Требуется невеста, или О на С 2
Шрифт:
Вижу себя, пьяного от желания сделать её своею. Ещё пара секунд, ещё немного терпения…
— Гаранор, я…
В следующий момент, натолкнувшись на неожиданную преграду, понимаю, о чём она несмело пыталась меня предупредить.
— Мне продолжать?
Если сейчас попросит остановиться, с её стороны это будет самая изощрённая пытка. Но Эления в ответ лишь напряжённо кивает, и я, больше не сдерживаясь, заполняю её собой. Целуя сладкие, чувственные губы, впитывая в себя её тихий стон. Останавливаюсь, позволяя ей ко мне привыкнуть, а потом продолжаю, желая продлить эти ни с чем не
— Ещё? — шепчу, когда она всё сильнее, всё ярче начинает откликаться на мои ласки и движения.
Она судорожно кивает, прикрывает глаза. Выгибается у меня в руках, и я чувствую, как сильная, крупная дрожь начинает сотрясать её тело.
Больше не в силах сдерживаться, срываюсь следом за ней в это ощущение самого сильного и острого кайфа, смывающего все мысли и уносящего нас в другую реальность.
Уже потом, спустя, кажется, вечность, перекатившись на спину, притягиваю её к себе, обнимаю. А вернувшись в здесь и сейчас, спрашиваю:
— Лен?
— М? — сквозь сон откликается она.
— Не хочешь объяснить, как так вышло, что имея ребёнка и два месяца провстречавшись с моим братом, ты умудрилась остаться невинной?
Глава 16: Эления
Эления
Его вопрос застаёт меня врасплох. Впрочем, врасплох — это ещё мягко сказано. Меня всё ещё штормит от того, что между нами было, и штормить в ближайшее время явно не перестанет, а он решил начать меня допрашивать.
Очень актуально, что называется.
— Это долгая история, — отвечаю осторожно.
— У нас полно времени.
Боги, он невозможен!
Тёмный притягивает меня к себе, и от соприкосновения наших тел в меня будто ударяет разрядом молнии. И снова голова идёт кругом, дыхание сбивается и в целом со мной творится что-то невероятное. Если так будет происходить всякий раз, когда мы… А сколько ещё таких вот раз у нас вообще будет?
Понимая, что щёки от всех этих мыслей скоро вспыхнут кострами, вспыхну я вся, приподнимаюсь на локте, натягиваю повыше простынь и тихонько сообщаю:
— Мне нужно в ванную.
Меня всё-таки отпускают, пусть и с неохотой. Правда, едва выпутавшись из его объятий, я снова чувствую его прикосновение. Проведя по моему локтю костяшками пальцев, Гаранор хриплым шёпотом произносит:
— Лен, я спрашиваю не из любопытства. Я знаю, уже давно понял, что ты чего-то или кого-то боишься, но сам так и не сумел разобраться в твоём прошлом.
— Ты меня проверял? — смотрю на него с негодующим прищуром.
— А ты как думаешь? — улыбается высший, которого явно забавляет выражение моего лица. — Мой детектив (между прочим, талантливый малый) прошерстил все возможные базы данных и пришёл к выводу, что вы, сонорина Лэй, не фея, а призрак.
— Я не… Лэй, — признаюсь ему спустя несколько долгих мгновений.
— А имя? Это твоё настоящее имя?
Поглаживания прекращаются. Гаранор смотрит мне в глаза, и я чувствую, как напрягается его тело.
— Меня действительно зовут Эления. От своего имени я не смогла отказаться. Для Светлых оно очень важно.
— А от всего остального? — Тёплая ладонь накрывает мои пальцы.
— А всего остального на момент, когда мне пришлось исчезнуть, у меня уже не было.
Он хмурится и явно порывается ещё о чём-то спросить (подозреваю, что вопросов у него накопилось на целую ночь), но я его останавливаю:
— Дай мне пару минут, хорошо? — и убегаю в ванную, чтобы привести себя в порядок после своего первого раза. Привести в порядок мысли и набраться храбрости разворошить могилу, в которой я с таким трудом всё похоронила.
Когда возвращаюсь, продолжая кутаться в простыню, как в тогу, застаю Хороса за разорением мини-бара. Голым. Взгляд цепляется за широкие плечи мужчины, резкие очертания мышц на руках, на спине и… розовые следы на ней же, оставленные моими ногтями. Ниже я уже не опускаюсь, потому что у меня и так, кажется, температура опять подскакивает. И вообще, нас ждёт серьёзный разговор, поэтому надо сосредоточиться. Вот только внешний вид Тёмного совсем не располагает к серьёзным разговорам.
— Ты не мог бы одеться?
— Я тебя смущаю? — Не оборачиваясь, он как ни в чём не бывало продолжает наполнять бокалы.
— Отвлекаешь.
— Тогда ладно. — Он подбирает с пола брюки, быстро их натягивает и с улыбкой, скосив на меня взгляд, бросает: — Нам пока больше нельзя отвлекаться.
Гаранор в штанах — это уже лучше. Так у меня по крайней мере мысли не будут путаться и, возможно, пульс наконец успокоится.
— Выпьешь?
— Не откажусь.
Я устраиваюсь на кровати, где мне вручают бокал, а опустившись рядом, притягивают к себе и целуют, после чего ласково мурлычут на ушко:
— Я слушаю.
— Так ты тоже отвлекаешь.
— Хочешь, чтобы я слушал тебя из ванной?
— Нет, оставайся, — вздыхаю и, поудобнее устроившись в его руках, продолжаю: — Даже не знаю, с чего начать…
— Начни с того, кем тебе приходится Лита.
Я согреваю бокал ладонями, хоть архес — крепкий напиток насыщенного золотисто-коричневого цвета, горько-сладкий и ароматный, принято пить холодным.
— Лита — моя племянница. Её мамой была моя старшая сестра, Летисия.
— Была? — мягко переспрашивает Тёмный.
— Она умерла. — Я смотрю на отблески света, играющие на гранях льда, и никак не могу поднять глаза. — Вернее, её… убили. Убил отец Литы.
Стоит мне это произнести, и меня как будто прорывает. Я слишком долго держала всё в себе, слишком долго молчала, а теперь говорю и понимаю, что не могу остановиться. Мне просто жизненно необходимо всё это на него выплеснуть. «Всё это» — это печальную историю моей семьи и правду о монстре, разрушившем нашу с Летисией жизнь.
— Я родилась в семье Светлых. И мать, и отец принадлежали к семьям, которые превыше всего ценили чистоту крови. В моей родословной нет низших и уж тем более в ней не могло быть Тёмных. У нас с этим очень строго. Малейшее отклонение от правил — и всё, ты уже изгой для семьи и клана. — Я грустно улыбаюсь и всё глубже погружаюсь в свои воспоминания. — Не только Тёмные могут быть жестоки. В моём окружении с оступившимися поступали очень сурово.