Трепет листа
Шрифт:
Дэвидсон нахмурился и выставил подбородок. Он весь дышал неукротимой решимостью.
— Я вас не совсем понимаю, — сказал доктор.
— Наша миссия пользуется кое-каким влиянием в Вашингтоне. Я сказал губернатору, что жалоба на его халатность вряд ли принесет ему большую пользу.
— Когда она должна уехать? — спросил доктор.
— Пароход из Сиднея в Сан-Франциско зайдет сюда в следующий вторник. Она отплывет на нем.
До вторника оставалось пять дней. Когда на следующий день Макфейл возвращался из госпиталя, куда он от нечего делать
— Извините, доктор Макфейл. Мисс Томпсон нездорова. Вы к ней не зайдете?
— Разумеется.
Хорн проводил доктора в ее комнату. Она сидела на стуле, безучастно сложив руки, и смотрела перед собой. На ней было ее белое платье и большая шляпа с цветами. Макфейл заметил, что ее кожа под слоем пудры кажется желтовато-землистой, а глаза опухли.
— Мне очень жаль, что вы прихворнули, — сказал он.
— А, да я вовсе не больна. Я это просто сказала, чтобы повидать вас. Меня отсылают на пароходе, который едет во Фриско.
Она поглядела на него, и он заметил, что в ее глазах внезапно появился испуг. Ее руки судорожно сжимались и разжимались. Торговец стоял в дверях и слушал.
— Да, я знаю, — сказал доктор.
Она глотнула.
— Ну, мне не очень-то удобно ехать сейчас во Фриско. Вчера я ходила к губернатору, но меня к нему не пустили. Я видела секретаря, и он сказал, что я должна уехать с этим пароходом и никаких разговоров. Ну, я решила все-таки добраться до губернатора и сегодня утром ждала у его дома, пока он не вышел, и заговорила с ним. Сказать по правде, он не очень-то хотел со мной разговаривать, но я от него не отставала, и наконец он сказал, что позволит мне дождаться парохода в Сидней, если преподобный Дэвидсон будет согласен.
Она замолчала и с тревогой посмотрела на доктора Макфейла.
— Я не вижу, чем я, собственно, могу вам помочь, — сказал он.
— Да я подумала, может, вы согласитесь спросить его. Господом богом клянусь, я буду вести себя тихо, если он позволит мне остаться. Я даже никуда из дому не буду выходить, если это ему нужно. Всего-то две недели.
— Я спрошу его.
— Он не согласится, — сказал Хорн. — И не надейтесь.
— Скажите ему, что я могу получить в Сиднее работу — то есть честную. Ведь я не многого прошу.
— Я сделаю, что смогу.
— Сразу придете сказать мне, как дела? Мне надо знать твердо, а то я себе просто места не нахожу.
Это поручение пришлось доктору не слишком по вкусу, и он — что, вероятно, было для него характерно — не стал выполнять его сам. Он рассказал жене о разговоре с мисс Томпсон и попросил ее поговорить с миссис Дэвидсон. По его мнению, требование миссионера было неоправданно суровым, и он считал, что не случится ничего страшного, если мисс Томпсон разрешат остаться в Паго-Паго еще на две недели. Но его дипломатия привела к неожиданным результатам. Миссионер сам явился к нему.
— Миссис Дэвидсон сказала мне, что вы имели беседу с мисс Томпсон.
Такая прямолинейность вызвала
— Не вижу, какая разница, если она уедет в Сидней, а не в Сан-Франциско, и раз она обещала вести себя здесь прилично, то, по-моему, незачем портить ей жизнь.
Миссионер устремил на него суровый взгляд.
— Почему она не хочет вернуться в Сан-Франциско?
— Я не спрашивал, — запальчиво ответил доктор. — Я считаю, что лучше всего поменьше совать нос в чужие дела.
Возможно, этот ответ был не слишком тактичен.
— Губернатор отдал распоряжение, чтобы ее отправили с первым же пароходом. Он только выполнил свой долг, и я не стану вмешиваться. Ее присутствие здесь — угроза для острова.
— Я считаю, что вы злой и жестокий человек.
Дамы с тревогой посмотрели на доктора, но они напрасно боялись, что вспыхнет ссора, — миссионер только мягко улыбнулся.
— Мне очень грустно, что вы считаете меня таким, доктор Макфейл. Поверьте, мое сердце обливается кровью от жалости к этой несчастной, но ведь я только стараюсь выполнить свой долг.
Доктор ничего не ответил. Он угрюмо посмотрел в окно. Дождь утих, и на другом берегу бухты среди деревьев можно было разглядеть хижины туземной деревушки.
— Я, пожалуй, воспользуюсь тем, что дождь перестал, и пройдусь немного, — сказал он.
— Прошу вас, не сердитесь на меня за то, что я не могу выполнить ваше желание, — сказал Дэвидсон с печальной улыбкой. — Я вас очень уважаю, доктор, и не хотел бы, чтобы вы думали обо мне дурно.
— Ваше мнение о самом себе, наверное, столь высоко, что мое вас не очень огорчит, — отрезал доктор.
— Сдаюсь! — засмеялся Дэвидсон.
Когда доктор Макфейл, сердясь на себя за неоправданную грубость, спустился с лестницы, мисс Томпсон поджидала его у приоткрытой двери своей комнаты.
— Ну, — сказала она, — вы с ним говорили?
— Да, но, к сожалению, он отказывается что-нибудь сделать, — ответил доктор, смущенно отводя глаза.
И тут же, услышав рыдание, он бросил на нее быстрый взгляд. Он увидел, что ее лицо побелело от ужаса, и испугался.
Вдруг ему в голову пришла новая мысль.
— Но пока не отчаивайтесь. Я считаю, что с вами поступают безобразно, и сам пойду к губернатору.
— Сейчас?
Он кивнул. Ее лицо просветлело.
— Вы меня здорово выручите. Если вы замолвите за меня словечко, он наверняка позволит мне остаться. Я, ей-богу, ничего такого себе не позволю, пока я тут.
Доктор Макфейл сам не понимал, почему он вдруг решил обратиться к губернатору. Он был совершенно равнодушен к судьбе мисс Томпсон, но миссионер задел его за живое, а раз рассердившись, он долго не мог успокоиться. Он застал губернатора дома. Это был крупный, красивый мужчина, бывший моряк, со щеточкой седых усов над верхней губой и в белоснежном мундире.