Третье пришествие. Ангелы ада
Шрифт:
– Кроме технической стороны дела, есть в этой истории еще кое-какие нюансы… но разговор о них на время отложим, – произнес Бабуин и сделал брезгливый жест, словно пресловутые нюансы прилипли к пиджаку и он их стряхивал.
– Да хоть навсегда отложите, я не против.
– Постарайтесь, Панов, чтобы такое не повторилось, – мягко попросил меня майор. – Молчите, не оправдывайтесь и ничего не обещайте. Просто постарайтесь… Давайте посидим в моем автомобиле, у меня есть к вам разговор. Ради этого, скажу прямо, я и приехал сегодня. Мешки вам доставить, – махнул он в сторону коллег, – смогли бы и без моего участия.
Я молча подчинился. Он усадил меня в кресло пассажира, а сам занял водительское место. Почему он предпочел говорить здесь, а не в доме, я понял сразу. И он понял, что я понял, не мог не понять. Кресло под моим задом и «торпеда» передо мной были нашпигованы датчиками, которых обычный человек не заметил бы. Я заметил. Мобильный компьютерный полиграф в скрытном, ненавязчивом исполнении. Программно-аппаратная гарантия честности. Куратор включил оборудование, не особо таясь, и пояснил:
– Извините, Петр, но так надо. Пожалуйста, не жгите тут ничего, оно казенное.
– У вас тоже что-то стряслось?
– Почему «тоже»?
– Да так, к слову.
– Ну, если к слову, давайте начнем с текучки. В какой стадии находится разработка банды мутантов в районе Сенной? Как намерены подбираться к их вожаку?
– В рабочей стадии находится. Хотя Лоскут смешал все карты, надеюсь, вы не станете с этим спорить. А до того наш сотрудник привел девчонку-аномала, называющую себя Жужей…
– По моим сведениям, дело было наоборот.
– Тогда зачем спрашиваете? Нужны подробности, так вот вам: Леденец со своей группой отправился в район Сенной – искать ту самую банду…
– Леденец?
– Командир над сталкерами.
– А, Прокофьев… Продолжайте.
Я продолжил:
– Группу накрыл первый Лоскут, из троих выжил только он. Наткнулся на Жужу, и вряд ли это была случайность. Она засрала ему мозги и заставила привести к нам.
– Зачем?
– Говорит, ей угрожала опасность. Как раз из-за конфликта с вожаком. А Леденец теперь ее до дрожи боится. Если общается с ней, то только в монохромных очках, как, кстати, и ваши охранники. Лично я считаю, нам с Жужей крупно повезло.
– И какие у Эбенштейна на нее виды? Он через нее рассчитывает выйти на вожака?
– Не в курсе, босс меня в свои планы не посвятил. Может, просто не успел.
Бабуин внимательно смотрел на монитор. Я был спокоен, мне скрывать нечего. Он кивнул. Тогда я добавил:
– Мое мнение: разумнее не торопиться и начать с исследований, а потом уже планировать, как Жужу использовать. Но решаю не я.
– Что, если нам вместе попробовать разобраться в замыслах вашего босса? – предложил он, как бы невзначай озвучив только что пришедшую мысль. – Вы присмотритесь к нему чуть более внимательно, поделитесь своими наблюдениями – строго доверительно, тет-а-тет, никакой фиксации…
Предложение было скверно завуалированным требованием стучать на Эйнштейна, и повторялось оно из беседы в беседу. Фактически добрая традиция. Мой ответ, впрочем, был столь же традиционен:
– Мое дело – техника, господин майор, в людях я ничего не понимаю. А наблюдательность мою вы сильно преувеличиваете.
– Ну что вы упираетесь, Панов? Давайте говорить прямо. Вы же русский в отличие от вашего Эбенштейна, хоть и выросли за границей. Неужели патриотизм для вас пустой звук?
– Прямо так прямо, – согласился я. – Связи между патриотизмом и тем, что вы просите, я не вижу. Я и так сотрудничаю по максимуму того, на что способен. Вы же и сам не думаете, что я соглашусь, вы отлично знаете мое досье, вы вообще знаете меня лучше, чем я сам и моя жена. Это если прямо.
Сказал ему все это – спокойно и вежливо.
Он вздохнул. Конечно, он предвидел мою реакцию, но был обязан сделать очередную попытку. Боюсь только, что когда-нибудь это предложение поступит в такой форме, что не откажешься. Не сейчас, и ладно…
Бабуин, однако, имел касательно «не сейчас» свое мнение и активно работал над тем, чтобы частица «не» в этих словах исчезла, испарилась…
Выяснился сей факт, когда в его руках появились фотографии с недавно анонсированными «нюансами».
Куратор достал их как бы между прочим, задумчиво покрутил в пальцах… Перетасовал ловко, точно опытный картежник, – пачечка была солидная, десятка три снимков, не меньше.
Я изобразил равнодушие, даже не пытаясь разглядеть, что изображено на мелькающих фотках. А сам вдруг понял – наступил главный момент разговора. Тот, ради которого разговор и затевался. Я врал насчет того, что, мол, не разбираюсь в людях; незримые токи, разность потенциалов, управляющих чувствами столь примитивных созданий, как этот Бабуин Павианыч Мартышкин, я видел почти так же отчетливо, как токи обычные. Он здорово напрягся, хоть и играл в невозмутимость. В воздухе повисло напряжение.
Все предшествующее было прелюдией, имеющей целью отвлечь меня и снять защитные барьеры.
– Полюбопытствуйте, господин Панов… – наконец сказал Бабуин ожидаемое.
Полюбопытствовал… На первых снимках были люди, мне незнакомые. И снимки во весь рост, и детально заснятые повреждения – ожоги, у некоторых достаточно серьезные, обширные и глубокие.
– Кто это и что это? – спросил я, когда после десятого снимка однообразие сюжетов начало несколько утомлять.
– Жертвы вспыхнувших и взорвавшихся девайсов, – объяснил Бабуин. – Вернее, взорвавшихся аккумуляторов. Все как один находились поблизости от пострадавшей электролинии или от сгоревших подстанций.
– Вот к чему ведут потуги производителей уменьшать размеры литиевых аккумуляторов и одновременно увеличивать их мощность! – произнес я наставительным тоном.
Ну а что еще сказать? Оправдываться глупо: в моем доме растут две будущие королевы, властительницы мира, и эти мелкие неприятности – всего лишь издержки роста…
– Вы смотрите, смотрите, там чем дальше, тем любопытнее…
Я нехотя продолжил перебирать пачечку.
– Трудно будет этой девушке выйти замуж, – прокомментировал майор следующий снимок. – С одной-то уцелевшей сиськой…