Травма и человеческое существование. Автобиографические, психоаналитические и философские размышления

Столороу Роберт

Мой собственный интерес к аффективности начался с моей ранней статьи, написанной в соавторстве с моей покойной женой Дафной Сокаридес Столороу (Socarides, Stolorow, 1984/85), в которой мы попытались интегрировать нашу развивающуюся интерсубъективную теорию с базовыми положениями психологии самости Хайнца Кохута. В предложенных нами расширениях и уточнениях кохутовской концепции «объекта самости» (Kohut, 1971) мы утверждали, что «функции объекта самости имеют фундаментальное

значение в интеграции аффекта» в организацию переживания самости и что потребность в связях с объектом самости «самым существенным образом относится к необходимости [созвучного] отклика на аффективные состояния на всех этапах жизненного цикла» (Socarides, Stolorow, 1984/85, p. 105). Обсуждение Кохутом потребности в отзеркаливании, например, было интерпретировано как указание на роль точного чувственного отклика в интеграции экспансивных аффективных состояний, в то время как его описания голода по идеалу истолковывались как указание на важность созвучной эмоциональной поддержки и сдерживания в интеграции болезненных реактивных аффективных состояний. В той давней статье мы описали эмоциональные переживания как неотделимые от тех интерсубъективных контекстов сонастройки (или ее отсутствия), в которых они были прочувствованы.

Многочисленные исследования в области психологии развития и даже нейробиологии подтвердили центральную мотивационную важность аффективных переживаний, конституируемых в системе отношений «ребенок – воспитатель» (см. Beebe, Lachmann, 1994; Demos, Kaplan, 1986; Lichtenberg, 1989; Jones, 1995; Sander, 1985; Siegel, 1999; D. N. Stern, 1985). Понимание того факта, что аффективность (Befindlichkeit) имеет первоочередную важность в формировании мотивации, позволяет нам контекстуализировать широкий спектр психологических явлений, которые традиционно находились в фокусе психоаналитического исследования, таких как: психологический конфликт, травма, перенос и сопротивление, бессознательное, а также терапевтический эффект психоаналитической интерпретации. В той же статье, посвященной аффектам и функциям объектов самости, мы указывали на природу интерсубъективных контекстов, в которых формируются психологические конфликты: «Отсутствие устойчивых созвучных откликов на аффективные состояния ребенка приводит к… значительным отклонениям от оптимальной интеграции аффектов, а также к склонности к диссоциации или отрицанию аффективных реакций» (Socarides, Stolorow, 1984/85, p. 106). Психологический конфликт развивается, когда центральные аффективные состояния ребенка не могут быть интегрированы в силу того, что они вызывают несозвучные отклики воспитателей, носящие интенсивный или устойчивый характер (Stolorow, Brandchaft, Atwood, 1987, ch. 6). Подобные неинтегрированные аффективные состояния становятся источником пожизненного эмоционального конфликта и уязвимости по отношению к травматическим состояниям в силу того, что они переживаются как угроза одновременно и связной психологической структуре личности, и поддержанию жизненно важных связей. Таким образом, возникает необходимость в защите от аффектов.

С этой точки зрения травма развития может рассматриваться не как затопление инстинктами плохо оснащенного картезианского сосуда, а как переживание непереносимого аффекта. Кроме того, как я покажу в следующей главе, непереносимость аффективных состояний может быть понята только в свете тех систем отношений, в которых они проявлялись (Stolorow, Atwood, 1992, ch. 4). Травма развития возникает в рамках определенного интерсубъективного контекста, главной особенностью которого является нечувствительность к болезненным аффектам, и, как следствие, распад диады «ребенок – воспитатель» как системы взаимного регулирования. Это приводит к потере ребенком способности интегрировать аффект и в результате – к невыносимым, перегруженным, дезорганизованным состояниям. Болезненные или пугающие аффекты становятся травматичными, когда сонастройка, в которой ребенок нуждается как в поддержке, способствующей переживанию этих аффектов, их контейнированию и интеграции, полностью отсутствует.

Одним из последствий травмы развития, понятым с точки зрения отношений, является то, что аффективные состояния приобретают устойчивый разрушительный характер. Из повторяющегося опыта несозвучных откликов ребенок выносит бессознательное убеждение в том, что стремление к развитию и болезненные эмоциональные состояния являются выражением вызывающего отвращение дефекта или присущей самому ребенку внутренней порочности. Это часто приводит к созданию защитного идеала самости, представляющего образ себя, очищенного от причиняющих боль аффективных состояний, которые воспринимались как нежелательные или угрожающие по отношению к воспитателям. Жизнь в согласии с этим очищенным от аффектов идеалом становится основным требованием для поддержания гармоничных связей с другими людьми, а также для сохранения самооценки. После этого появление запрещенного аффекта переживается как неспособность воплотить требуемый идеал, как проявление скрытой, внутренне присущей самому человеку дефективности и порочности и сопровождается чувством изоляции, стыда и ненависти к себе.

Конец ознакомительного фрагмента.