Трапеза
Шрифт:
— Неплохой подвал, — последовал ответ в таком же расслабленном тоне. — Просторный. И никто не услышит.
Создавалось впечатление, что с ним разговаривали как с давним знакомым. Словно друг просто пришел поболтать к тебе домой, что шло вразрез со смыслом его слов.
Несомненно, Артем понимал, на что намекал незнакомец. Вспоминая советы из интернета, он не собирался кричать или звать на помощь. Это только разозлило бы маньяка. Также он не проверял на прочность сковавшие его веревки, лишь еще больше скрючился,
В подвале было зябко. Его оголенная кожа покрылась мурашками. Нагота заставляла Артема ощущать себя униженно, беззащитно, и все же он заставлял себя сдерживать бурлящие внутри эмоции.
Фигура в плаще неспешно поднялась. Звук глухих ударов тяжелой подошвы об пол прекрасно разносился по подземной коробке.
Лампа снова закачалась. Круглая область света неспешно перемещалась с центра стола в сторону, захватывая невидимые темные области, тем самым освещая покрытый слоем пыли и грязи пустующий пол.
Артем скрипнул зубами. На миг ему показалось, что в желтоватых лучах лампочки показалось что-то темное и вязкое, разлившееся тонкой лужицей по бетону, и он повернул голову.
Губы его задрожали.
Скрип… Скрип…
Лампа снова качнулась. Бурая жидкость каплями грудилась справа от стола. Черное колесико офисного кресла выглядывало из лужицы, переходя затем в какую-то странную конструкцию из металлических штырей и трубок.
— Трусливый мальчик заслужил наказание, — пробормотал мужской голос в тишине. — Но умный мальчик ведет себя тихо.
Незнакомец обошел подернутую мрачной неизвестностью конструкцию. Его руки поднялись, темные кожаные перчатки крепко схватились за вертикальные металлические трубки, и он с усилием потянул их вбок, в сторону стола.
Снова заскрипело. На этот раз звук издавали колеса, медленно и с трудом проворачивающиеся под весом всей конструкции.
Артем шумно вздохнул. Спертый воздух снова наполнил глотку густым железным привкусом, который мгновенно встал в горле, заблокировав дыхательные пути.
В ушах колотились барабаны.
Как назло, желудок начало крутить, и мочевой пузырь вот-вот грозился взорваться, выплеснув из себя содержимое. Конечности задрожали, и Артем широко распахнутыми глазами уставился в темноту, не в силах оторвать взгляд.
Реакция «бей или беги» – так, кажется, объясняла это состояние их учительница биологии. Сколь бы далеко человек ни отошел от животной природы, инстинкты насмерть впечатывались в его натуру, направленные на выживание.
Сейчас Артем в полной мере мог прочувствовать их действие, отчаянно сдерживая желание испражниться и броситься прочь.
Скрип… Скрип…
Колеса неспешно перемещались по неровному полу, и с каждой секундой в поле зрения мальчика попадало все больше деталей этой неизвестной конструкции.
Колеса крепились к пятиконечному основанию офисного кресла, но вместо сиденья вверх шла горизонтальная прямоугольная рама из металлических трубок, припаянных вместе толстыми сварочными швами. Затем, отходя из каждого угла, поднимались под углом длинные и толстые вертикальные уголки, сходящиеся вместе выше на манер пирамиды. А из вершины вниз торчал на толстой веревке загнутый ржавый крюк…
— Блядь!..
При виде этого зрелища с трудом поддерживаемое хладнокровие покинуло Артема, и мальчик с криком подался вперед. Судорога свела его желудок, а копившаяся где-то в районе груди желчь вырвалась наружу.
Его стошнило прямо на собственную промежность. Непереваренные остатки колбасы и хлеба после съеденных наспех бутербродов вместе с мутной вонючей жидкостью полились по бедрам, заливая плоское сиденье ржавого стула. Мышцы безумно сокращались, будто пытаясь заставить тело двигаться, но сколько бы он ни дергался, веревки надежно держали его на месте.
Кошмарный металлический запах затопил все вокруг.
Артем глубоко вдыхал, пытаясь прийти в себя, но из-за этого вонь запекшейся крови проникала еще глубже в его тело, вместе с собственным кровотоком разносясь по каждой живой молекуле.
Мальчик поднял голову.
Свернутая кольцом толстая проволока висела на ржавом крюке. Она проходила сквозь пробитые насквозь миниатюрные ступни, разрывая их надвое в области между указательным пальцем и средним. Впивалась жадно в мясистую плоть икроножных мышц, а затем выходила посередине, после чего возвращалась к крюку и сворачивалась в скрученный узел, зафиксированный на железных углах катящейся конструкции.
Даже под скудным освещением этой лампы было видно, насколько побледнела обескровленная кожа. Тонким нежно-белым слоем она обтягивала некогда упругие мускулы, очерчивала изящные, утонченные грани красивой женской фигуры, обволакиваемой бережно желтоватыми лучами электрического сияния.
Из пробитых проволокой ног шли вниз полосы подсохшей бурой крови. Бедра были сведены крепко вместе, девушка висела головой вниз лицом к столу, поддерживаемая под углом выступающей в районе спины металлической трубкой, от чего гладко выбритый лобок выдавался чуть вперед вместе с торчащими резко от общей худобы костями таза.
Плоский загорелый живот, чуть вздувшийся ближе к поясу, переходил в ровные ряды проступающих через затвердевшую кожу ребер, и небольшие аккуратные груди под силой тяжести свисали вниз, обнажая синюшный разрез слева в районе сердца шириной в несколько пальцев. На том же месте подобно небрежному росчерку кисти шла поперек ребер полоса густой крови.
Тело Артема тряслось в лихорадке. На лбу его проступила испарина, и губы пересохли. Язык заплетался, и он в тишине то открывал рот, то закрывал подобно аквариумной рыбке.