелее.
Продолжая поддерживать его за запястье, он надавил им на кожу, пока нож на несколько сантиметров не погрузился вглубь.
— Режь.
Артем молча начал двигать предплечьем из стороны в сторону.
Хрусть-хрусть…
Что-то внутри щелкнуло, отдаваясь в рукоять мелким стуком.
Мужчина схватился за сосок и оттянул его назад, помогая Артему до конца срезать его с грудной клетки.
— Хорошо!
Он на пробу сжал свою добычу в руках и забрал у мальчика нож, после чего, как и в первый раз, опустил мертвую плоть на стол и несколькими неряшливыми движениями разрезал ее на две части.
Артем не хотел смотреть.
Мальчик отвел взгляд в сторону, наблюдая за ритмичными покачиваниями желтоватой лампы. Он слышал, как опускается очередное блюдо на его тарелку, а затем последняя двигается ближе.
— На вкус дерьмово, — мужчина опустился на стул. — С другой стороны, вспомни хоть один деликатес, который сразу бы пришелся по нраву.
Без дополнительных объяснений он приступил к еде.
Артем нащупал тарелку, по-прежнему не осмеливаясь взглянуть на содержимое. Подушечки его пальцев погрузились во что-то прохладное и вязкое, что невозможно было спутать с чем-то хоть отдаленно напоминающим животное мясо.
Желудок скрутил спазм.
Мальчик схватился за вязкую субстанцию и сразу же попытался откусить побольше, чтобы не продлевать свои мучения.
Горьковатый привкус жира. Грубая кожа плохо поддавалась зубам. Что-то твердое внутри хрустело, словно куриные хрящи, не давая быстрее покончить с этим адом.
Желчь вместе с непереваренным мясом фонтаном хлынула вверх по пищеводу, взбудораженная этой отвратительной органической губкой, и Артем торопливо проглотил не до конца разжеванный кусок и запил все это щедрой порцией воды.
Мужчина, теперь уже без особых эмоций смакуя свое блюдо, покачал головой при виде этой картины.
— Поначалу всегда сложно.
Все во рту пропиталось этой кислой горечью, и Артем принялся лихорадочно полоскать водой рот.
— Е-еще, — попросил он, поставив на стол стакан.
Людоед кивнул. Из поднятой с земли коричневой фляги он наполнил его стакан и сказал:
— Твой разум пытается сопротивляться. Думает, что это что-то ненормальное, отторгает. Поэтому тебе плохо. Но стоит понять, что это такой же продукт, как дела налаживаются сами собой. Выбор простой: ты либо еда, либо тот, кто поедает.
Закинув в рот последний кусок, он посмотрел на Артема. Круглые линзы очков сверкнули, отражая фигуру мальчика – весьма жалкое зрелище.
— Прекрати бороться. Смирись. И ешь.
Артем молча уставился в прикрытую капюшоном темноту, где находилось лицо его собеседника. Затем схватил свою порцию «деликатеса» и последовал совету.
Возможно, в чем-то этот безумец и был прав. Стоило просто смириться. В конце концов, был ли у него вообще выбор?
На зубах хрустело.
Часть 4. Десерт
Он ел и ел. Зубы раз за разом вгрызались в холодную плоть, старательно разжевывали до состояния каши. Мертвая кровь смешивалась с кровью его израненных десен. Мясо застревало в межзубных промежутках, заставляя их воспаляться и нестерпимо зудеть.
Живот наполнялся. Желудок вздулся, впихивая в себя очередную порцию. И как бы сильно не хотелось ему излить содержимое наружу, Артем сдерживался, не сводя глаз с ужасающих щипцов. Лишь время, когда они по очереди отрезали следующий кусок, дарил немного так необходимой ему сейчас передышки.
От количества съеденного становилось дурно. Без конца мутило, сердце бухало в груди как в последний раз. Нестерпимо давило на диафрагму, затрудняя дыхание, и лишь чудом он держался, уговаривая себя, что скоро все закончится.
Он больше ни разу не проиграл, только однажды прошелся по краю, когда подавился, и его чуть не вырвало. С другой стороны, победой это назвать было сложно. Он резал это беззащитное тело, и, что хуже, это действие больше не вызывало в нем отвращения.
Труп девушки за последние несколько часов сильно изменился. Лоскуты задубевшей кожи свисали с разных участков, обнажая уродливые разрезы и белесые росчерки костей, выглядывавшие наружу.
Иногда мальчик смотрел на своего мучителя. Тот поедал ничуть не меньше, однако, похоже, это вовсе не было ему в тягость, словно в его желудке поселилась какая-то бездонная пропасть.
Голова кружилась. С трудом получалось пропихивать в себя следующий кусок, и Артем даже не старался держаться вертикально, полностью отдавшись на милость шершавой железной спинке стула.
«Сколько… еще?» — подумал он, проглатывая целиком тонкий ломоть, срезанный со спины вдоль позвоночника. — «Больше не могу…»
— Хм-м, — будто бы в ответ на его молитвы мужчина вдруг откинулся назад и смачно рыгнул, поглаживая себя по животу. — Я бы продолжил нашу игру после перерыва, но времени осталось не так много.
Артем молчал. Он даже не думал радоваться, зная, что от психопатов можно ожидать чего угодно. Кроме того, никто не обещал ему, что после окончания этой «игры» он уйдет отсюда живым.
Мужчина тяжело поднялся, слегка пошатнувшись. Цокнув языком, он вытер грязный рот краем рукава и подошел с ножом к своей железной конструкции.
— Я не люблю внутренности, — чем дальше, тем более разговорчивым он казался, словно нашел для себя подходящего собеседника, — но в них содержится много полезных веществ. Это станет десертом. Сердце или печень?