Треба
Шрифт:
— И куда делись горы? — прогудел Шувай. — Горы — это не какой-нибудь трактир, лопни мои глаза!
— Какая разница? — взъярился Мекиш. — Какая разница — горы или трактир? А трактирщик, который не узнает завсегдатая, уже никого не удивляет?
— У кого еще есть вопросы? — Кай окинул взглядом спутников и, как всегда, остановился на Арме.
Молчание было ему ответом.
— Ничего этого нет, — наконец вымолвил Кай.
— Ты об этом? — раскинул руки в стороны Тару и громыхнул кулаком по столу, заставив звякнуть миску на другом конце стола.
— Немного терпения, — подал голос проводник. — Муриджан скоро все принесет.
— Глотаем слюну! — ответил Непишу Кай и, повернувшись к спутникам, понизил голос: — Ничего этого нет. И все это есть одновременно.
— Как это? — спросил Лилай.
— А вот так, — развел руками Кай. — Если мы теперь отправимся обратно, а это пока еще можно сделать, то рано или поздно вновь увидим горы, грязную речку и глиняную пустыню. А решившись повторить путь, опять наткнемся на трактир и троицу у его стойки, даже если вот теперь убьем всех троих и сожжем это заведение.
— Весело! — хмыкнул Шалигай. — Твори, что хочешь? А женушки у трактирщика, часом, нет? Я бы свел с ней доброе знакомство, не беспокоясь о поддержании отношений ни с ней, ни с ее муженьком!
— Мерзкий хиланец! — прошипела Теша.
— Зато честный! — скорчил гримасу Шалигай.
— Ничего этого нет, и одновременно все это есть, — повторил Кай. — Если забыть о том, зачем мы пришли сюда, то любой из нас может здесь резвиться как угодно, не беспокоясь о том, что его запомнят или будут искать при следующей прогулке в Запретную долину. Но всякая рана, полученная здесь, — настоящая. И кровь из этой раны будет вытекать настоящая. И смерть, если она настигнет кого из нас, тоже не станет веселой шуткой. Разве только, думаю, тело будет разлагаться не на этой зеленой травке, а истлеет в мертвой пустыне. Понятно?
— Однако уже не так весело, — выложил огромные кулачищи на стол Шувай. — А еда-то здесь настоящая?
— Такая же, как и все, — ответил Кай. — Я уже говорил об этом как-то. Но сытость от нее подобна смерти. Не в смысле опасности, а в том, что она наступает наяву. Я, во всяком случае, от голода не умирал, забрасывая в живот лоскуты миража.
— Вот это мне нравится, — удовлетворенно хмыкнул Шувай. — А уж где будет истлевать тело, здесь или в пустыне, какая разница?
— И кто же все это устроил? — сдвинул брови Тару и с сомнением покорябал ногтем столешницу. — Пустотники?
— Ты льстишь Пустоте, старый, — медленно выговорил Тиджа.
— Боги, — сказал Кай. — Узники Храма Двенадцати Престолов.
— Понятное дело, — переплел пальцы Эша. — Кому, кроме богов, подвластно такое?
— Боги? — затрясся от ужаса Шалигай, втянул голову в плечи, покосился на пустотную троицу. — Пустота правит Салпой! Всё от Пустоты! Всё из Пустоты выходит и в Пустоту возвращается. Нет никаких богов!
— Уйми дрожь, — с презрением прогудел Вериджа. — Или смотритель Пустоты стоит за твоим плечом?
— Что мне смотритель? — дернулся Шалигай. — Я и без смотрителя знаю законы Храма!
— Всезнание сродни безумию, — прошелестела Илалиджа.
— Говорить, что Пустота правит Салпой, все равно что верить, будто вши в голове заводятся от грязи, — покачал головой Эша. — Если пришлая вошь не прыгнет тебе на голову, хоть навозом обмажься, не будет у тебя гадости в волосах. Другой вопрос, что прыгнет она непременно. Да простят меня посланники Пустоты, но чудовища, которых она присылает, подобны пустынным шакалам. Глупо приписывать им создание верблюда, над тушей которого они пируют.
— Те, кто заперт в темнице в центре Запретной долины, тоже не создатели этого мира! — отрезала Илалиджа.
— Мне это неизвестно, — сказал Кай. — Но известно следующее. Волею древнего колдовства в сердце долины действительно заперты двенадцать богов. Или двенадцать магов, чья сила когда-то была безмерна! Или то, что от них осталось. Границы Салпы и вся Запретная долина когда-то были предназначены, чтобы защитить их, но превратились в темницу. И не только для них, но и для всех, кто обитает на равнинах Текана, Холодных песков, Дикого леса, Вольных или Гиблых земель. Или я не говорил каждому, кто отправлялся со мной, что хочу разрушить эти границы? Открыть клетку?
— Освободить, значит, двенадцать бедолаг, — расправил бороду Эша. — Говорено и переговорено. Ну и как же мы до них доберемся? Далеко отсюда до Анды?
— Тысячи лиг, — ответил Кай. — Или пара сотен. Или меньше десятка. Неизвестно. Наш путь будет измеряться не только в лигах. Двенадцать сиунов станут останавливать нас. Их придется пройти.
— Пройти? — уточнил Эша. — То есть обогнуть? Или обползти?
— Пройти напролом, — сказал Кай. — Каждый сиун будет устраивать нам ловушки или погибель. Для этого он и создан. Ловушки следует разрушить, погибель отринуть, сиунов развоплотить.
— Развоплотить? — оторопел Усанува. — Ты, зеленоглазый, случаем, не о двенадцати призраках говоришь, которые были хранителями двенадцати людских городов, двенадцати кланов Текана?
— О них, — кивнул Кай. — Но в Текане появлялись только их тени. Главная их вотчина — Запретная долина. Они охраняют путь к Анде. Как раз тот путь, который нам и нужен.
— И кому же они теперь служат? — вновь покосился на пустотников Шалигай.
— Двенадцати богам, — ответил Кай.
— И не дают освободить их? — поразился Тару.
— Они служат им как псы, — ответил Кай. — Никто не может им объяснить, что их хозяева в беде. Поэтому они продолжают охранять подступы к темнице. К тому же велика вероятность, что прорываться к Храму будут не только те, кто хочет освободить богов, но и те, кто желает развеять их пепел.
— Ты говорил еще и о крови, — напомнила Арма Каю. — О том, что каждый наш шаг придется здесь омыть кровью.
— Не каждый шаг, но победу над каждым сиуном, — ответил Кай. — Именно поэтому я призвал в Ледяное ущелье всех, кто хочет обогатиться. Я уже говорил об этом. Крови должно быть пролито много.