Трепет. (не) его девочка
Шрифт:
Отчим протягивает руку и медленно пальцем стирает ее.
— От себя я тоже тебя уберечь пытаюсь, Яна.
От этих слов меня в дрожь бросает. Что значит, он пытается меня уберечь от себя? Что он хочет этим сказать? Но спросить я не успеваю. Рука отчима падает, он подходит к столу и нажимает кнопку селектора:
— Давид, вызови такси.
Называет адрес моей квартиры, затем поворачивается и бросает деньги на диван.
— Мне идти надо. Просто сделай, как я тебя попросил, Яна. Не приближайся к семье отца. Позже я все тебе объясню. Карим звонил и сказал, что ты приходила в галерею. Лучше сконцентрируйся на работе. У тебя есть реальный шанс
После этого, он выходит за дверь, оставив меня одну в полном раздрае. Я больше ничего не понимаю и совсем не знаю, что мне делать дальше.
Его деньги я не беру, просто хватаю сумку и тоже спешу на выход.
Домой возвращаюсь часа в три утра. Уставшая и разбитая, измученная мыслями о том, что же скрывает отчим, в чем заключается его опасность для меня, и чего такого страшного я не знаю об отце? Мысли никак не могут перевариться во мне, не могут оставить меня в покое, продолжая разрывать голову на части. Я думаю о Сашке, о том, смогу ли теперь общаться с ним, думаю об отчиме и моей странной реакции на него. Все усложнаяется воспоминаниями о том, что я видела в Casino. Об этом дурацком пистолете между бедрами… Меня снова пробирают дрожь и трепет. Я иду в душ, где немыслимое количество времени стою под струями холодной воды. Мне хочется, чтобы вода вымыла из меня лишние чувства и ощущения, ненужные, неправильные, но они не хотят вымываться. Тошнота подступает к горлу, я оседаю на дно ванны и прижимаю ладонь ко рту. Я поехала к отчиму, чтобы выплеснуть свой гнев и сказать, чтобы он перестал вмешиваться в мою жизнь, а в итоге все стало только сложнее.
— Успокойся, Яна, успокойся, — шепчу сама себе. Все разрешится. Все будет хорошо. И с Сашкой. И с от… Рустамом Довлатовичем. Не думай о странных чувствах к нему. Они возникли просто под влиянием момента. Ты не больная. Ты абсолютно нормальная.
Но успокоиться не получается. Спать я так и не ложусь. Утром с опухшими глазами собираюсь и еду на практику.
8 глава
Я как будто в трансе. Не могу ни на чем сосредоточиться. Все вокруг мне кажется каким-то бессмысленным, а сами мысли заняты вчерашним вечером и ночью. Я минуту за минутой прокручиваю в голове события предыдущего дня, и не могу остановить этот фильм из воспоминаний. Рука то и дело тянется к смартфону, чтобы набрать отцу и спросить насчет Сашки, но меня останавливает голос Рустама Довлатовича и его просьба "не делать этого". Да что в самом деле такого, если я просто позвоню? Один звонок, чтобы успокоиться. Вдруг отец остыл за ночь, и больше не будет запрещать мне втречаться с Сашкой? Не знаю, почему все-таки не звоню. С каких пор я начала слушаться Рустама Довлатовича?
С удивлением замечаю, что даже мысленно стала запрещать себе называть Рустама Довлатовича отчимом.
Что с тобой такое, Алексеева? Это из-за необычных чувств, которые обрушились на тебя вчера ночью? Мы уже обсудили, что это просто влияние момента, так чего ты накручиваешь?
