Травля (Погоня)
Шрифт:
— Весь Париж знает, что ты самый развратный тип, уцелевший с войны… — Я вышел, оставив его оправдываться перед Фелиси.
Вот уже две тысячи пятьсот лет, как я не видел шефа в таком плохом состоянии. Выглядел он отвратительно. В глазах было столько же любезности, сколько у сдающего в парке стулья напрокат, к которому обратился золотарь; губы его были так сжаты, что невозможно было измерить его температуру через рот.
— Садитесь, Сан-Антонио.
Он пристально разглядывал меня. Его буркалы были беспощадны. Но я не терял самообладания. На моей помятой физиономии он читал о количестве выпитого накануне, как читают о способе использования электробритвы после тридцати лет бритья короткой саблей.
— Видок не слишком хорош!
— Печень, шеф, это ничего…
— Вы не слишком перепили? При этих словах я начал вскипать. Мне хотелось послать его куда подальше, но у меня не хватило сил.
— Просто мы обмывали повышение Берюрие…
— Слушайте меня, Сан-Антонио, я знаю, что вы умеете пить, но я не слишком это одобряю. Алкоголь разрушает рефлексы…
Он мне выдал курс морали начальной школы о знаменитом божьем биче! Я ждал, когда он вытащит графики из ящика стола.
— У вас есть ко мне претензии, шеф, нет? По моему голосу он почуял, что я вот-вот ткну его носом в бювар, а поскольку я был ему нужен, он сменил пластинку.
— Сан-Антонио, я в большом затруднении… Я ждал продолжения. Он потер свои холеные руки, принесшие целое состояние маникюрщицам.
— Итак, вы немедленно отправляетесь в Швейцарию…
Тут я заколдобился! Представьте себе, что сегодня в шесть вечера у меня свидание с блондинкой, которой достаточно послать открытку, чтоб быть принятой в разряд "блю белл гёрлз 1 "! Но это возражение не имело силы, и я не стал его формулировать. Старик тер свой череп слоновой кости.
1
Роскошных девушек (англ.)
— Вы знакомы с Матиасом?
Еще бы, Шарль! Это один из моих лучших коллег. Молодой, выпускник Сорбонны, который сделает чертовскую карьеру, судя по достигнутым успехам.
— Я только знаком с ним, патрон!
— Он только что совершил сенсационный подвиг…
— Ах так? Это меня не удивляет!
— Вы слышали об организации Мохари? Я задумался…
— Не та ли это организация, которая снабжает оружием арабские страны?
— Да. Матиас сумел вступить в ее ряды.
Я присвистнул. Мое похмелье сразу прошло, и я забыл свою красотку, которая будет ждать меня вечером у Машьяна.
— Прекрасная работа, на самом деле. Как это ему удалось?
Старик, скромный как пятнадцать голливудских звезд, потупил свои лягушачьи глазки.
— Он следовал моим директивам, вот и все!
— Я в этом не сомневался, шеф!
Он схватил нож для бумаги из слоновой кости, цвета своего черепа, и начал выстукивать на столе «Марш донских аккордеонистов».
— Необходимо, чтобы у меня кто-нибудь был там, на месте… И я знал, что резиденция, если можно так выразиться, организации Мохари находится в Берне. Тогда я отправил его туда… Он смог найти ход. У Матиаса были стратегические сведения, касающиеся операции в Северной Африке… Он им их сообщил, чтобы положить приманку в ловушку.
— Его не подозревают в двойной игре?
— Не думаю. Он выдержал многочисленные тесты и вышел победителем. Короче, его положение у Мохари прекрасно, и мы довольны…
Я не видел, к чему он клонит. В конце концов, если он меня вызвал, то не для того, чтобы поделиться радостями жизни (как говорил Анри Спад). Он не замедлил объясниться.
— Итак, в Берне все в порядке. Матиас нас предупреждает обо всех серьезных приготовлениях и надо, чтобы он сохранил свой пост!
— Но что-то может ему помешать?
— Кто-то…
— Кто?
— Некто Влефта…
— Никогда о нем не слышал!
— Это албанец, член организации Мохари… Он у них своего рода основной агент по Соединенным Штатам…
— В чем же дело?
— Дело в том, что он имел дело с Матиасом в прошлом году по поводу планов, украденных из Морского министерства… А значит, он знает нашего друга!
— Ай!
— А завтра он прибывает в Берн из Нью-Йорка… Это катастрофа для Матиаса… Как только Влефта его увидит, он его разоблачит и… — Он не закончил. А что еще можно было добавить?
— Хорошо, и тогда?
— Вы должны вмешаться…
— Я?
— Да. Сегодня вы отправляетесь в Берн, а завтра утром вы поджидаете албанца в аэропорту…
Боже мой, вот этого-то я не люблю. Я пытаюсь уточнить у Старика его намерения:
— И я ему должен дать поручение?
— Да, вы шепнете ему на ухо с помощью револьвера…
Теперь все ясно и не остается мест для фантазии. Мне больше не хочется шутить. У меня бывает желание укокошить тех, с которыми я в ссоре, не поджидать субъекта, которого я не знаю, на выходе из самолета, чтобы отправить его на небо, это, да…
Я наморщил нос. Старик заметил это и кислым голосом бросил:
— Не согласен? Я прочистил глотку.
— Вы знаете, патрон, я не чувствую в себе способностей живодера!
Он ударил кулаком по столу, что с ним редко случается, так как обычно он умеет владеть собой.
— Сан-Антонио, я прошу вас учесть, что речь идет вот о чем: или Влефта или Матиас, и что я предпочитаю, чтобы это был Влефта… Для нашего друга это вопрос жизни и смерти. Я думал, что вам не надо это объяснять… Могу добавить, что кроме этого сентиментального аспекта проблемы, скажем так, есть еще более важный: национальные интересы. Надо, вы меня хорошо слышите, НАДО, чтобы Матиас сохранил свой пост, всё!
Меня стало подташнивать.
— Шеф, — сказал я, — я не возражаю против необходимости этой миссии. Я только выражаю явную нехватку энтузиазма. Я боец и не люблю роль палача… Я думал, что некоторые мои коллеги, менее, э… щепетильные, сделали бы это дело не хуже.
Ох! Парни. Выть хочется! Старик Миронтон стал пурпурным! Солнце не светилось больше в его больших глазах!
— Если я поручаю вам эту работу, значит, я считаю вас наиболее квалифицированным для ее исполнения! Я ничего не делаю случайно.