Трени-ян (с иллюстрациями)
Шрифт:
Время действия: конец месяца, среда, ближе к полудню
— Нельзя зацикливаться на своём виде искусства! Это ограничивает тебя, как художника, если ты считаешь себя таковым! И нельзя считать себя культурным человеком, отметая творческое наследие человечества! А если это касается страны, в которой живёшь, то для художника это просто не красиво!
Стою возле парты, слушаю, как училка литературы, госпожа Пэ ДуНа «полощет» мне мозг. Всего-то для этого стоило, не подумав, сказать, что в корейской литературе читать нечего, потому, что она скучная. А брякнул, я не подумав, потому что в этот момент размышлял о том — «что же со мною случилось на уроке истории?». Сидел там, слушал, как историк интересно рассказывал, а потом вдруг перед глазами взвились в небо штандарты римских легионов, и грянула музыка! И… ничего больше не помню, что было в классе. Зато помню, как смотрел со стороны на марширующих под голубым небом солдат в железных доспехах, на то, как они сражались. Очнулся — предо мною на парте лежит тетрадь со стихами и кривенько так, по клеточкам, набросаны нотные знаки. А все вокруг учатся, что-то делают, а я — «выпал».
Когда я это осознал, я очень удивился. «Что это было?» — подумал я, оглядываясь по сторонам и не находя ответа. Самое главное — не могу вспомнить, знал я эту песню раньше, или нет? Если знал, то где тогда я её слышал? Если нет — то откуда она взялась у меня в голове? Вроде бы знал. Вроде — слова знакомые. Но, может это мне только кажется, потому что слова уже написаны и они уже в голове? Не могу никак вспомнить…
Над этим вопросом я думал всю перемену под внимательными, изучающими взглядами одноклассников, думал в начале урока литературы, пока ко мне не прицепилась ненормальная ДуНа со своим безумным вопросом, который я уже даже точно не помню, потому, что ответил на него, думая о другом.
— Не очень понимаю, вас учитель, — вежливо отвечаю я, не желая «нагнетать», — я просто сказала, что читать скучно, потому, что не интересно. Причём тут — художник?
— Почему — неинтересно читать?! — буквально возмутилась ДуНа, — Это же признанные писатели?
— Не знаю, — пожал я плечами, — всё как-то уныло…
— Что значит — уныло? — не поняла меня мучительница.
— Страданий много, — отвечаю я, вспоминая пролистанные и прочитанные по диагонали книги, данные мне для обязательного прочтения ДуНа, — вечно какие-то беды. То заболеет кто-то, не кстати, то утонет, не вовремя… В жизни у людей итак много проблем, сонсен-ним, чтобы ещё переживать чужие беды.
— А как же — сострадание? Это же работа души!
— Не знаю, сонсен-ним, — говорю я, пожимая плечами, — но, чтобы работать, нужны силы. Многие, вернувшись вечером домой, чувствуют себя выжатыми как лимон. Какая тут ещё духовная работа? Хочется отвлечься, почитать что-нибудь интересное, фантастику какую-нибудь, а не про утопленника. Или, как кто-то умирает, из-за того, что у него нет денег на лекарства… Вдруг, с тобой приключится тоже самое? К чему такие ужасы на ночь, сонсен-ним? Ведь не уснёшь потом…
Вопросительно смотрю на учительницу. В классе кто-то тихонько хихикает.
— И вообще, — говорю я, видя, что учительница медлит с ответом и, решив закрыть вопрос, честно сказав, что я обо всём этом думаю, — я провела исследование. В сети. Переводов современных корейских авторов на другие языки — нет, корейских бестселлеров — нет, писателей Кореи с мировым именем — нет. Есть упоминания об авторах, живших сто, а то и двести лет назад. Из этого можно сделать вывод, сонсен-ним, что последние сто лет корейские писатели пишут, никому, кроме них, неинтересный шлак. В чём собственно я и убедилась, полистав книги. Я решила не тратить на это время, сонсен-ним. Я выучу тесты для экзамена, а читать книги я не буду. Там нечего читать.
