Требуется король
Шрифт:
Ведь любая оценка фактически раскладывалась на семейный коллектив, и на долю каждого приходилось совсем немножко, даже с пятерки.
Долго ли могло так продолжаться?!
Однажды вызывает Василько математичка Надежда Ивановна к доске, дает учебник и говорит:
— Открой задачу номер триста семьдесят пять.
— Нашел.
— Прочти условие и реши на доске методом уравнения.
— Так вы вчера объясняли нам этот материал.
— А сегодня я хочу проверить, как ты его усвоил.
— Неужели вы сомневаетесь в том, что объясняли понятно?!
— Не хитри, Василько! Я хочу, чтоб и ты не сомневался!
Делать нечего, взял Василько мел и такого наворочал, что весь класс ахнул. Так Василько честно схватил свою первую двойку.
И сел на место.
А соседом у него был Митька Филателист (он собирал марки, и потому его так прозвали) — круглый отличник, гордость класса.
— Эх, ты, — шепнул Филателист. — Не смог простую задачку решить!
— Да чего-то не хотелось, — отмахнулся Василько. — Настроение неважное…
— Жрать ты здорово стал, — заметил Филателист. — Пузо-то вон какое отрастил: будто пушбол проглотил… С чего ж оно будет, настроение?..
— Митя, — вызвала теперь его Надежда Ивановна, — выйди к доске. Тебя я попрошу решить задачу на вольную тему — какую захочешь…
— Я, Надежда Ивановна, — бойко затараторил Филателист, — так расстроен сейчас провалом Василько, что невольно подумалось: а ну как другие последуют его примеру? Даже ногу закололо вот в этом месте!
— Видите, дети, как переживает человек? Ну, что ж, тогда в следующий раз…
— Нет-нет, — запротестовал Филателист, — я и сейчас… Что поделаешь — надо!
Волоча ногу, Филателист подковылял к доске, взял мел и начал решать задачу «на вольную тему».
— Допустим, — сказал он и ехидно оглянулся на Василько, — в нашем городе сто школ. По десять классов. Итого тысяча… В учебном году — возьмем наименьшее число — двести дней. Перемножим, и получаем двести тысяч классных дней…
— Ого! — воскликнул Василько, увлекаясь рассуждениями приятеля.
— И допустим еще, — продолжал Филателист, — что ежедневно в каждом классе свой Василько…
Ребята засмеялись, а Надежда Ивановна нахмурилась:
— Нехорошо переходить на личности, Митя.
— Не буду, Надежда Ивановна, — покорно согласился Филателист, уже сделавший, однако, свое черное дело. — Допустим, что, как и сегодня у нас… — он снова глянул в сторону Василько, — в каждом классе кто-нибудь, тоже из числа нерадивых, схватит всего одну двойку. За год только по нашему городу это составит двести тысяч двоек.
Уже и Надежда Ивановна заинтересовалась его расчетами. Только Василько отвернулся, но продолжал прислушиваться.
— И допустим еще, — говорил Филателист, — что каждая двойка произошла от того, что кто-то отвлекался на одну минуту. Это составляет двести тысяч потерянных минут… Делим на сорок пять, получается четыре тысячи четыреста сорок четыре «пустых» урока. По пять уроков в среднем — и это составит… восемьсот восемьдесят восемь классных дней. Все равно что четыре с половиной класса в городе целый год не занимались вообще…
Все аплодировали Филателисту, смотревшему теперь на Василько с видом победителя.
— Чему вы радуетесь? — удивилась Надежда Ивановна.
— Мы не двоечникам, Надежда Ивановна! — вскочила Маша Алексеева. — Здорово додумался Фила… простите, Митя! Как это у него получилось!..
— Хорошо, — кивнула Надежда Ивановна. — Тогда я даю задание всему классу: проверьте дома эти расчеты…
— А пусть он решит мою задачу! — громко сказал Василько, и все почему-то стихли.
— Пожалуйста, — пожал плечами Филателист, стер свои записи с доски и снова взялся за мел. — Значит, так…
Не стану приводить, друзья мои, саму задачу; любой из вас разделается с нею запросто. А вот Митька Филателист понес такое, что Василько и тот захохотал.
— Не торопись, Митя, подумай, — сказала Надежда Ивановна.
Но как ни старался Филателист — задачу решить не смог.
Удивленная Надежда Ивановна вынуждена была поставить и ему двойку…
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Василько, — теперь, по твоим подсчетам, одна из школ в городе почти полностью работает впустую! Ты да я…
Митя покраснел до слез и молча вернулся на свое место.
5
Утром следующего дня по дороге в школу Василько встретился с Митей на площади Трех птиц. Поздоровались. Василько явно был не в духе и выглядел неважно.
— Ты чего? — спросил Митя. — Двойку переживаешь? Плюнь и разотри! В жизни всякое бывает…
Василько промолчал.
По дороге Митя первый заметил (на доске Горсправки) странное объявление. На небольшом листе бумаги разноцветными буквами было красиво написано:
— Ля! — воскликнул Митя. — Во чудаки!.. Ну, кто это мог сочинить? Не иначе — тронутый… Василько глянул и задумался.
— Филателист, — виновато произнес он. — Это я натворил…
— Объявление вывесил?!
— Да нет. Что ты двойку схватил.
— Брось, Василько, при чем здесь ты? На меня тогда вроде затмение нашло…
— Нет, Филателист, я виноват! Прости меня.
— Ты что, приболел? А?
— Мучаюсь я теперь, пойми. А может, и болею… Божись, что никому не скажешь.
Митька Филателист всмотрелся в лицо приятеля, потом глаза у него загорелись от предчувствия тайны, и он поклялся:
— Чур тебя и чур меня, пусть я в жабу превращусь, ни в воде и ни в огне никого не побоюсь, слово, данное тебе, не утонет, не сгорит!
— Я ведь теперь, — признался Василько, — вроде волшебника стал. Что ни задумаю — исполняется!