Траян. Золотой рассвет
Шрифт:
— Как звать? – спросил Траян.
— Гай Фауст, – зычно выкрикнул центурион.
— Давно пользовался палкой, Фауст?
Тот смешался, повел глазами по сторонам.
— Ясно, – кивнул император. – Не хочешь быть центурионом?
— Хочу, – вмиг озлобился вояка. – Два года до пенсии…
Император кивнул.
— Понятно. Если не желаешь, что тебя за два года до пенсии как беззубого пса выгнали вон, без наградных, без вспомоществования, вспомни, зачем тебе вручена палка.
Неожиданно из строя донесся презрительный голос.
— Видали мы таких храбрых!..
—
— Да есть тут такие.
— Кто именно?
— Сервилат, божественный.
— Сервилат, если ты такой храбрый, – окликнул Траян, – выйди из строя.
Передние шеренги расступились, и вперед вышел могучий, как бык, солдат. Глянул волком.
— Плетей, – скомандовал Траян, – и чтобы без работы не сидел. Понял, Фрукт.
Затем Траян обратился к воинам.
— Граждане, я лично буду задавать темп. К вечеру отставшие будут признаны дезертирами со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ясно?
— Куда яснее, – нестройно откликнулись из строя.
— Вот и хорошо.
Император встал впереди легионного знаменосца, державшего древко с распростершим крылья легионным орлом. Марк поднял руку, резко опустил ее и принялся маршировать, при этом вслух начал командовать.
— Раз, два, три. Левой, левой.
Вечером выяснилось, что отставших в легионе не оказалось.
Глава 5
В конце осени 97 года, когда старик Нерва после года царствования окончательно впал в меланхолию, и всякая надежда на скорое появление нового императора в столице окончательно испарилась, Ларций получил письмо от Плиния, в котором тот просил навестить «старого друга».
Разговор был короткий Плиний намекнул, что кое-кто хотел бы в частном порядке известить Марка о том, что творится в Риме. Эти «кое-кто»?..
— Фронтин, что ли? – перебил хозяина Ларций.
Плиний немного смутился, поиграл бровями, потом ответил
— Тебе не откажешь в сообразительности.
— Наш героический пожиратель репы тоже был в этом списке?
— Да.
— Я согласен.
— На что, Ларций?
— На то предложение, которое ты собираешься мне сделать.
Плиний задумался.
— Что ж, я поддержу твою кандидатуру. Однако мало отвезти сообщение Траяну, необходимо узнать, каковы его планы. Что он собирается предпринять в первую очередь? Когда появится в Риме? Его сторонники должны знать, чем нам заняться в первую очередь.
— Я согласен.
— Что ж, будь наготове.
Прощаясь, Плиний приказал мальчишке–факелоносцу и двум рабам вооружиться палками и сопровождать гостя до самого дома.
— Пусть они переночуют у тебя, Ларций. Я бы не хотел, чтобы они возвращались домой в такой поздний час.
Ларций пожал плечами.
— Мы с Эвтермом и вдвоем бы справились.
— Береженного боги берегут… – назидательно заявил сенатор.
С приподнятым чувством покинул дом Плиния Ларций Корнелий Лонг. В преддверии поручения, пусть даже неясного, одноразового, не сулившего особых благ, он почувствовал небывалый прилив энтузиазма. Радостно было сознавать, что вот и он, инвалид и отщепенец, кому-то понадобился. Неужели в этом волчьем городе о нем еще помнят!
В душе сразу затеплилось, запело.
Проходя через атриум, решил, что завтра же отправится к рекомендованному Фронтином мастеру и договорится насчет протеза. Вот будет здорово, если у него появятся пальцы, пусть даже и металические! Этим теплом полнился еще в вестибюле доме Плиния, где Эвтерм застегнул у него на спине ремни легкого чешуйчатого панциря, без которого Ларций по ночам не отваживался выходить из дому. Раб перепоясал господина коротким иберийским мечом. Ларций уже сам проверил, крепко ли держится на искалеченном обрубке металлический чехол с крюком на конце. Это было очень полезное приспособление – самой железякой можно действовать как дубиной, а крюк был хорош тем, что позволял притянуть врага поближе и всадить в него клинок. Острием крюка тоже можно было наносить тяжелые раны. Вооружен был и Эвтерм, крепкий молодой раб из Фригии. Мальчишкой он приглянулся Ларцию, когда на невольничьем рынке в Риме тот постеснялся прилюдно помочиться.
В ту пору Ларцию как раз исполнилось семнадцать лет. Он в первый раз надел взрослую тогу. Отец в сопровождении родственников и друзей отвел юного Ларция на форум, затем в Капитолий, где его имя внесли в списки граждан. Спустя неделю по настоянию родителей Ларций в компании с домашним прокуратором* (сноска: главный управляющий в доме и старший над всеми домашними рабами) отправился на невольничий рынок подыскать себе в подарок послушного личного раба. С прежним случилась постыдная история – он был уличен в краже и отправлен на кирпичный завод. Заметив стыдливость симпатичного страдающего мальчишки, будущий префект решил – щенок, по–видимому, из хорошей семьи. Так и оказалось – Эвтерм являлся жертвой киликийских пиратов, захвативших корабль, на котором его семья направлялась в Антиохию. Его разлучили с родителями и после несколько перепродаж доставили в Рим. Там Ларций и высмотрел кудрявого черноволосого гречишку.
Перед тем, как приложить к купчей свой перстень, исполненный важности молодой гражданин спросил мальчишку.
— Будешь служит верно?
— Постараюсь, господин.
— Что значит постараюсь.
— Верная служба – тяжкий труд, нелегко достойно исполнить его.
— Ты что из философов?
— Мой отец был ритором в школе.
— Чему же он тебя научил?
— Следовать природе и стремиться к счастью.
— К счастью?! Интересно, что может составить счастье раба? Ладно, разберемся. Учти, я люблю чистоплотных слуг.
Почти два десятка лет Эвтерм провел рядом с Ларцием. Они привыкли друг к другу. Как-то в первые дни Ларций за какую-то провинность надавал слуге пощечин. Мальчишка неожиданно разрыдался, вместо красноты, выступающей на лицах других рабов после подобного наказания, этот заметно побледнел, а ночью отважился на неслыханную дерзость – Эвтерма едва успели вынуть из петли. При этом рабы, спасшие его от смерти, хорошенько проучили новенького. Чтоб впредь было неповадно.
Ишь, что надумал, молокосос!