Трепет
Шрифт:
– Скоро уже.
И ушел.
Был и еще кто-то, кого Игнис мог не запомнить, потому что первое время был в беспамятстве, многие приходили в балахонах, скрывая лица платками или надвинутыми капюшонами. Ежедневно показывался Алкус Рудус, но близко не подходил. Близко он подобрался в последний день. Днем старик привел Игниса в порядок, похлопал его по плечу и прошептал явно с огорчением:
– Светлая Пустошь добралась до Цитадели. Завтра. Завтра тебя…
Сплюнул и ушел. А когда каземат наполнился тьмой, в двери заскрежетал ключ. Дверь распахнулась, и в камере появился Алкус Рудус, который явно был вдрызг пьян. Котто Алкуса было вымазано в крови. Он повесил лампу на торчащий из стены крюк, хихикнул, распустил мешок и, засунув туда руку, спросил:
– А что у меня тут? А ну-ка? Догадайся? А я подскажу! Это твой приятель, да. Суетился… Пытался подкупить меня, чтобы я открыл двери и помог тебя выпустить. Спаситель! Был спаситель! А теперь нет его. Сегодня его казнили. По моему доносу. И я сам вот этими руками, – Алкус вытаращил глаза и затряс свободной рукой, – вот этой и вот этой, – он на мгновение достал из мешка вторую руку, – отрезал ему руки. Еще живому. Зелус разрешил мне. Да. А несчастный кричал. Во всем признался, во всем. И его покровитель ему не помог. Смотрел, как его мальчика убивают, а не помог! Вот не помог! И тебе никто не поможет! Ну? Что скажешь?
Алкус выдернул из мешка что-то темное и поднес это к лампе. Игнис сглотнул. На зажатых в кулаке Алкуса прядях болталась голова Кларуса.
– Видел? – хихикнул Алкус. – Зелус отрезал ее. Голову только сам. Завтра он тебя будет потрошить. Я сегодня упал на колени, просил Энимала разрешить помогать Зелусу, а он сказал, отрежешь руки живому мальчишке – разрешу. Вот они! Вот они! Вот они!
Алкус выхватил из мешка две тонких руки и начал с визгом бить ими по лицу, по животу, по груди Игниса. Бил до тех пор, пока Игнис не рванулся и не засадил коленом в подбородок Алкуса. Тот рухнул на пол. Наступила тишина. Где-то слышалось шарканье караульных. Лаяла далекая собака. Над Ардуусом опустилась ночь.
Игнис пошевелился, прищурился. Собственные руки таяли во мгле, но кроме кровавых мозолей, набитых стальными повязками, он чувствовал и тяжелую магию, схватывающую его кисти. Возможности освободиться не было. Но Игнис выдохнул и начал напрягать мышцы, пытаясь сделать невозможное, растянуть стальные повязки или хотя бы выдернуть из дерева костыли.
– Бесполезно, – услышал он шелестящий шепот. – Я видела такие же на пыточных помостах. Эти костыли расклепаны с другой стороны бревна.
– Бибера, – выдохнул Игнис.
– Тссс, – прижала она палец к губам. – Я не одна.
Вслед за ней в каземат скользнула еще одна тень. «Было, – почувствовал что-то знакомое Игнис. – В той крепостенке, в дымоходе. Она».
– Я Брита, – прошептала темноволосая молодая женщина. – Долги надо отдавать.
– Кларус, – заплакала Бибера. – Я же говорила ему, не надо… И он никого не выдал. Зелус и вот этот… – она пнула лежащего без чувств Алкуса, – замучили его. И Бенефециум стоял на стене вместе с другими вельможами и тянул улыбку на лицо. И Морбус… И Аша…
– Родная кровь? – спросила Брита, убирая голову и руки обратно в мешок.
– Нет, – всхлипнула Бибера. – Пришлый. Его Син нашел где-то. Бенефециум взял его в ученики…
– Что же, – прошептала Брита, – лучше такая смерть, чем такая…
Она наклонилась с ножом к горлу Алкуса.
– Не советую, – раздалось чуть слышное от двери.
Брита выпрямилась мгновенно, с шорохом выхватила из ножен тонкий клинок.
– Ловко ты, – прошептал старик. – Никогда не видел, чтобы человек, да так ловко… Хотя была одна девчонка, из Тотумов. Так же… Не советую. Вы что решили-то? Да не пяльтесь так на меня. Я прислуживаю за вашим… воином. Так что смерти ему не желаю.
– Это Намтар, – прошептал Игнис.
– Да, – кивнул старик. – Был когда-то Намтаром. А теперь – падаль. Старик. Не советую. Как выходить будете?
– Как вошли, – прошипела Брита. – Через крышу. С нее в ратушу. Из ратуши через арену. С арены на площадь. Дальше на стену. Со стены…
– Ага, – пробормотал старик. – С полки на полку, с порожка под лавку. И нигде не споткнуться, нигде не застрять. Не пойдет. На стену не залезете. Там теперь дозоры через пять шагов. Порубите, далеко не уйдете. Да и прочие отходы… не очень. Уходить надо через ворота. Да так, чтобы все вышло тихо и незаметно. Белым днем.
– Куда выходить белым днем? – прошипела Брита. – Светлая Пустошь под стенами!
– Не самая большая беда, – хмыкнул старик. – Как снимать думаете парня? Или ему до утра так висеть? Магию распустить сможете? Наложена аксом. Знаете, что такое акс? Только акс и может снять ее. Я смотрю, девка, меч у тебя редкий. Ну точно, дакский. Дай-ка припомню, у кого из нас мамка дакитка да из даку… Млу. Ну точно. Бывала здесь. Приходила с твоим папенькой, приводила девок обученных, показывала крепость. Думает, что все у нее схвачено… Ошибается…
– Какое тебе дело?! – зарычала Брита.
– Успокойся, – кивнул старик. – Давай, Бибера. Только ты сладишь с этими узлами. Да дед твой мог сладить. Да дядя твой. Прочим пальцы сразу скрючит.
– Откуда ты знаешь? – надула губы Бибера.
– Потом, – мотнул головой старик.
Пододвинула табурет, встала, прижалась к лицу Игниса грудью, заставила замереть, едва не лишила сознания, стала растаскивать узлы. В кровь ободрала пальцы, но распустила. То же самое на плечах и на груди.
– Что же это за веревки такие, – захныкала, но тут же поймала Игниса, который вдруг стал падать.
– Вот, – кинул ему рубаху старик. – Надень. И помоги Алкуса на твое место пристроить.
– Зачем? – не поняла Брита.
– Делай, что тебе говорят, – раздраженно буркнул старик.
– Нет такой магии, чтобы его мною представить, – прошептал Игнис. – Нет! Сол Нубилум акс! Тут где-то рядом Фабоан. Он тоже акс! Они увидят! К тому же камень…
– Бенефециум акс, – продолжил старик. – Три уже? Правда, Фабоан пока не показывался на людях, но еще покажется. Трое здесь. Еще троих нет. Или двоих?