Трень - брень
Шрифт:
– А почему вы не извиняетесь перед публикой? Вы так любите это делать, - сказала Ольга довольно ехидным голосом.
– Р-разговорчики!
– Шут (дядя Шура) усмехнулся, снял милицейскую фуражку, сел рядом с Ольгой.
– Устал я за вами бегать. Иногда очень хочется мне, чтобы все было тихо, спокойно. Чтобы у всех была красивая личная жизнь.
– Тогда зачем вам эта милиционерская фуражка? Может, для страха?
– Для авторитета. Милиционер всегда прав - в этом смысл его должности. Ты заметила - старые
– Дядя Шура, у вас с собой нет чего-нибудь поесть, а? Я что-то есть захотела.
– Живешь, если есть просишь. Бутерброд с сыром.
– И вы, дядя Шура, поешьте. Я почему-то не умею есть в одиночестве.
Ольга разделила бутерброд пополам.
– Зачем, а? Зачем они мне не верят?
– спросила она, набив рот. Разве у меня на лбу написано, что я врунья?
– А разве написано, что ты правдивая?
– Шутите вы, - пробормотала Ольга.
– Как же это можно не верить человеку, не зная его?
– А может быть, он мазурик.
– Да, но, может быть, он правдив, может быть, честен. Скажите, с чего мы должны начинать отношения?
– С доверия.
– Дядя Шура, а вы не писатель?
– Ты же знаешь, у меня другая работа.
– А может быть, вы пишете по ночам?.. Дядя Шура, если б вы были писателем...
Шут провел по своим волосам рукой, стали они у него серебристыми.
Он очки на нос надел и состарился.
– Ну?
– ...и вам бы потребовалось вставить в книжку мерзавца, уважительным голосом прошептала Ольга.
– Подлеца?
– Ага...
– Ольгин голос задрожал.
– Каким бы вы его сделали внешне?
– Я бы сделал его таким... пожалуй, немного усталым.
– Усталым?
– Ну да. У мерзавцев трудная жизнь.
– А внешне?
– Я бы сделал его остроумным. Если подлость не остроумна, она беспомощна. Я бы сделал его обходительным, энергичным и вежливым, кстати. Иначе его слишком легко было бы распознать.
– Я про внешность спрашивала.
– Это и есть внешность.
Они помолчали немного. Ольга дожевала бутерброд, стряхнула крошки с колен.
– Я бы не опоздала к началу занятий, - сказала она.
– Но у нас на островах не было погоды. Пурга была. Самолеты не летали... Завтра я приду в школу. Учитель поставит меня у доски перед всеми ребятами. Расскажет им, кто я, откуда. А я буду смотреть в класс и буду видеть, как ребята перешептываются. Буду читать по губам слово "рыжая". Потом кто-нибудь самый смелый скажет громко: "Рыжая!" Класс засмеется. Учитель и я покраснеем, нам станет неловко за чужую глупость... Зачем, а? Почему так?
– Напрасно ты беспокоишься, - грустно сказал ей шут.
– Ничего этого не случится. Ты ведь теперь не рыжая. Ты теперь черная.
Ольга
– Куда ты?
– крикнул шут, в этом крике его прозвучала тревога. Он быстро надел фуражку.
– А ну, прекратить!
– Да я волосы вымою, - ответила Ольга снизу.
– Пусть другие говорят, что они не рыжие. А я рыжая.
– На, возьми полотенце.
– Шут достал из кармана полотенце, бросил его вниз и ушел.
Воробьи прилетели крошки клевать. Они разодрались, как водится. И, как водится, не успели попировать в свое удовольствие: к парапету подошли два бородатых парня с рюкзаками и подвесным мотором "Москва". Они сложили рюкзаки и мотор на траву возле кустов.
– Когда она обещала прийти?
– спросил парень, у которого росла черная борода.
– В семь, - ответил другой, с бородкой разноцветной.
Парни уселись на парапет. Одежда у них потертая, будто прошагали они тысячу километров. Косынки на шее, как у туристов сейчас полагается, и шляпы на голове. Кроме всего прочего, была у парней гитара. Парни запели туристскую песню, подыгрывая себе на гитаре.
Спели.
Чернобородый увидел Ольгин свитер на камне.
– Кто-то свитер оставил.
– Он взял свитер, помял его.
– Шикарный свитер, где бы такой связать? Эй!
– крикнул он.
– Кто тут свитер оставил?
– Я, - ответила Ольга снизу.
– Это мой свитер.
Парни перегнулись через гранит.
– Что ты там брязгаешься в нашей лодке? Не зачерпни воды.
Когда они обернулись, перед ними стоял гражданин в макинтоше. Макинтош переливался, менял окраску из зеленой в фиолетовую, как спинка жука-скарабея. И шарф и шляпа у гражданина были разноцветными и невпопад.
– Прекрасная осень, - сказал гражданин.
– Люблю этот старинный парк. Поэзия... Извините, но я не понимаю: зачем вам, молодым людям, бороды? Зачем вам уродовать ваше лицо?
– Вы сегодня трехсотый, - сказал гражданину пестробородый парень.
– Не понимаю.
– Мало понять - важно почувствовать. Пока мы не отрастили бород, мы даже и не подозревали, как густо мир заселен парикмахерами. Вы как бреете, с мылом или без мыла?
– Да я сторонник прогресса.
Парни захохотали.
– Над чем смеетесь?
– спросил гражданин протестующим голосом.
– Просто так.
– Для души.
– Просто так не смеются. Смеются всегда над чем-нибудь или над кем-нибудь. Над чем вы смеялись?
– Ну, просто так.
– Для души.
– Допустим. Но и просто так нельзя. Смех всегда подозрителен. Гражданин оглядел себя, даже умудрился себе на спину поглядеть.
– Ничего нет смешного.
– Конечно, - сказал ему парень с разноцветной растительностью.
– Вы элегантны, как торшер.