Дурацкие беседы с самой собой окончательно выводят меня из равновесия. Бессонная ночь тоже сказывается на моем состоянии, и я принимаю решения уехать. Подойдя к куратору по практике, я ссылаюсь на сильные боли в животе и прошу отпустить меня домой. Слава богу, куратор нашей группы практикантов — человек адекватный. Не допытывается, а лишь дает мне распечатку с заданием и даже интересуется, не вызвать ли мне скорую? На что я качаю головой и говорю, что вызову из дома, если
Приехав домой, надеюсь на возможность поспать хотя бы пару часов, но Катя ломает все мои планы, усаживаясь на постель в моей комнате и заваливая вопросами о Рустаме Довлатовиче.
— Он такой красавчик. Я когда вчера дверь открыла, так дар речи и потеряла. И совсем не скажешь, что ему… а сколько ему, кстати?
— Тридцать восемь, — носом утыкаюсь в подушку и зажмуриваю глаза. Не хочу думать о нем снова, тем более в контексте сказанных Катей слов.
— Ого. Взрослый дядя. Неужели реально твой отчим? И айфон тебе подогнал. Дай хоть полазить в нем. Мне-то до таких подарков далеко еще.
— Я его вернула обратно, — бурчу, не отрывая лица от подушки. Катя на мое заявление реагирует вполне ожидаемо. То есть визжит.
— Ты ненормальная?! Отказалась от айфона?!
— Кать, давай не будем, а? Я всю ночь не спала. И настроения обсуждать подарки Рустама Довлатовича у меня нет.
— А где ты, кстати, была вчера ночью? — не удерживается соседка от вопроса, но когда я поднимаю голову и бросаю на нее хмурый взгляд, та вскидывает руки, будто сдаваясь, и поднимается с постели.
— Ладно-ладно, ухожу. Ты, конечно, странная, Ян. Зачем от хороших вещей отказываться? Ну такое. Хотя, твое право поступать, как сама хочешь.
Я вздыхаю, когда за Катей закрывается дверь моей комнаты, и смотрю какое-то время в белый потолок. На нем снова настырно рисуются картинки из casino. Темный зал, девушка, пистолет. Он.
Я не просто странная, я, кажется, реально больная.
Зло бью кулаками по матрасу, затем тянусь за смартфоном, который сунула под подушку до этого, и провожу пальцем по экрану. Лучше думать о брате, чем о Багримове…
Всю ночь я просматривала наши с Сашкой фотографии, в итоге не удержалась и поставила на заставку одну из тех, что мы сделали вчера в парке. Открываю вызовы и листаю вниз. По времени сразу вижу тот самый роковой звонок отца, когда он сообщил, что встречаться с Сашей мне больше нельзя.
С минуту сомневаюсь, но потом все же жму на вызов. Рука дрожит, пока я жду начала гудков, но они так и не раздаются. "Неправильно набран номер" — отвечает механический голос.
Телефон отца не отвечает ни через час, ни через два, ни даже ближе к вечеру. Я пытаюсь затолкать нарастающую тревогу поглубже, но не выходит. В конце концов отец — единственная ниточка, связывающая меня с Сашкой. Я и узнать про брата ничего не смогу, не дозвонившись до него.
Меня потряхивает от беспокойства, поэтому практически весь день я ничего не ем, только пью много кофе, аж желудок болеть начинает. Последнюю чашку так и не допиваю, вылив черную жидкость в раковину. Смартфон лежит на кухонном столе передо мной и по-прежнему молчит. Я так надеюсь, что вот-вот раздастся звонок, я схвачу трубку и услышу противный грубый голос отца, который так ненавижу, но на данный момент очень хочу услышать. Но долгожданный звонок не раздается.
Ложусь спать я около полуночи. Понимаю, что поспать мне надо, так как завтра у меня внеплановая дневная смена на работе. Босс позвонил пару часов назад и сказал, что Ника заболела, и он ищет, кто мог бы ее заменить. Я, конечно, имела полное право отказаться, но не видела причин этого делать. Во-первых, мне всегда нужны деньги. На работу в галерею меня все-таки еще не взяли и неизвестно возьмут ли. Во-вторых, из-за учебы Ника часто меня выручала раньше, так что мне хочется отплатить ей добром.