Трещина
Шрифт:
Нигде не говорится, что у книги должен быть один автор или что творческий коллектив должен работать одновременно, в дружном согласии. Как сказал бард, «выпавшую гитару пусть подберет другой». Вот мы все ее и подобрали…
Ирина
– Прыгайте в воду и сразу на дно, – сказал Ахмед. – Глубина здесь небольшой, восемнадцать метров, но течение бешеный. Встречаемся прямо под кормой, возле рифа. – Он ткнул пальцем в схему на экране планшета, где переплетались непонятные линии и стрелки. – Сначала плывем против течения, обогнем риф с севера. Там красивые актинии, я покажу. Потом дно идет вниз, много метров глубина, может, сто, может, двести. Мы опустимся до тридцать пять.
Худощавый длинноволосый парень в гидрокостюме, стоявший чуть в стороне от остальных дайверов, передернул плечами. Это было его первое ночное погружение, и ему было страшно. Корабль слегка покачивало на небольших, метровых волнах.
Он подошел к своему месту на скамье, проверил показания манометра на баллоне и стал надевать снаряжение: пояс, наполненный свинцовыми грузами, надувной жилет с баллоном, ласты… На дайв-деке царили суета и плохая видимость. Несмотря на яркое освещение, тропическая ночь никуда не ушла – пятна света лишь подчеркивали черноту мечущихся теней. Фонари ослепляли, но вокруг них плотной массой лежала темнота. Черные силуэты один за другим падали вниз и беззвучно растворялись в этой темноте, в грохоте волн, набегавших на борт.
Парень поискал глазами своего бадди – напарника – и не увидел его. Может, он уже прыгнул?
– Никто никого не ждать! – кричал Ахмед. – Быстро! Вас течением разбросать!
Спотыкаясь и высоко поднимая ноги в ластах, парень подошел к самому краю дайв-дека: внизу, в метре от него, волны бились о корму. Он сунул в рот загубник, опустил маску, прижал ее к лицу обеими руками, шагнул вперед и упал в темноту.
Тьма и невесомость охватили его так мгновенно, что он почувствовал себя в ином мире – быть может, в загробном? Казалось невероятным, что в нескольких метрах от него на палубе горит свет и суетятся люди. Он поправил маску, выдул из нее воду и только тут сообразил, что надо бы включить фонарик. Он нащупал цилиндрик, висящий на груди, и нажал кнопку. Вокруг расплылось небольшое облако света, внутри которого был он сам. Он вспомнил, что надо быстрее идти ко дну, начал было стравливать воздух из жилета и тут увидел, что из октопуса – устройства с резервным загубником – выбивается мощный поток пузырей. Что-то было не так. Он подергал октопус – лучше не стало. Вроде кто-то говорил, что в этом случае надо октопусом постучать об воду. Он так и сделал: взял октопус и резко помахал им в пространстве – воздух продолжал выходить. Постучал октопусом о ладонь – никакого эффекта.
Он завис в толще воды, размышляя, что делать дальше. Идти на погружение с поломанным оборудованием нельзя. Досадно, ведь ночных погружений запланировано всего два… Если воздух кончится раньше, чем у других, что он будет делать? Конечно, ребята поделятся, дадут ему подышать. Но это будет очень муторно – переходить от одного к другому и клянчить воздух. А всплывать в одиночку, в темноте да еще при таком течении он не рискнет. Нет, не в одиночку, конечно; у него есть напарник – бадди, такой же неопытный, как он сам. Это их первое дайв-сафари, за спиной у каждого не больше десятка погружений. Если они пройдут, допустим, половину сегодняшнего маршрута (это около получаса) и потом всплывут – где в это время будет корабль? А что, если течение на поверхности окажется сильнее, чем в глубине, и они не смогут вернуться назад?
…Нет, надо возвращаться сейчас, лучше не рисковать. Он посмотрел на наручный компьютер – глубина восемь метров, декомпрессия не требуется. Он поддул жилет и медленно всплыл на поверхность… Волна сбоку ударила в лицо, припечатала маску – он выплюнул загубник, сдвинул маску на лоб и вдохнул свежий, наполненный брызгами воздух. Вокруг было темно, только его фонарик светился под водой, болтаясь на уровне солнечного сплетения. Небо было усеяно звездами, и он удивился, что свет с дайв-дека их не забивает и что он вообще не видит этого света. Он встал в воде вертикально и развернулся – корабль покачивался вдали, усыпанный пятнами фонарей. В это время волна накрыла парня с головой. Он выплюнул воду, чертыхнулся, лег на спину и поплыл, работая ластами. Волны заливали лицо и мешали дышать, но это ерунда. Главное – быстрее доплыть до корабля. Может, там уже волнуются. Наверное, его бадди вернулся на палубу и поднял тревогу. Ведь по инструкции, если ты не видишь своего напарника в течение одной минуты, ты должен об этом доложить.
Он снова встал вертикально и повернулся лицом к кораблю: что это, ему кажется или действительно расстояние между ним и кораблем увеличилось? На море трудно угадывать расстояния, да еще ночью… Взлетая на очередную волну, он напряженно вглядывался вдаль – на палубе никого не было видно. А волны как будто выросли.
