Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии
Шрифт:
Бежавшие рядом сорванцы, однако, шутили над ним, кололи его оголенными проводами и булавками, выпучивали выразительно глаза и показывали ему кукиш – символ, понятный любой человеческой цивилизации.
Прошли мимо богатой витрины одного из сети магазинов, предлагающих все для покойников. Святой солдат видел их и раньше, но и теперь, как и тогда, не смог сдержаться, чтобы не взглянуть. Для более состоятельных обеспечивали полное мумифицирование, а для нищих – только копчение и сушку головы дорогого мертвеца. Солидные базальтовые урны, пестрящие мелкими орнаментами и иероглифами на шлифованных поверхностях,
Наконец они вышли на широкий бульвар и оказались перед вздернутым в небеса носом Императорского дворца – вершины монументальной архитектуры. В его каменную макушку были вбиты знамена из золотых сетей. Подданные федерального района звали своего повелителя Шокоицином, то есть, Младшим…
На секунду Святой солдат забеспокоился, что его заставят подняться по всем обрызганным кровью и украшенным вереницей настоящих и кварцевых черепов 365 ступеням восьмиярусного здания, каждая из которых отвечала одному дню миштекского солнечного года. Но вместо того его повели к пышному лифту, похожему больше на паланкин, и передали вахтеру с улыбкой, похожей на разбитую банку, и голым пузом, подпоясанным кобурой, в которую была запихана малокалиберная двустволка. Вахтер загнал его в кабину лифта, и они поднялись неведомо в какую высь, учитывая насколько высоко в иерархии этой культуры стоял Шокоицин. Над ним были только Ометекухтли и его жена, которые обитали на тринадцатом небесном этаже и давно забыли о человеческих делах…
Его ввели к повелителю Шокоицину через огромную дверь. Петли приоткрыли ее со скрипом бедренного сустава, сломавшегося пополам. Не ожидая сигнала, присутствующие сановники удалились шеренгой, оставив их наедине. Никто не схватил его за хомут и не стал толкать, из чего следовало, что от него не требовалось встать на колени или броситься в ноги Самой-самой-самой высшей особы в этом негостеприимном государстве.
Император как раз заканчивал свой обед.
– Ты голоден? – спросил Шокоицин.
Вопрос его был провокационным, улыбка – кривой. Императора мучила мигрень, и его тошнило. Даже жевательные мускулы челюсти одеревенели от головной боли. Череп его был умышленно деформирован в соответствии с пониманием народа о красоте, а зубы его, тлан-тли, были украшены пластинками из нефрита.
Святой солдат ощутил спазм в желудке.
– Нет, – с отвращением покачал головой он.
Виски его пульсировали. Он сверхусилием заставлял себя не заглядывать в фосфорические блюда с неоновыми ручками и не рассматривать объедки.
Владетель вытер пальцы об слюнявчик из куи. Его коричневые одежды, богато окрашенные узорами и торжественными кружевами, были из той же куи – единственного здесь растения, напоминающего лен или коноплю, из которого шили одежду, вязали циновки и покрывала, но оно не было съедобным. Некоторые из его разновидностей даже выделяли липкий ядовитый сок.
– Ты знаешь, кто я? – спросил Шокоицин.
– Знаю, – ответил Святой солдат. – Эль. Кронос. Сатурн.
– А эти кто? – и, не дожидаясь ответа, император отодвинул в сторону свой терракотовый прибор.
Он потянулся рукой за кувшином с минералкой и выпил ее большими глотками… Боль сжимала его затылок, как в тисках. Он приподнялся с золотого стула с фигурками уродливых мальчиков. Его одежда была увешана всевозможными украшениями. Неясно было, которые из них имеют эстетическое и которые – функциональное назначение. Один черт мог сказать, например, для каких целей были предназначены заполненные инертным газом шланги и трубочки, которые неугомонно струились слюнявым светом и словно огибали пространство вокруг тела. Его благолепное одеяние было образцом изящества и четкости.
Шокоицин повернулся и снова наполнил кувшин. Потом с трудом покинул спинку стула, заковылял по бирюзовому полу к нему и поднес кувшин к его иссохшим губам. На этот раз Святой солдат не отказался. Он проглотил воду и почувствовал себя только что политым цветком.
– Там, откуда ты пришел… где бы оно ни было, ты был отцом?
– Нет, моя супруга была бесплодной.
– Понимаю. А в этом городе мно-о-ого детей, так ведь?
– Объяснить не так уж просто. Я…
– Молчать! Ты поднял руку на наше потомство. Кража детей – это, возможно, тяжелейшее по нашим законам преступление и карается оно смертью. Но не такой смертью, которая отправила бы тебя счастливым на небеса, а презренной виселицей, когда ты не сможешь отдать кровь и сердце свое всевышним, потому что целость твоей плоти останется нетронутой.
Шокоицин вызывающе смотрел на него. Сознавал ли этот незнакомый человек, о чем идет речь? В империи миштеков смерть занимала место важнее, чем жизнь; она могла быть как унижением, так и наградой за дела подданного. После исполнения приговора Святой солдат был бы предан вечному позору. Казнь виселицей была одновременно «вылуплением», отменяла право загробного существования. Не было и быть не могло ничего более страшного, чем лишение права быть принесенным в жертву на алтаре богов и, тем самым, невозможность душе твоей оказаться в солнечной стране Тлалокан…
– Зачем тебе они, эти двадцать детей? – прошептал неожиданно солдат. – Чтобы они присутствовали на твоем столе?
– Ты что, издеваешься? – ощетинился император. – Вовсе нет.
Какое-то время они измеряли друг друга взглядами.
– Меня известили, что тебя нелегко было поймать… – сказал наконец Шокоицин. – Многие из наших оставили свои кости в той безводной равнине.
– Да, – ответил с удовольствием Святой солдат. – Их было весьма немало.
– Детвора назвала тебя «Человеком, который выбрал войну». Чем ты заманил их пойти с тобой? Собирал их по дороге, похищал с ферм на окраинах, так, что ли? – Он ткнулся лицом в его лицо и обжег своим дыханием. – Шастают ли и другие изверги вроде тебя по моей стране?
– Я всего лишь простой рядовой, шедший в разведку. Но очень скоро вслед за мной появится десантный отряд Эрнандо.
Император поднял правую бровь. Очевидно, это имя ему ничего не говорило.
– Эрнандо? Да кто это такой?
– Лейтенант из пехоты. По случайности приходится моим дядей. Он солдат лучше, чем я.
– Сколько человек с ним?
– Около трехсот, если считать и дружину наемников тласкаланов.
Шокоицин громко рассмеялся, несмотря на боль, угнетавшую его.