Трепет света
Шрифт:
— Ты всерьез предлагаешь мне поймать случайного Благого сидха и покалечить или изуродовать его просто в назидание Таранису?
Она кивнула.
Я заметила, как рука Эймона на ее плече напряглась, словно он предупреждал ее. Она рассеянно похлопала ладонью по его руке, но не задержалась на ней.
— При дворе Благих нет никого, кого бы я так ненавидела.
Она нахмурилась.
— При чем здесь ненависть, Мередит, дело лишь в практичности. Ты спросила, как заставить Тараниса бояться, что ж, я
— Я и не заметила, как скривилась, тетя Андаис, впредь постараюсь лучше сдерживать свои эмоции.
— Ты опять за свое, снова этот тон, ни единого неуместного слова, но в голосе так и слышится: «Ты конченная сумасшедшая сука, и я тебя ненавижу».
— Я никогда не говорила ничего подобного, тетушка.
— Да уж, ты никогда этого не говорила, но достаточно громко об этом думала.
— Вряд ли я когда-либо говорила или хотя бы думала именно так о тебе, тетушка.
— Тогда что именно ты хотела бы сказать вслух, если бы осмелилась?
— Ты просто не способна поддерживать со мной беседу, в которой не угрожаешь мне и не намекаешь на что-то неприятное?
Она была заметно поражена и на этот раз потянулась к руке Эймона.
— Я… Я не задумывалась над этим, племянница моя. Многие века мои угрозы оберегали меня саму и мой двор. Ты же видишь, на что способен Таранис, если не боится другого правителя.
Я кивнула.
— Это я понимаю. Так ты хочешь сказать, что угрожать людям для тебя лишь привычка?
Она, казалось, поразмыслила над этим с мгновенье, а затем ответила:
— Да, полагаю, что так.
Я вздохнула и сжала ладонь Дойла. Мистраль шагнул ко мне и опустил руку на другое мое плечо. Я потянулась и к его ладони тоже. Прикосновения к ним успокаивали меня, хотя я знала, что Мистраль не понимал, как настолько обычное касание может быть настолько приятным для меня, за пределами спальни он не был самым нежным из отцов, но когда он понял, что мне это нравится, что я в этом нуждаюсь, он постарался стать более ласковым. Я ценила это и изо всех сил старалась донести это до него.
— Должно быть, это так одиноко, — проговорил Гален.
Мы все медленно повернулись к нему, как в фильме ужасов, потому что это была жалость с его стороны, а королеве не демонстрируют свою жалость, никогда.
Она уставилась на него, склонив голову на бок, подобно ворону, прежде чем выклевать глаза у тела.
— Что ты сказал? — в ее голосе слышалось сомнение, что он повторит свои слова, на самом деле он и не должен был повторять их.
— Когда люди тебя боятся, как же они тебя полюбят? — спросил Гален.
— Полюбят, — повторила она, придав этому слову совершенно новое звучание.
— Да, — мягко сказал он.
«Прекрати, не вынуждай ее так внимательно всматриваться в саму себя,» — хотелось сказать мне, но разве не это я сделала во время нашей прошлой беседы с ней? Моя смелость и его сделала смелее?
— Мне не нужно, чтобы меня любили, Гален. Мне нужно, чтобы мне подчинялись. Чтобы мои люди безоговорочно следовали за мной.
— Каждый нуждается, чтобы его любили, моя королева, — сказал Гален.
— Теперь ты вспомнил, что я твоя королева, до чего же удобно и как же поздно.
— Поздно для чего, тетя Андаис? — спросила я. Сердце колотилось где-то в горле, и мне пришлось проглотить его, чтобы говорить отчетливо. Гален был одним из ее младших охранников; она не слишком его уважала, а значит и козырей в рукаве у него не было. Чего он добивается?
— Изуродуй Мерри кого-то из Благого двора, и те могли бы обратится к человеческим СМИ. Ее стали бы считать монстром и были бы правы.
Андаис нахмурилась и одарила его далеко не дружелюбным взглядом.
— Возможно, но такова цена, которую должна заплатить королева за безопасность своего народа и своих любимых.
— Возможно, — сказал он, — но Мередит нужно завоевать любовь СМИ, не то они станут симпатизировать Благому двору, и все твои труды этих лет в Америке пойдут насмарку. Разве ты не хотела, чтобы Тараниса и его народ так же бранили и боялись, как когда-то нас?
Она по-прежнему выглядела недовольной, но теперь на ее лице появился более осмысленный взгляд. Гален заставил ее задуматься, что в данной ситуации было не так уж и плохо.
— Продолжай, — велела она все еще с недовольством в голосе, но под ним была какая-то новая интонация. Я не могла определить точно, но это не было злостью.
— Что если мы представим Тараниса монстром в глазах прессы? Что если мы используем современные СМИ, чтобы завоевать сердца и умы зрителей?
— Зрителей? Я не понимаю.
— Нам предложили участие в телешоу.
— И мы решили отказаться, — напомнил Дойл.
Гален повернулся к Дойлу.
— Разве ты не понимаешь? Таранис не сможет контролировать себя вечно. Если мы предоставим ему веревку в эфире, он на ней и повесится.
— Хочешь, чтобы он напал на нас перед камерой? — уточнила я, уставившись на него
— Думаю, да, да, я хочу этого.
— Он может ранить или даже убить одного из нас, не говоря уже об опасности для съёмочной группы, — сказал Рис.
— Верно, это риск, но, может, нам нужно, чтобы он не Мерри боялся, а опасался предстать в дурном свете на телевидении. Это же Король Света и Иллюзии, он гордится тем, насколько притягателен, верно?
— Верно, — согласился Дойл.
— Что если он увидит себя в фильме наводящим ужас монстром?