Трепет света
Шрифт:
— Мне показалось, она пошла в нас, но раз у нее есть рога, она не может быть нашей.
Я уложила Брилуэн в колыбельку и посмотрела на своего отца с волосами цвета вороного крыла и трехцветными глазами, такими отличными от больших голубых глаз малышки. Он совсем не был похож ни на меня, ни на Брилуэн. В детстве меня так огорчало, что я не выгляжу как отец.
— Что ты имеешь в виду под «пошла в нас»? Она ни капли на тебя не похожа, отец.
Теперь в его руках был Аластер. Его черные волосы были больше похоже на дедушкины, черты лица всех новорожденных еще не до конца оформились, так что каждый может разглядеть в них то, что захочет.
Отец склонился над Аластером и нахмурился.
— Он покрыт пятнами как щенок?
— Да, — ответила я, забирая сына из его рук. Он не возражал, когда я забрала Аластера. Я уложила малыша в колыбельку рядом с собой. Брилуэн в ней уже не было, она была в безопасности, и едва я об этом подумала, как Аластер тоже исчез из люльки.
Я догадывалась, что, когда обернусь, на руках отца будет Гвенвифар, так и оказалось, он распутывал ее из одеялка, в которое она была завернута, мы не пеленали ее туго, укладывая на ночь. Ей не нравилось чувствовать себя скованной, и как только я об этом подумала, она заплакала, размахивая маленькими крепкими ручками и сжатыми кулачками, словно боролась с целым миром.
Отец провел большими пальцами по ее волосам.
— У нее нет рогов, если тебя это интересует, — сообщила я.
Он поднял Гвенвифар, сбросив одеялко, и осмотрел ее обнаженную кожу.
— Она похожа на сидха, — заключил он.
С подскочившим пульсом я бросилась за своей дочерью. Полагаю, он позволил мне забрать ее, потому что она плакала. Малышка успокоилась в моих руках, я уложила ее в кроватку, и она тут же исчезла, и я знала, что дети были в безопасности. Я не думала, что они действительно присутствовали в моем сне, но мне просто хотелось уберечь их, потому что я поняла, что этот мужчина, который был похож на моего отца, им не является.
«Это не по-настоящему, это лишь сон,» — подумала я. Этого должно было быть достаточно, чтобы рассеять сновидение. Я ожидала, что проснусь и очнусь в своей постели между Холодом и Дойлом, но сон продолжался.
Я никогда не пыталась освободиться ото сна с помощью магии, но теперь я устремилась к свободе, исследуя возможности, и почувствовала вдруг границы своего сновидения, похожие на полимерную пленку, на которую я могу надавить. Они поддавались, но не рушились.
— Так это правда, ты можешь путешествовать сквозь сны.
— Не понимаю, о чем ты, — ответила я с колотящимся в горле сердцем. Происходило что-то чудовищно неправильное.
— Ты путешествовала в своих снах, чтобы помощь солдатам, — сказал он.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Ты не можешь лгать мне во сне, Мередит. Твои солдаты носят твой символ.
В финальной битве с моим двоюродным братом принцем Келом меня защищала национальная гвардия, и все, кто был ранен или коснулся моей крови, похоже, стали способны призывать меня, когда я сплю. Когда их жизни были под угрозой, они могли обратиться ко мне, и Богиня дарила мне возможность явиться им, чтобы уберечь или привести к ним подмогу, в которой они нуждались. Некоторые из них носили осколки, части тех бомб, которыми принц Кел пытался убить меня. Они подвешивали их на кожаные шнурки и носили на шее, как талисман, с помощью которого могли призывать меня. Черная карета фейри, которая предстала в виде лимузина, когда меня в первые призвали домой, сейчас была в пустыне и обращалась в любую необходимую черную бронированную машину. Она могла передвигаться без помощи водителя и отправляться туда, куда нужно, потому что я велела ей помочь им, и она как-то подчинилась. Карета всегда была дикой магией, которую нельзя до конца понять и которой нельзя управлять, но ко мне она прислушивалась.
— Кто ты такой? — спросила я.
Он направился ко мне, выглядя так, словно мой отец никогда не знал боли, никогда не был ранен, никогда не умирал, вот только улыбался как-то неправильно. Это было лицо моего отца, и не его улыбка.
Я отступила, чтобы он не мог коснуться меня своей протянутой рукой.
— Кто ты такой?
Он не опустил руки.
— Иди ко мне, Мередит, возьми меня за руку, и мы сможем вместе покинуть этот сон.
— И где же мы должны оказаться, когда сон закончится? — спросила я.
— В чудном месте.
Я покачала головой.
— Лжец.
— Мы не можем лгать, Мередит, ты же знаешь.
— Сбрось эту маску и покажи свое истинное лицо.
— Возьми меня за руку.
— Сбрось эту маску, и возможно я так и сделаю.
Он шагнул ближе, по-прежнему протягивая мне руку, и спросил:
— Кем ты хочешь, чтобы я был?
— Покажи мне, кто ты на самом деле, и прекрати терзать меня обликом моего покойного отца.
— Я полагал, что вид Эссуса успокоит тебя, — ответила он и нахмурился, словно не понимал, может, так и было.
— Ты ошибся, покажи мне свое лицо, — мой голос звучал резко, но не от гнева, а от страха.
— Если ты позволишь мне обнять себя, это будет похоже, как будто сам Эссус оказался здесь, чтобы подарить тебе свои последние объятия. Я могу сделать это для тебя, Мередит, мои силы вернулись. Богиня снова благословила нас.
— Богиня дарит Свою силу тогда, когда Она того желает. Я высоко ценю это, но то, что для одного благо, для другого проклятье. Сбрось эту иллюзию и покажи мне… — я замолкла, потому что стоило мне сказать об иллюзии, как я поняла, помоги мне Богиня и Консорт, я все поняла.
В одно мгновенье я смотрела в лицо своему отцу, а в другое — Таранису, Королю Света и Иллюзий. Его волосы были алыми с золотом, а глаза подобно зеленым лепесткам экзотических цветов, он был высоким и властным, и воистину одним из самых красивых мужчин, когда-либо украшавших высшие дворы фейри.
— Подойди, Мередит, обними меня как одного из отцов твоих детей.
И я закричала.
Глава 15
Он стиснул мое запястье и начал притягивать к себе, но только я подумала о том, что мне нужно за что-то схватиться, как тут же нащупала нечто гладкое и деревянное — резные перила, ведущие в никуда, но за которые можно держаться, — и решила, что ему придется сломать мне руку, чтобы я отпустила их.
— Мередит, я ни за что не обижу тебя.
— Ты меня изнасиловал!
— Ложь, Мередит, это все ложь. Я спас тебя от Неблагих монстров. У одного из твоих детей есть рога, а другой покрыт пятнами, как собака, но наша дочь совершенна. Их тела испорчены, чудо, что ты вообще выжила.
Каждый зеленый лепесток радужки его глаз начал светиться зеленым пламенем, затягивая меня в него. Мне хотелось коснуться его волос цвета бриллиантов в огненно-красном закате. Моя хватка на перилах начала слабеть, а затем один единственный лепесток розы приземлился мне на грудь. Я не жертва.