Третье пришествие. Ангелы ада
Шрифт:
– И ты молчишь?! – взвивается Эйнштейн. – Дура!
– Чернобыля давно нет, схлопнулся! – кричит она в ответ. – Откуда давление? Я думала – это Лоскут шибанул, но до сих пор не проходит, зараза… наоборот, усиливается…
– На что похоже, детка? – торопится спросить Эйнштейн. – Можешь описать?
– На атаку контролера. Ну, бред же… откуда тут контролер… главное, сильный, сука…
Сказала она это, и я сам вдруг осознаю, что испытываю примерно то же, только в стертой форме. Мозги мои и правда что-то прессует. В чернобыльской Зоне говорили – ментальное давление. Было дело, Натали однажды столкнулась с тварью, прозванной контролером и обладавшей уникальными способностями подчинять чужую волю, – тогда разошлись при своих, встреча закончилась вничью, но сейчас-то? Где Чернобыль – и где Санкт-Петербург?!
Смотрю на Эйнштейна и вижу – его посетили те же мысли, те же ощущения.
Шеф реагирует моментально: возможно, это и спасает Новую Голландию. Заодно и всех нас.
– Надеть шлемы! – командует. – Передать по цепочке! Боевая тревога!
Шлемы похожи на мотоциклетные, с металлической прослойкой внутри, они входят в стандартный комплект сотрудника Вивария, не говоря уже об охранниках. Даже пробники не столь важны на нашей территории. Шлемы худо-бедно защищают мозг от воздействия электромагнитного поля, а подавляющее большинство суггесторов (в том числе чернобыльский контролер) – именно «электромагнетики». Никакой аномал пока не способен преодолеть эту простенькую защиту; во всяком случае, Натали не может, а она – самый сильный суггестор из всех, кого я встречал. Остается еще акустическое воздействие, но оно не сравнится по действенности с электромагнитным. Так что шлемы – это да. И побыстрее…
Не все успели.
Когда остров атакуют, с четверть наших остается без защиты, то есть без шлемов. С голенькими, ничем не прикрытыми мозгами, дави не хочу. Их и раздавил невидимый суггестор. Вообще экипированы наши секьюрити так себе, стандартные комплекты «Витязь», у которых вдобавок вся электроника к чертям полетела. Охраняют базу обычные контрактники, навербованные Центром с бору по сосенке. Есть среди них, конечно, ребята опытные, но и они не элита, нет. А остальные… Не будем о грустном.
Плюс некоторое количество сталкеров, которые скорее разведчики, чем охранники. Такой вот гарнизон. В случае серьезного штурма – жидко и неубедительно.
С другой стороны, кто ждал штурма? Ничего подобного не ждали, тем более сразу встык за большим сюрпризом в виде свалившегося с неба Лоскута…
Зачем его вообще штурмовать, этот чистенький остров, лишенный реальных ценностей?
Зато те, кто двинулся на приступ, – натуральный спецназ. Снаряжение по высшему сорту – спецкостюмы, каких я раньше не видывал, гаджеты всякие, причем в рабочем состоянии! У нас даже пьезозажигалки перестали искру давать, а у них почему-то все прекрасным образом фурычит.
Работающие гаджеты, впрочем, засек лишь я. Кто еще, кроме Питера Пэна, смог бы эту странность увидеть? Мельком удивляюсь и выбрасываю из головы, не до того. При первых же выстрелах роняю на землю Натали и Жужу, падаю сам и только потом начинаю мыслить. Рефлексы, блин…
– За мной! – кричит Эйнштейн Леденцу. – К двадцать восьмому боксу!
– Вдвоем не удержим, – ворчит сталкер, однако тоже срывается с места.
Пригибаясь, они бегут в сторону Крюкова канала по дорожке вдоль пруда. Эйнштейн оглядывается на нас:
– Горгона, детка, на тебе тварь. Нейтрализуй, иначе накроемся медным тазом…
Как много лишних слов… Хватило бы трех, словоблуд.
Горгона – это Натали. Десять лет, как моя жена отказалась от своей клички, которой когда-то не просто гордилась, а полностью соответствовала, но Эйнштейн помнит, не может забыть. В прошлой жизни он считал ее адовым отродьем, подлежащим уничтожению, – точно такой же тварью, которая прессует сейчас мозги обитателей Новой Голландии. Он вообще с предубеждением относится к аномалам, умеющим влиять на сознание людей, хотя и сам в некоторой степени из таких же. Фобия у шефа на суггесторов, не случайно со шлемом своим не расстается даже вне Зоны…
Но куда это – к боксу номер двадцать восемь? Насколько я знаю, на территории базы всего двадцать шесть пронумерованных строений: начиная с первого – Дома коменданта, где все начальство. Цифра два закреплена за Бутылкой. Двадцать шесть – бывшая библиотека (не такая уж и бывшая, некоторые чудики до сих пор оттуда старые книжки таскают). Спрашивается, что такое номер двадцать восемь, а также, до кучи, – двадцать семь? Что боссу там «удерживать»? И какими силами? Если у Леденца винтовка всегда с собой, то Эйнштейн безоружен… хотя оружие, надо полагать, не проблема. Проблема в том, что босс темнит, что-то скрывает. От меня скрывает!
– Хамидов, Брицак, за мной! – слышу его зычной зов. – Остальные на периметр!
Стрельба меж тем пошла нешуточная. И такая тоска меня берет, такая обида на судьбу – за то, что даже пары спокойных дней подарить не может, – что я вою и бью лбом землю, и бешеная злость скручивает мой разум штопором, и еще секунда – вскочил бы как есть и бросился бы на гадов с голыми руками… Только прикосновение Наташки меня успокаивает, она умеет.
Утешает одно: час неурочный (эксперимент с Муратом по ряду причин был запланирован на раннее утро), и подопечные до сих пор остаются в Бутылке, в своих апартаментах, не успели разойтись по лабораториям… Не смогут использовать оказию для побега. Случись все позже – лаборанты без помощи охраны не справились бы, а охранники никак не успели бы помочь, слишком быстро все завертелось, и каждый ствол стал нужен на периметре…
Закончилось все, забегая вперед, тоже очень быстро. Никаких вам безбожно затянутых голливудских баталий.
Всех перипетий штурма со своей позиции у Ковша я видеть не мог, но впоследствии по рассказам очевидцев сложилась вот какая картина…
Пришлые действовали слаженно, выучка у них оказалась что надо. Через водные преграды перебросили «языки», по которым двинули на нашу сторону. В стальном заборе моментально проделали дыры…
Штурм происходил с двух направлений. Во-первых, с Крюкова канала – препятствие из сплошной стены высоченных пакгаузов ничуть атакующих не смутило. Они стреляли вверх молекулярными присосками на тоненьких леерах, затем шустро поднимались на штурмовых мини-лебедках, словно пауки по паутинкам, – и не прекращали при этом вести огонь.
Густые кусты и деревья по берегам отчасти укрывали их от взглядов защитников (а вся аппаратура, которой кусты не помеха, у нас, напомню, гикнулась).
Наши пытались сдержать наступательный порыв, стреляя с крыш, но охранников там оказалось мало, все-таки эта из водных линий считалась самой защищенной.
В общем, некоторые чужаки прорвались внутрь периметра, спустившись с пакгаузов все на тех же лебедках… Но там им пришлось солоно – укрыться от огня было практически негде, да и все вновь образовавшиеся ловушки стали смертоносным «минным полем»…