Трава под снегом
Шрифт:
Илька глянул на нее настороженно, будто осудил, что она говорила так необычно. И впрямь – чего это она словами красивыми кидается, как писательница какая. Меценатство зачем-то сюда присобачила.
– Лесь, ну чего ты… Он же и правда мне помог! Надо человеку спасибо сказать, а ты… Хамишь-то зачем?
– А я уже сказала человеку спасибо, Илья. Ты что, не слышал? И я не хамлю. Я просто хочу узнать, что ему еще от нас надо?
– Да ничего мне не надо… – коротко пожал плечами Андрей, продолжая вглядываться в эту странную то ли девушку, то ли женщину, похожую на больного
Пауза повисла неловкая, напряженная, и стало слышно, как медленно капает вода из плохо закрученного крана, как в ванной громыхнула чем-то Ритка – видно, постирушку затеяла. Действительно, самое время гостю встать и уйти, еще раз вежливо извинившись за беспокойство. Только не мог он уйти. Сидел так, будто прирос к кухонному хлипкому табурету, смотрел ей в лицо не отрываясь. Она вдруг смутилась под этим пристальным взглядом, опустила глаза, переплела худые руки крестом под грудью.
– Почему вы на меня так смотрите? Любуетесь, как меня ваша жена разукрасила?
– Да уж. Анька это может. Она баба отчаянная. Вы на нее не сердитесь, каждый человек по-своему себя защищает. Кто в сторону прыгает, а кто напролом с кулаками чешет. Каждому свое.
– А я, выходит, в том виновата, что отпрыгнуть вовремя от вашей Аньки не успела?
– Да ни в чем вы не виноваты. Я ж не к тому. Я говорю, что в жизни всегда так и происходит – захочешь помочь, а потом извиняться приходится.
– Ну, извинились… Хорошо. Что еще?
– Еще? А я не знаю, что еще… Я бы еще чаю выпил, например.
Она подняла на него не столь возмущенные, сколько удивленные глаза, даже улыбнулась чуть уголками губ.
– А вы к тому же еще и нахал…
– Ага. Есть такое дело. Так напоите чаем гостя или нет?
– Конечно! – соскочил со своего стула Илька. – Конечно напоим! Что нам, чаю жалко, что ли? – и, сердито повернувшись к Лесе, проворчал тихо: – Чего ты стоишь в дверях, как привидение? Садись давай, чай будем пить! А может, ты картошку будешь? Я разогрею!
– Нет. Не хочу! – дернула она плечом, но с места таки сдвинулась и за стол села и даже попыталась пригладить косматые со сна волосы, запустив в них обе пятерни и запрокинув голову.
Андрей тут же отметил про себя, какие у нее шикарные волосы – тонкие, но густые, темно-русые от природы, живыми змейками прядок струящиеся по спине. И с лица она вроде ничего, если приглядеться. Там, за маской проплаканной бледности, напоминающей цветом сырую картофелину на срезе, проглядывает и другое лицо, нормальное, доброе, живое. А фингал… А что фингал? Через неделю сойдет, и следа не останется. А если заставить ее улыбнуться, то и вообще красавица выйдет.
– Не поняла… Что здесь происходит? Кто это, Лесь? – нарисовалась в дверях кухни Ритка с тюрбаном полотенца на голове.
– А… Это тот самый мужчина, из-за которого я в пострадавших оказалась! – торопливо представила его хозяйке Леся, будто заранее извинялась за его присутствие.
– Да-да… Точно, он! Теперь узнала! Он тогда приходил, телефон Илькин принес! – сощурила близорукие глаза на Андрея Ритка. – Ну? И чего пришел? Извиняться, поди, будешь?
– Да. Буду. И вы меня извините.
– Ой, да мне-то что… Мне, слава богу, не перепало. А вот бабе твоей я советую хорошего трепака задать, чтобы впредь впереди паровоза не бежала! Сначала выяснить все надо, а потом уж и по мордам бить! А так… Никто в подобной профилактике и не нуждается.
– Вы чай будете с нами пить? – весело перебил ее Андрей, кидая в кружку одноразовый пакетик и по-хозяйски беря в руку вскипевший чайник.
– Я? Вообще-то я здесь хозяйка… Меня угощать не надо.
– Да ладно… Сегодня вы меня угощаете, завтра – я вас…
– В каком это смысле?
– Да в прямом! Завтра приглашаю вас за город на шашлыки! В лес! Знаете, как сейчас в лесу хорошо? Свежо, снежно, дятел по дереву стучит…
Эта мысль, про шашлыки и про дятла, как-то сама собой, не спросясь, пришла ему в голову, и он проговорил ее тут же вслух, ни секунды над ней не подумав.
– Ага! Сейчас мы с Леськой все бросим и в лес поедем! А вдруг ты маньяк какой?
– Нет, я не маньяк. Я нормальный. Не бойтесь. В крайнем случае – втроем со мной всяко-разно справитесь. Ну что, едем?
– Ой, а давайте правда… Поедемте в лес! Я хочу, хочу в лес! – подал из своего угла слабый голос Илья. – Лесь, давай поедем! Теть Рит! Ну, пожалуйста!
– Прекрати, Илька. Куда я – с синяком под глазом? Мне теперь из дому дорога заказана. Еще за бомжиху посчитают… – грустно проговорила Леся и вздохнула. И непонятно было, из-за чего она так тяжко вздохнула – то ли из-за потери приличного вида, то ли от невозможности поехать в лес, чтобы послушать там зимнего дятла.
– Так мы же в машине поедем! Никто ваш синяк и не увидит… – с той же просящей интонацией, словно вторя Илье, протянул Андрей. – А если моя компания вас не устраивает, давайте Кирюху с собой прихватим…
– А кто у нас Кирюха? – заинтересованно переспросила Ритка, поправляя съезжающий с головы тюрбан.
– Кирюха – это друг мой. Неженатый, между прочим.
– Ага… Вот так, значит…
Ритка коротко сопнула, потом нервно дернула кончиком носа, будто принюхиваясь к перспективе открывающихся жизненных обстоятельств. И глаза блеснули хищно и с интересом, наполнившись на секунду томной лучистостью княжны Марии Болконской. Действительно – ну ее, эту лучистость. Тем более ни одного порядочного жениха она до сих пор не прельстила.
– Хорошо, едем! – решительно проговорила она и даже притопнула ногой в мягкой тапочке. – Завтра у меня свободный день, отчеты я все сдала… Едем!
– Но, Рита… – слабо возразила Леся, глядя на хозяйку с неодобрением.
– Да молчи уж, овца бессловесная! Ничего, пусть мужик проставится да растратится, раз ты от его бабы пострадала! Да и ребенку свежий воздух нужен – он у тебя на бледную поганку похож. Едем, и точка!
– Все, договорились, – отставляя от себя пустую кружку, поднялся из-за стола Андрей. – Завтра к двенадцати мы с Кирюхой за вами заедем. Буду извиняться по полной программе – с шашлыками и с зимним лесом, и с дятлом тоже договорюсь.