Абсолютная, вакуумная тишина в классе.
— Простите, госпожа Па ДуНа, — делая поклон, извиняюсь я, — но это правда.
Опять тишина.
— Говоришь так, — смотря на меня, неотрывно произносит учительница, как будто знаешь, как нужно писать.
— Я просто объясняю, что бы мне было интересно читать, — отвечаю ей я, — и совсем не обязательно каждый раз кого-то убивать, чтобы вызвать жалость. Сочувствие у читателя можно и по-другому вызвать.
— Хорошо, — тряхнув головой, произносит учительница, — раз ты знаешь как, то ты и покажешь. С этого момента, ты — конкурсант Всекорейского литературного конкурса среди школьников. В конце этого месяца в школе будет конкурс, работа победителя будет представлена на конкурс страны. К школьному конкурсу ты должна написать рассказ, который должен победить. Ты же не просто так языком болтала, ЮнМи?
— Пфф… — выдыхаю я.
Ну, барин, ты и задачки задаёшь! — мысленно произношу я про себя, смотря на вонзившуюся в меня взглядом учительницу.
— Сказку можно? — спрашиваю я.
— Нет, — отрицательно качает головой госпожа ДуНа, — тематика нынешнего конкурса — современная проза и фантастика. Ты ведь говорила о фантастике? Вот, словно специально для тебя. Так что? Мне ждать твою конкурсную работу или… Или ты просто болтушка и не отвечаешь за свои слова?
«На слабо» берёт, — понимаю я. Что делать? Ммм… Отказываться, как я понимаю, не комильфо. Да и рассказ — это не долго, при моей скорости набора на клавиатуре. Тут главное — вспомнить что-нибудь. В своё время я немало фантастики «в подлиннике» прочитал. Фантастику читать интереснее, чем переводить какого-нибудь замшелого Чарлза Дикенса, ковыряясь в словарях, вышедших из употребления слов. Вспомню, что-нибудь. «Маленького принца» я же вспомнил? Жаль, что его «пихнуть» под это дело не получилось. А если я не выиграю школьный конкурс? Ну и что? Выиграю, не выиграю — дело десятое. Главное — не победа, главное — участие! Только вот… бонусы нужно брать вперёд!
— Да, госпожа ДуНа, — киваю я, — ждите. Но… у меня будет к вам просьба. Работа писателя требует уединения и ясной, выспавшейся головы. Могу ли я взамен ваших занятий писать рассказ? По выполнению тестов ко мне замечаний нет, а придумывать что-то после учёбы, по ночам, это сурово.
Учитель смотрит на меня, я смотрю на неё. Класс замер.
— Хорошо, — кивает мне сонсен-ним, — ты можешь не посещать мои занятия. Но, надеюсь, ты меня не разочаруешь.
— Буду старятся, сонсен-ним! — бодро обещаю я.
Класс отмирает.
(Сетевое сообщество школы Кирин)
(*) — Божечки мои, вы бы только видели, как грубо ЮнМи сегодня разговаривала с учителем литературы!
(**) — Это ЮнМи много себе позволяет!
(*) — Да, она так и сказала, что в Корее нет литературы!
(**) — Правда, что ли? Ну ничего себе, вот это наглость, сказать учителю такое! Госпожа ДуНа её выгнала?!
(*) — Представь себе, нет! Приказала ЮнМи участвовать в литературном конкурсе. Если она победит, то её работу отправят на всекорейский конкурс!
(**) — Подумать только… Даже и не знаю… Почему этой выскочке всё сходит с рук? Если бы я так разговаривала с преподавателями, то мне бы сразу указали на дверь. А с ЮнМи все только носятся.
(*) — Да, мир устроен несправедливо. Мне кажется, сказать про корейских писателей так мог только иностранец. Она точно — японка!