Третье рождение Феникса
Шрифт:
– Похоже на сказки, которые рассказывал мой отец… Это, наверное, у нас семейное. Вот и Катя увлекалась мистичекими историями. Бедный Феликс! Когда я увидела его с ножом в груди…
Ева понимала, что нить беседы надо крепко держать в руках, иначе вырвется - не поймаешь.
– Вы кого-нибудь подозреваете в убийстве Вершинина?
– вернула она Симанскую к нужной теме.
– Нет, что вы! Как я могу?
– Разве мужчины не убивают друг друга из ревности?
– не сдавалась Ева.
– Подобными историями пестрит не только литература, но и криминальные хроники.
– Вы полагаете… Сережу убил Чернышев?
Она запнулась, словно налетела на невидимую преграду.
– В Кострове действовал Чернышев, а в Москве - господин Михалин!
– невозмутимо заявила Ева.
– Они оба отстаивали свои права на вас. Или это был Герц, например? А что? Разделался с Вершининым, потом явился в Москву и прикончил Мартова. На очереди следующий, госпожа Симанская, а вы продолжаете что-то скрывать! Или кого-то выгораживать! Тараса Михалина, например? Он возможный убийца или потенциальная жертва?
Этому приему ее научил Славка - обвинить собеседника во всех смертных грехах, свалить на него всю вину, запутать, как следует, и заставить проговориться… или повести себя неадекватно.
– Н-не знаю… - Мария Варламовна схватилась за виски, ее лицо исказила страдальческая гримаса.
– Тарас не мог! Я… никого не подозреваю, я виню только себя! Я ничего не скрываю, поверьте мне! Да, я была тем утром в квартире Феликса, но он уже лежал мертвый… Я убежала! А как бы вы повели себя на моем месте? Вызвали бы милицию и «Скорую помощь»? Чтобы во всем обвинили вас? Как бы я стала объяснять, почему дважды оказалась на месте убийства… весьма похожих одно на другое? Я, когда увидела Мартова, решила, что окончательно рехнулась и у меня галлюцинации! Впрочем… о чем я говорю? Вы все равно не поймете.
Приступ кашля прервал ее страстный монолог. Ева молча смотрела на замусоленные обои, мучительно соображая. Идея носилась в воздухе, ее нужно было уловить и развить.
– Вы точно ничего не скрываете?
– спросила она Симанскую, когда та перестала кашлять.
Мария Варламовна покачала головой.
– Ничего. Я не собиралась выходить замуж ни за Вершинина, ни за Мартова; я даже серьезно не думала о них как о возможных любовниках. Руслан? К прежнему возврата нет и не будет. Не хочу никого ставить под удар! Папины сказки? Их я пересказала вам в полной мере. Катя Жордан? Я не знала о ее смерти, а наши родственные связи больше интересовали отца, нежели меня. Господин Михалин? Не верю, что он убил своего друга! Я чувствовала возрастающее напряжение между ними, из-за… Они оба испытывали ко мне влечение, но выражали его по-разному: Тарас подавлял свои чувства, а Феликс… наоборот, подчеркивал особое отношение ко мне, пытался дарить подарки… но я их не принимала. Я решила не поддаваться на приманки судьбы… и оказалась слишком слабой.
– А Феникс?
Мария Варламовна уставилась на Еву своими черными глазами, в глубине которых полыхали синие молнии. Это был удивительный, завораживающий взгляд.
– Мартов упоминал о надписи в старом доме семьи Жордан… под Дижоном, - медленно произнесла она.
– Я вам уже говорила. А кого вы называете Фениксом? Мифическая птица… какие-то перья… я понимаю во всем этом не больше вашего. Думаете, я не хочу вам помочь?
Ева с трудом стряхнула охватившее ее оцепенение, улыбнулась.
– Мария Варламовна, - взмолилась она.
– Спойте ту песню, которой научил вас отец!
Глава 29
В вестибюле библиотеки было светло, пахло пылью и старыми коврами. Рядом с гардеробной располагалось окошечно с надписью «Справочная». Там Смирнову подсказали, куда ему лучше всего обратиться.
В гулких коридорах гуляло эхо. Сыщик толкнул нужную дверь и оказался в большом прохладном зале, уставленном столами. Кроме молодой женщины и паренька, которые подняли головы и посмотрели на вошедшего, в зале никого из посетителей не было. Худая дама в очках скучала за столиком библиотекаря, куталась в меховую жилетку.
– У вас что, не топят?
– поежился Всеслав.
– Ну и холодина! Как же вы тут сидите?
Дама в очках неприветливо взглянула на посетителя, который не интересовался наукой, а задавал глупые вопросы. Она бы с удовольствием отправила его подальше, но привычка к вежливости возобладала над эмоциями.
Сыщик протянул ей фотографию, на которой стояли рядом, улыбаясь, мужчина и женщина.
– Посмотрите, пожалуйста, внимательно, - указал он на мужчину.
– Вы знаете этого человека?
Если худая дама ответит отрицательно, придется уйти ни с чем. Всех остальных Смирнов уже обошел. Он затаил дыхание…
Дама поднесла фотографию к самому носу - видимо, очки ей мало помогали.
– Да, - важно произнесла она, не отрываясь от снимка.
– Я его знаю. Пару лет назад он работал над монографией об академике Севергине. У меня прекрасная память на лица. А в чем, собственно, дело?
– Я журналист, - соврал Всеслав, показывая липовое удостоверение.
– Пишу статьи на криминальные темы. Этот человек пропал, его разыскивают. Ваше свидетельство может оказаться неоценимым!
Дама порозовела от удовольствия.
– Не понимаю, каким образом я могу вам помочь, - смутилась она.
– Но… раз вы так считаете… Он писал монографию, я подбирала материалы, этим наше сотрудничество и ограничивалось.
– А кто такой Севергин?
Дама одарила сыщика таким взглядом, будто он сморозил несусветную глупость.
– Академик Василий Севергин…
И тут она выдала длинный, восхищенный монолог о деятельности вышеупомянутого ученого, по мере которого Всеслав с трудом сдерживался, чтобы не перебивать ее новыми вопросами. Складывалось впечатление, что дама ни с кем не разговаривала уже много, много лет и страшно истосковалась по процессу. Когда дама выдохлась, сыщик уже ни о чем не хотел ее спрашивать.
– Спасибо, - пробормотал он, поспешно направляясь к выходу.
– …был так любезен, что предоставил в наше распоряжение два экземпляра уже готовой монографии, - донеслось ему вслед.
– Желаете ознакомиться?
Господин Смирнов подавил порыв побыстрее захлопнуть за собой дверь, остановился и… вернулся.
Дама просияла. На ее худом лице расцвела лучезарная улыбка.
– Я мигом, - сказала она, поднимаясь.
– Велю, чтобы ее подняли из архива. У нас архив в подвальном помещении. Полистайте пока журнальчик!