Трени-ян (с иллюстрациями)
Шрифт:
— ЮнМи, — нравоучительно говорит она, — приличным девушкам не нужно произносить такие неприличные слова. Это лесбиянки и геи.
Ага! Значит эти слова — приличнее, соображаю я, раз СунОк их произносит, и задаю логичный вопрос.
— А зачем? — спрашиваю я.
— Ну… — говорит СунОк, подняв глаза к небу и, видимо вспоминая, что говорили по этому поводу по телевизору, — таким образом, мы хотим показать, что Корея — толерантная страна. Что у нас так же уважают общечеловеческие ценности. Как в Европе.
— В
СунОк хмуро смотрит на меня.
— Я тоже этого не понимаю, — помолчав, говорит она, — зачем больных людей считать нормальными?
Опа! Онни «этих» считает больными?
— Вроде бы писали, что врачи признали гомосексуализм не болезнью? — возражаю я, желая продлить разговор и узнать, что думает сестра по этому поводу.
— Это больные люди, — помолчав, отвечает мне СунОк, — у которых не будет семьи, ни детей и их род прервётся. Разве нормальные люди станут так делать? Нет. Так могут поступать только больные. Представляю, какое горе для родителей воспитать такого ребёнка! Всё впустую…
Ну да, есть такой момент… — думаю я, смотря на рассердившуюся СунОк.
— Мне не нравится, что наше правительство тратит деньги на такое, — продолжает между тем СунОк, — их можно было бы потратить на что-то более нужное. На лекарства для стариков, например…
— Говорят, что люди такими рождаются, — пожимаю я плечами, — лечить бесполезно.
— Ну, не знаю! — говорит СунОк, — Если не больны, то тогда они извращенцы, раз занимаются такой гадостью! Если узнаю, что кто-то из моих друзей такой — разговаривать перестану! И вообще, — забуду!
Опс! Нифига себе!
— Хватит говорить об этом, противно! — сердито произносит онни, — Пошли! Вон уже зелёный свет загорелся!
(несколько позже)
Сидим с онни в кафе, под чай кофе и пирожные, болтаем, поглядывая в большое панорамное окно на улицу. Хорошо! Онни опять жалуется на свои трудности с английским языком.
— Ой, — вздыхает она, — он такой сложный. Наверное, ты права. Это «не мой язык». Нужно что-то другое учить…
Онни пригорюнивается, но спустя пару мгновений оживает.
— А хочешь, я тебе анекдот расскажу? — улыбаясь, спрашивает она, — Смешной. Про то, как японец корейский язык учил. Корейский язык тоже сложный.
— Рассказывай! — киваю я.
— Дело было во время войны, — начинает рассказывать СунОк, — когда Япония захватила Корею. Один японский учёный, человек, видимо, неплохой, решил изучить корейский язык и культуру. Он стал заниматься с корейским профессором, и вскоре уже довольно хорошо понимал язык, но никак не мог разобраться с употреблением слов со значением «умереть». И тогда он решил погрузиться в языковую среду и на своей шкуре изучить тонкости использования этого слова. Лег на обочине дороги, извалялся в пыли и притворился мёртвым, в надежде наслушаться про себя всякого от проходящих мимо людей…
— … И
— … Лежит, японец дальше — весь побитый и оплёванный. По дороге идёт корейский дворянин, вежливый и образованный — весь такой в высокой шляпе, с бороденкой, руки за спину. Подходит к японцу, осматривает его и говорит: «Судя по всему, этот господин скончался!». От души пинает его, плюёт ему прицельно на голову и идёт дальше.
— … После этого японец встал и воскликнул: «Всё, с меня хватит! Очень уж трудно учить корейский!».
Искренне смеюсь над анекдотом вместе с СунОк, думая о том, что вот по таким анекдотам и становится понятным истинное отношение народа к соседям…
Время действия: следующая неделя
Место действия: школа Кирин, класс танцев
— ЮнМи, — говорит ДжуБон, — вышла из строя.
ЮнМи выходит на середину зала. Учитель наблюдает за её походкой.
— Как твоя нога? — спрашивает он, — Не болит?
— Спасибо, сонсен-ним, — благодарит ЮнМи, — всё прошло.
— Танцевать сможешь?
— Да, сонсен-ним.
— Отлично. Иди тогда сюда!
ДжуБон поворачивается и поднимает платок с чего-то им накрытого, стоящего позади него на столике. Под платком оказывается зелёная бутылка соджу, большая прозрачная стеклянная рюмка и стеклянная мисочка с кимхчи. Подошедшая ЮнМи с удивлением смотрит на этот натюрморт. ДжуБон же, окинув ЮнМи оценивающим взглядом, берёт бутылку в руки, открывает её и наливает рюмку почти доверху.
— Пей, — говорит он ЮнМи, указывая горлышком бутылки на рюмку.
— Что это? — удивляется та.
— Лекарство, — говорит ДжуБон, — от той гадости, которой ты где-то нахваталась. Оно отключит твой мозг от тела. Пей!
ЮнМи озадаченно переводит взгляд с рюмки на ДжуБона и обратно.
— Но я не пью соджу, сонсен-ним! — возражает она.
— А что ты пьёшь? — удивляется сонсен-ним.
— Ну, — на мгновение задумывается ЮнМи, и, подняв голову к потолку, начинает перечислять, — коньяк, не меньше пяти лет выдержки, водку, текилу, пью…
По строю учеников проносится удивлённый шепоток.
— Хех! — хекает ДжуБон, — Пьёт она! В твоём возрасте этих слов ещё и знать не положено. Коньяк! Не слишком ли жирно для школьницы? Учитель ДжуБон пьёт соджу, значит, и ты сможешь. Пей!
— А кроме кимхчи, закуска ещё есть? — помолчав, интересуется ЮнМи, без всякого воодушевления разглядывая припорошенную сверху красным перцем капусту.
— Вы только посмотрите на неё! — указывает на ЮнМи бутылкой ДжуБон, — Она ещё и кимхчи не ест! Ты что, не патриотка?