Тогда он лег на спину и стал грести изо всех сил. Иногда он не удерживался и оборачивался, чтобы оценить результаты своих усилий. При этом терялось время – приходилось ждать, пока очередная волна поднимет его кверху, обеспечив обзор. Корабль не приближался. Тогда он взял волю в кулак и перестал оглядываться. Он лишь слегка поворачивал голову, чтобы боковым зрением угадывать идущий от корабля свет и не терять направления. Он греб непрерывно
Он прикинул, что группа пробудет на погружении еще минут сорок. Потом они пойдут переодеваться и принимать душ. Потом соберутся в кают-компании на ужин и кто-нибудь заметит, что его место за столом пустует. Это случится часа через полтора, не раньше. За полтора часа его унесет от корабля на черт знает какое расстояние. Где же его бадди, черт бы его побрал! Почему не поднял тревогу?
Грести было бессмысленно, но это было единственным, что он мог сейчас делать, и он греб как одержимый. Сердце колотилось, ноги немели – их сводили судороги. Но он продолжал работать ластами… Интересно, что они сделают, когда обнаружат его отсутствие? Искать человека в ночном море бесполезно. Утром они могут запросить вертолеты, но это очень дорого, и это скандал. Скорее всего, они попытаются искать его сами, прямо с судна, да еще спустят на воду моторные «зодиаки» [1] . Хуже всего, что они не знают, что его унесло течением. Они могут подумать, что он полез в какую-нибудь подводную пещеру или спустился на слишком большую глубину и хватил там азотного наркоза. Или свел слишком близкое знакомство с муреной… Он вспомнил, как еще вчера, к возмущению инструктора, дразнил огромную мурену, щекоча ей нос пальцем… Они будут искать его в окрестностях ближайшего рифа… Но даже если они запросят вертолеты, теория гласит, что в волнах, превышающих один метр, искать человека практически бесполезно, даже днем. Аварийного буйка у него с собой не было.
1
Вид надувных моторных лодок. – Здесь и далее примеч. Олега Ивика.
Он подумал, что впервые в жизни с ним происходит настоящее приключение. То, что было до сих пор, все эти перевалы и горные вершины с грамотно организованными страховками и опытными руководителями групп – на приключение не тянули. Он вспомнил прочитанную недавно книгу Славы Курилова «Один в океане». Слава провел в океане трое суток, прыгнув с корабля в восьмиметровые волны, чтобы сбежать из Советского Союза. Ему не на кого было надеяться. Его искали, но этих ищущих он боялся больше, чем волн и акул, – они хотели вернуть его в совок и судить за побег…
Провести ночь в открытом море… Это же безумно интересно. А потом волны рано или поздно утихнут, и его, конечно, найдут. Красное море маленькое, течения известны и нанесены на карту. Вот и Ахмед показывал эти течения на планшете… Потом он вспомнил, что примерно половина несчастных случаев с дайверами происходит не на глубине, не от кессонной болезни и не от акул – они попросту теряются в море. Вот как он сейчас… Да нет, он сильный и выносливый. Он сможет обходиться без пресной воды дня три-четыре – за это время он выплывет к какому-нибудь берегу, или острову, или судну. Красное море нашпиговано судами и островами. Он прекрасно может спать на воде. Слава спал в океане, не имея ничего, кроме маски и трубки. А у него есть надувной жилет… Надо будет стравить воздух из баллона, чтобы он стал легче, а набитый свинцом пояс можно сбросить. Солнечные ожоги ему не грозят, потому что он затянут в гидру с головы до ног. Акулы – это вообще сказки для чайников, они очень редко нападают на человека, и уж во всяком случае не в Красном море. А когда он окажется на острове, он соорудит пирамиду из камней и коралловых обломков и водрузит на вершину алюминиевый баллон – кто-нибудь обязательно заметит блеск металла. Пока его не найдут, он сможет питаться сырой рыбой – ловить ее гидрокостюмом, как сетью, точнее как мешком. Из жилета, наверное, нетрудно соорудить простенький дистиллятор, работающий от солнца… А свинцовый пояс, пожалуй, лучше не сбрасывать: мало ли для чего пригодятся на необитаемом острове брезентовый пояс с кармашками и шесть слитков свинца… Он выживет! Это обалденное приключение, посланное ему судьбой…
Думая так, он греб, и греб, и греб… Потом он обернулся и увидел, что на палубе, которая была так далека, как будто он смотрел на нее в перевернутый бинокль, стоит человек…
Матрос облокотился о перила и курил, стряхивая пепел в воду. Он глядел в другую сторону, и парень видел только его спину в светлой майке и черный затылок. Изо всех сил работая ластами, он высунулся из воды почти по пояс и, взлетая на волны, стал кричать и размахивать включенным фонариком. Это было глупо, потому что матрос не мог ни видеть, ни слышать его. Потом матрос бросил в воду окурок и развернулся. Парень продолжал отчаянно размахивать фонариком. Матрос остановился, вглядываясь в морскую даль. Он не понимал, что за огонек маячит среди волн. Тогда парень догадался и направил луч фонарика себе в лицо. Матрос свесился через леер, потом неспешно пошел в сторону носа и исчез. Идиот! Прошла минута – никто не появился.