Трепет
Шрифт:
– Так таится он, – засмеялся, нехорошо засмеялся проводник. – А где ж таиться, как не здесь? Ты-то ведь не просто так провожатого искал? Сам бы, что ли, заплутал в Иевусе? Не общаются ни с кем рефаимы, никого не пускают в Рефу. Напуганы очень последней войной. Сильно они пострадали, очень сильно. Оттого и посланник их здесь прячется.
– Война уже шесть лет как минула, а рефаимы еще трясутся? – удивился высокий. – Отчего ж тогда посланника в Иевусе держат? Чтобы еще страшнее было?
– Так известное дело, – с напряжением пожал плечами проводник. – Чтобы знать, чего бояться.
– Боишься,
– А мне чего бояться? – хихикнул проводник и попятился, заскользил прочь от высокого. – Я уж отбоялся свое. Теперь твой черед, уж поверь, не тебя первого привожу сюда.
– Я так и предполагал, – вздохнул высокий, оглянулся, покосился на затянутые паутиной ворота в ближайшем доме, шагнул назад, выудил из-под плаща руку и неожиданно рассыпал вокруг себя песок, потоптался, расправил плечи. – Ну, где твое пугало, от которого ноги-то трясутся? Показывай. Или думаешь, я не знаю, кто ночным Иевусом заправляет? Выходи, Гигас. Разговор есть!
Выкатились из-за неприметных дверей сразу с десяток согбенных теней. Не от старости согбенных, от походки, которая больше для воровства да грабежа на темных улочках пригодна. Заблестели в грязных руках клинки. Четверо за спиной, по двое в каждой из улочек. Да и провожатый приободрился. Захихикал, даже шаг вперед сделал:
– А выбирай любого да разговаривай! Только раздеваться уж начинай понемногу. Завязи-то распускай, какая нужда дорогую одежду сечь?
– Гигас! – повысил голос высокий. – Выйдешь или нет? Хватит сопеть в кулак. Теней уж с дюжину на улицу выгнал, может быть, снизойдешь до разговора? Или боишься? Так я не даку, мною маленьких рефаимов не пугают! Что, мелочь, боится ваш вожак? Или ноги его не слушают? Может быть, мне сменить его? Будете мне служить? У меня, по слухам, есть капля крови рефаимов в жилах. Да и не только их, но и этлу!
Ворота в десятке шагов от высокого вылетели с треском, развалились на доски, осыпались пылью. Высокий бы в эти ворота вошел не пригибаясь, да и вытянутыми руками до притолоки бы не достал, а великан, что за воротами стоял, вышел из них, едва головой не чиркая. Остановился напротив высокого, который тут же коротышкой показался, поправил жилет, сшитый из пары воловьих шкур, плюнул под ноги, словно коровий лепех уронил, потянул с пояса нож. Всем ножам нож. Длиной, что полуторный меч, а шириной такой, что и секиру прикрыть можно.
– Ух ты! – оторопел бывший высокий. – Это ж надо… Как же прокормить такого…
– Ничего, кормимся помаленьку, – снова сплюнул великан, провел ногтем, как лопатой, по лезвию ножа. – Чего сказать-то хотел, родственничек? Измельчала, я смотрю, в тебе порода. Говори, а то ведь, когда резать тебя начнем, не до разговора будет.
Округлые глаза чудовища смотрели на высокого спокойно, и толстые, как будто обветренные губы-валы тоже шевелились спокойно, словно великан насвистывал что-то неслышимое.
– Хорошо, – прокашлялся высокий, который так и замер в десятке шагов от чудовища, тому только ручищу протянуть, чтобы снести голову наглеца с плеч. – Первый вопрос сразу отпадает, хотел я поинтересоваться, почему тебя до сих пор городской голова из Иевуса не вытравит, так вот в эту сторону больше интереса не имею.
– Еще два вопроса, – прогудел Гигас. – Долго говоришь,
– Ладно, – кивнул высокий. – Второй вопрос будет о временах стародавних. Полторы тысячи лет назад в битве против Лучезарного при Бараггале участвовали сто тридцать рефаимов. Отчего же они теперь испугались всего лишь ватажников Слагсмала?
– Ну ты спросил, – стукнул губами великан. – Похоже, я с удовольствием буду тобой… кормиться! Даже с почтением! Но я тебе отвечу. Они, те сто тридцать великих воинов, не в одиночку шли против Лучезарного. Они шли, чтобы соединиться с войском императора. С войском великого императора Лигурры! И их дети были в безопасности. А детей тех воинов, что погибли, помогая Слагсмалу взять Шуманзу шесть лет назад, тот же Слагсмал взял в заложники. Люди маленькие, пролезают в такие щели, куда и крыса не всегда проберется. Впрочем, это уже неинтересно. Я отбился от своих. И если тебе скажут, что есть в Иевусе посланник от рефаимов, – не верь. Нет тут никого. Хотя какая тебе разница, если тебя не будет? Все, давай последний вопрос, а то холодает что-то. Эх, плащик твой маловат на меня. Хотя исподнее из него выйдет ничего себе.
– А если снова поднимется Лучезарный? – спросил высокий. – Если его наследники будут тащить своего покровителя из бездны? Если вновь выйдут к Бараггалу, разве рефаимы уже не выступят против него?
– Вот как выходит? – зажмурился великан. – Ну, не мне этот вопрос задавать надо, но я отвечу. Рефаимов мало. Таких вот, вроде меня, и сотни не наберется. Ну, если из дальних деревень подтянутся… Ну, сотни полторы. Но ведь императора-то нет. А против великого воинства и полторы сотни рефаимов – это так. Тьфу. А уж если с той стороны этлу встанут, так и вовсе… Ну, ты должен знать. В тебе же вроде и кровь рефаимов, и кровь этлу? Да и где тот император, что соберет воинство? Ваш этот… как его… король Пурус? Наслышан, как же. Он сам скорее на ту сторону переметнется.
– А ты на какой стороне? – негромко спросил высокий.
– А тебе-то что за дело? – оскалил желтые зубы великан.
– А ну как я стану войско собирать? – спросил высокий.
– Ты? – выпучил глаза Гигас, закатился в хохоте, обернулся, зыркнул глазами из-под низкого лба на своих подручных, что замерли поблизости с выставленными мечами, дождался тонкого, подобострастного хохотка, снова посмотрел на высокого. – С меня решил начать? А кормить чем будешь?
– Вот незадача, – покачал головой высокий. – А ведь не прокормлю. Здоров больно, хотя, – он повысил голос, – если человечиной не брезгуешь, вот тебе на первое время!
Словно птица какая свистнула над крышей. Один или два раза, непонятно, но сразу же треск раздался и, ломая луки и стрелы в заплечных тулах, слетели с укромных мест два темных стрелка, и у каждого из глаза торчало по странной, как будто вырезанной из свежего дерева, неошкуренной стреле.
– Ах ты!.. – взревел Гигас и, вновь разворачиваясь к высокому, ткнул в него огромным ножом, но не достал почему-то. Промахнулся. На половину локтя взял в сторону. И снова ткнул. И снова. Но все никак не мог попасть, вроде бы и точно метил, но все бил рядом, будто высокий растворялся там, где стоял, и возникал в шаге в сторону.